Канал Грез - Бэнкс Иэн М. - Страница 54

Боевик на корме выпрямился, начал кричать на подвесной мотор, ударил по нему. Он присел и стал лихорадочно дергать шнур ручного стартера, который должен был запустить двигатель, если откажет электрический стартер. Дергал и дергал. Боевик в озере был всего лишь в двух метрах от черного катамарана, рвался к нему, пытался пробиться сквозь нефтяную пленку. Ракета качалась и, снижаясь, описывала ленивые светящиеся круги.

Один из гребцов что-то закричал, в то время как боевик около подвесного мотора продолжал тянуть и дергать пусковой шнур, потом схватил пулемет. Он стоял и стрелял в нее, она опять укрылась, распласталась, услышала и почувствовала, как пули ударились в спасательный плот, разбросав вокруг посыпавшиеся на палубу белые клочья пластикового материала. Пластик сыпался ей на спину большими, тяжелыми снежными хлопьями, заставляя ее вздрагивать, хотя больно ей не было.

Стрельба продолжалась, но теперь ее звук изменился, а на палубе танкера уже ничего не звенело. Хисако рискнула высунуться и посмотреть, что происходит.

Боевик стрелял по ракете.

Один из гребцов пытался остановить его, в то время как боевик у мотора дернул за шнур в очередной раз; шнур порвался, и боевик упал на двух других, а тот, что в озере, отчаянно греб к стоящему на месте катамарану.

Все трое валялись на носу лодки, какое-то время стрельба продолжалась, потом прекратилась.

Стрелок попал в ракету.

Продырявленный парашют, трепыхаясь и дрожа, падал. Белое сверкание магниевого заряда устремилось к коричневой поверхности озера.

Они опять замерли. Застыв перед жаром надвигающегося огня, как на фотографии: трое упавших, готовых в следующий миг вскарабкаться на ноги; четвертый в нефти на воде, как грязная коричневая скульптура с застывшей поднятой рукой. Все смотрели на ракету.

Ракета упала, ушла под воду; встретилась с нефтью и исчезла. Рваные остатки парашюта колыхались на грязной поверхности, когда загорелась нефть.

Она стояла и наблюдала.

Огонь распространялся с большой скоростью; распустившись из почки, в которой зародился, он все шире раскидывал свой круглый венчик, словно волна, поднятая в коричневой пленке брошенным камешком. Языки пламени были желтыми, оранжевыми, красными, а дым – густым и черным.

Один боевик метнулся к подвесному мотору и снова склонился над ним. Упавший в озеро отчаянным баттерфляем устремился к корме надувной лодки. Третий просто смотрел на разрастающееся пламя, четвертый снова схватился за весло, что-то закричал тому, который замер в ступоре, и ногой спихнул в воду пулемет и ракетную пусковую установку; перевалившись через борт, они без всплеска погрузились в коричневую жижу.

Она провела рукой по волосам и подумала, что они совсем грязные.

Масса желтого ревущего пламени стремительно расширялась, из-за дыма уже не было видно ближайшего острова. Густой черный вал достиг высоты мостика танкера, потом его мачт. Барахтающийся в озере боевик добрался до лодки, схватился за конический выступ на корме, не удержался и соскользнул.

Наверное, они там продолжали кричать и визжать, но рев бушующего пламени уже заглушал все звуки, постепенно усиливаясь и усиливаясь.

Дым поднялся на огромную вышину.

Она взяла ракетницу, перегнулась через борт и выстрелила прямо вниз; ракетница подпрыгнула у нее в руке.

Ракета вспыхнула возле перекошенного понтона, во все стороны брызнуло пламя.

Дым начал заволакивать небо, в то время как пламя захватило все пространство от горизонта до черного катамарана. Боевик в воде опять добрался до раздвоенной кормы и ухватился рукой за подвесной двигатель в тот самый момент, когда тот запустился. Пловца закрутило, нефть всплеснулась многометровым фонтаном; если он и издал при этом какой-то звук, она его не услышала.

Подвесной мотор заглох, мертвое тело распласталось на воде сломанной куклой; тем временем один боевик опять закопошился над мотором, а двое других изо всех сил налегли на весла. Но огонь мчался за ними и мгновенно опередил лодку, окружив ее со всех сторон, а вторая волна огня стремительно подползала к катамарану со стороны танкера, гоня перед собой едкую вонючую пелену дыма, закрывающую обзор.

Чтобы лучше видеть, она перешла к корме спасательной шлюпки.

