Слепой с пистолетом [Кассеты Андерсона. Слепой с пистолетом. Друзья Эдди Койла] - Сандерс Лоренс - Страница 33

«Нет, — ответил я, — Она взяла отпуск на пять дней. Я один».

«Отлично, — сказал тот, что покороче, — Доктор, мы не собираемся причинять вам никакого вреда. Пожалуйста, лягте на пол, скрестите за спиной руки и лодыжки».

Признаться, я был поражен тем, как он спокойно распоряжался. Я, конечно, сразу понял, что это ограбление. Я решил, что они пришли за моими лекарствами. До этого я уже дважды был жертвой налетов, когда грабителей интересовали только лекарства. Кстати сказать, в моем сейфе весьма ограниченный запас таких средств. Я сделал, как велел этот человек, меня связали по рукам и ногам, а рот заклеили широкой лентой. Между прочим, ее потом было очень больно отдирать, прежде всего из-за моих усов. Человек спросил меня, в состоянии ли я нормально дышать, и я покивал головой. То, как он вел себя, меня очень поразило. Все было сделано в высшей степени профессионально.

55

Кассета NYPD-SIS- 146-83С — допрос Томаса Хаскинса. Стенограмма дается в сокращении — изъяты повторы, а также материалы, имеющие отношение к вопросам, находящимся в стадии расследования.

Фрагмент ІА. Дата — 4 сентября 1968 года.

Ведущий допрос. Мистер Хаскинс, меня зовут Томас К. Броди, я детектив второго класса полицейского управления Нью-Йорка. Мой долг…

Томас. Томас? Меня тоже зовут Томас! Какая прелесть!

Ведущий допрос. Мой долг удостовериться, что вы знакомы с вашими правами и привилегиями, которые предоставлены вам законами Соединенных Штатов Америки. Вы обвиняетесь в деяниях, являющихся уголовно наказуемыми по законам штата Нью-Йорк. Вы…

Хаскинс. Знаю, Томми, все знаю. Насчет адвоката и все такое прочее. Можно опустить формальности…

Ведущий допрос. В данный момент вы имеете право не отвечать ни на какие вопросы представителей правоохранительных органов. Вы можете настаивать на присутствии здесь адвоката, лично вами выбранного. Если вы не имеете собственного адвоката и не в состоянии нанять такового, то судебные органы могут назначить вам того адвоката, кандидатуру которого вы одобрите. Кроме того…

Хаскинс. Хватит, довольно! Я готов говорить! Я хочу говорить! Я знаю свои права лучше вас. Почему бы нам не начать задушевную беседу, вы да я, оба Томми?..

Ведущий допрос. Имейте в виду, что показания, которые вы готовы дать без адвоката, даются вами по доброй воле, без принуждения. Учтите: все, что вы скажете, повторяю, все, даже если это покажется вам чем-то абсолютно невинным, может быть впоследствии использовано в качестве улик, вас изобличающих. Вы отдаете себе в этом отчет?

Хаскинс. Ну конечно!

Ведущий допрос. Вам все ясно?

Хаскинс. Томми, радость моя, конечно, все ясно.

Ведущий допрос. Кроме того…

Хаскинс. Боже мой!

Ведущий допрос. Кроме того, я хочу, чтобы в присутствии сотрудницы полиции Алисы Хилкинс, выступающей в роли свидетеля, вы дали подписку в том, что как обвиняемый на основе ранее упомянутых законов вы полностью сознаете ваши права и привилегии и что ваши показания сделаны с учетом этих прав и привилегий…

Хаскинс. Послушайте, детектив второго класса, я хочу говорить. Я сгораю от желания говорить. Так что разрешите…

Ведущий допрос. Вы подпишете?

Хаскинс. С удовольствием. Давайте чертову бумагу.

(Пауза в 4 секунды.)

Ведущий допрос. Кроме того, есть вторая бумага…

Хаскинс. Томми, Томми, я так больше не могу…

Ведущий допрос. Вторая бумага — письменное подтверждение того, что первое заявление вы подписали добровольно, по собственному желанию, без физического принуждения и обещаний относительно снижения срока наказания за преступление, в котором вы обвиняетесь. Кроме того, вы должны под присягой…

Хаскинс. Томми, почему в наши дни человеку так трудно признаться в совершенном им преступлении?!

(Пауза в 7 минут 13 секунд.)