Когда огонь их почти догнал, один из гребцов выхватил из-за пояса пистолет и вложил его себе в рот; голова откинулась назад, и он упал, перегнувшись через борт катамарана, как раз в тот момент, когда пламя охватило лодку.

Поднявшийся дым скрыл их от нее. Теперь даже здесь, на высоте мостика, было жарко и ветрено, и она уже не видела ничего, кроме сплошного огня.

Она пошла по палубе обратно к мостику, уклоняясь от облаков дыма.

Каюта Филиппа; ничего нет.

Кладовка, где они обычно оставляли акваланги; опять ничего.

Вся в поту, она, спотыкаясь, сбежала вниз по ступенькам, влетела в машинное отделение и, не останавливаясь, промчалась через него в мастерскую.

«Молиться? – подумала она и решила: —Нет, не буду». Мастерская. Вот он.

Она схватила акваланг. Полный баллон.

К тому времени, когда она выбежала на палубу с правого борта, пламя уже надвинулось кавалерийской лавой и, разворачиваясь на скаку, готово было сомкнуться за кормой «Ле Серкля». Она надела акваланг, проверила клапаны и приборы.

Взглянула вниз. Прыгать придется высоко.

Взглянула вверх на клочок еще чистого неба, хотела подождать, пока перед глазами пройдет вся ее жизнь, но потом решила, что это еще успеется, после чего перелезла через леер.

Мгновение она помедлила, повиснув над плоской темной поверхностью покрытого нефтью озера. Потом надела и закрепила на лице маску.

Ну, была не была! – подумала она и прыгнула.

Она отпустила руки, свернувшись, как эмбрион. В ушах засвистел ветер, крепчая с каждым мгновением. Удар получился такой сильный, что она испугалась, не перепутала ли она борта и не упала ли на что-то твердое – на понтон, на лодку, на камень. От удара из ее легких вышибло воздух, и она выпустила загубник. Она забарахталась в пустоте, потерянная, лишенная воздуха, обвешанная резиной и металлом, окруженная холодом и увеличивающимся давлением. Тюк, тюк, тюк.

Она опамятовалась, заработала ногами, нашла загубник и затолкала его на место, вдохнула и сплюнула, вдохнула еще раз и почувствовала воздух, открыла глаза. Маска была на месте, но вокруг ничего не было видно.

Ну, и что дальше?

Тюк, тюк, тюк. Она стала погружаться, собралась.

Сбоку был виден медленно расплывающийся свет. Она продула мундштук, но тут же сообразила, что это уже не первый ее вдох. Она успокоилась, проглотила немного отдающей нефтью воды и в конце концов ощутила глоток свежего воздуха. Заметив, что продолжает погружаться, она всплыла повыше, выровняла глубину и энергично поплыла, жалея о том, что у нее нет ласт.

Над головой разливался свет. Не имея возможности увидеть поверхность, если не считать тусклого оранжевого света над головой; не имея фонаря, чтобы посмотреть на глубиномер, ей оставалось только ориентироваться по тюканью в голове. Воздух из баллонов поступал сильным и устойчивым потоком, а вода обтекала тело, медленнее, чем когда плывешь с ластами, но все же… а огонь наверху покрывал поверхность озера.

Она ждала, что вот-вот напомнит о себе неисправность, которая проявилась у Филиппа во время последнего погружения; сейчас неисправность проявится, и она – ха, ха – задохнется. Что, если тогда не просто заклинило стрелку! Однако ничего не случилось. Над головой бушевало пламя, а она плыла под ним снизу. Один раз она даже перевернулась на спину, увидела наверху горящую нефть и чуть не рассмеялась.

Доплыв до границы круга, за которой обычный дневной свет, просачиваясь в воду, напоминал полупрозрачный занавес, скрывающий обширную и невидимую сцену, Хисако Онода оглянулась и увидела мертвую точку, черную дыру, глаз бури в сердце вселенной.

Пожар достиг своего апогея; пламя охватило все, до чего могло добраться (вода вокруг нее содрогнулась, и она решила, что это взорвались танки «Ле Серкля» или какие-нибудь оставшееся в катамаране боевиков боеприпасы), а когда две руки пламени сошлись, сомкнув объятия, и вся коричневая нефтяная монета вспыхнула, то в ее центре больше не осталось воздуха, чтобы питать пламя, кислород оставался только по краям, где продолжался кольцевой пожар, посылая в чистый воздух Панамы столбы огня и дыма, кольцо огня диаметром в километр полыхало вокруг темной безжизненной сердцевины.