Хаскинс …Мне запало то, что сказал Граф на нашей последней встрече. Он сказал, что война учит одному: независимо, насколько хорош план, человек не в состоянии учесть все. Он сказал, что могут возникнуть непредвиденные обстоятельства и надо уметь с ними справляться. Граф сказал, что он и другие — он так и сказал «и другие» — постарались исключить много всяких неожиданностей, но все равно может случиться то, что не было учтено. У дома может остановиться патрульная машина. Патрульный может зайти в вестибюль потрепаться со швейцаром. Кто-то из жильцов может оказаться с пушкой. Граф посоветовал быть готовым ко всяким неожиданностям и не впадать от них в панику. Он сказал, что, хотя план хорош, от неожиданностей не застрахован никто.

Когда мы прибыли на место, я вошел в вестибюль и нажал кнопку, отпирающую служебный вход. Кнопка оказалась именно там, где сказал Граф. В вестибюле я глянул на доску, где швейцары вывешивают информацию. Там указывалось, кому и что должны доставить из магазина, кто из жильцов уехал на уик-энд и так далее. Выяснилось, что психиатр все еще работал у себя в приемной 1–6. Кроме того, в квартире 2-а жили двое гостей. Те самые неожиданности, о которых предупреждал Граф! Как только он вошел в вестибюль со служебного хода, я доложил ему об этом. Он похлопал меня по руке. Интересно, что до этого он никогда ко мне не прикасался.

Граф и негритос разобрались с психиатром, и мы стали действовать по плану. Мы знали, что в доме останутся жильцы, не уехавшие на праздники. Решено было не связывать их по отдельности в квартирах — сторожить каждую у нас просто не хватило бы людей, — а согнать их в квартиру 4–6, где жила старуха Хатвей со своей компаньонкой. Старушки были вовсе древние, и Граф сказал, что связывать их или там заклеивать лентой просто опасно. Короче, мы договорились, что соберем их всех в квартире 4–6, хорошенько припугнем и оставим сторожить Бокса или Ската. В конце концов что они могли сделать? Телефоны не работали, да и жильцы не знали, вооружены мы ножами и пистолетами или нет. Собрав их в кучу и приставив к ним одного-единственного человека, мы могли спокойно начать потрошить этот чертов дом.

В общем, план был — одно загляденье!

56

Фрагмент пространного письма Эрнеста Генриха Манна автору (датировано 28 марта 1969 года).

Дорогой сэр!

Хочу поблагодарить Вас за интерес к моему здоровью и душевному состоянию, выраженный в Вашем недавнем послании. Рад сообщить, что, слава Богу, и то и другое в полном порядке. Пища простая, но обильная. Моцион — прогулки на свежем воздухе — удовлетворителен, а работа в библиотеке в высшей степени содержательна. Вам, может быть, интересно узнать, что в последнее время я занялся йогой — я имею в виду комплекс физических упражнений, философия меня не интересует. Но упражнения эти тем более кстати, что не требуют никаких специальных приспособлений, и я могу заниматься ими у себя в камере. Что и говорить, все это вызывает большое удивление моего сокамерника, основное занятие которого читать комиксы о новейших похождениях Космического Человека.

Благодарю Вас за книги и сигареты, которые прибыли в целости и сохранности. Вы спрашиваете насчет нужных мне печатных изданий, которые могли бы прислать, если они отсутствуют в тюремной библиотеке. У меня есть одно пожелание. Несколько месяцев назад я прочитал в «Нью-Йорк таймс», что ученым впервые удалось синтезировать фермент. Эта тема меня очень интересует, и я был бы рад, если бы Вы могли раздобыть для меня экземпляр научной работы, где описывается это открытие. Заранее Вам благодарен.

Теперь к вопросу о личности и чертах характера человека, которого я знаю как Джона Андерсона.

Прежде всего, это очень сложный человек. Как Вы, наверное, понимаете, я неоднократно имел с ним дело и до событий 31 августа — 1 сентября 1968 года. Я всегда считал его человеком высочайшей честности, надежности и отваги. Я без колебаний дал бы ему самые лестные рекомендации, если бы меня об этом попросили.

Хотя этот человек практически не получил никакого образования, он превосходно мыслил, что, согласитесь, бывает нечасто. В наших контактах — личных и деловых — он был настойчив и целеустремлен. Как нередко бывает в таких ситуациях, я его побаивался. Не потому, что он угрожал мне — этого не было и в помине. Но с ним мне было неловко и неуютно. Так чувствуют себя люди заурядные в присутствии тех, кто наделен фантастической энергией и решительностью. Добавлю только, что, общаясь с ним, я постоянно ощущал собственную неполноценность.