Девственница - Васильева Ксения - Страница 36

Она ответила.

Шампанское я люблю, а водку не пью ни при каких условиях.

Санек раскрыл сумку, выгрузил виски, шампанское, французское

(там ещё специально купил), разные всякие банки красивые, водру - зил на стол.

Она вроде обрадовалась.

Ой, шампанское французское! И крабы! Я это все люблю! Умница, Санек!

Санек открыл шампанское, открыл банки, она разложила все по тарелочкам, А сама, будто и впрямь виделась с ним раз и безо всего, просто так.

Я ведь, Наталья, к тебе не просто так пришел. Я пришел предло-жить руку и сердце и все, что имею... - И вспотел от напряжения. ... Погнать? Думала Наташа, нет, все-таки человек делает предло-жение и вообще глуп от природы, что с него взять? Смех да и только! Но сказать надо так, чтобы понял и не обиделся!

Что за фантазия, Санек? Что тебе, мало девушек? Что ты вдруг меня вспомнил?

Санек набычился, поняв, что она ему отказывает и довольно на - хально. А ребеночка не видно и детских вещичек, игрушек нет. От - дала, стервоза, потому и сидит королевой. Ладно, он ей скажет, какая она королева.

Я, как человек честный, - начал было он, но Наташа уже раздра-жилась. - При чем тут твоя честность? Я никак не пойму. Что, ты мне что-то обещал и я тебя просила об этом? В чем дело, Саша? Мне некогда, я должна уйти, так что, извини меня... - И она встала, давая ему уже прямо понять, чтобы он сваливал.

Санек разлил шампанское по бокалам и затем сказал:

Этот бокал я поднимаю за то, что тебя люблю, никогда не остав-лю, потому что я лишил тебя невинности и, как честный человек, предлагаю тебе руку.

Наташу обдало жаром, что он мелет? Когда? Как? Придумал? Для того, чтобы все-таки влезть к ней в дом? Маринка там чего-ни - будь-наплела?

Она вскинула голову очень надменно:

Ты? Меня? Брось нести чушь! Если уж и лишил меня кто-нибудь... то только не ты. Так что отваливай, ну!

Санек разозлился: ax, вот теперь как! Он ей расскажет, хотя она и сама знает, а если не знает - узнает! Думает, он не пом - нит, пьяный был! Во-первых, не пьяный, это они нажрались, как зюзи. И она была хороша обблевалась вся! А может, она не пом - нит? Ведь и Маринка не знала!

Да ты погоди и послушай. Вы тогда нажрались вусмерть, ты бле-вала, я тебя в ванную отволок, ну и там, не сдержался, ты меня все Шуриком называла, меня ведь тоже Шуриком ребята зовут, это дома я - Санек, ясно? А не веришь, можешь бабку спросить, она все видела, из деревни её привезу, она расскажет, как все было, - подглядывала, прости её душу грешную. Вот так оно было. А кто после меня был, мне неинтересно. Главное, что я первый. Ну, вспомни-ка, кто тебя из комнаты вытаскивал, а ты вопила, что те-бе плохо? Кто тебя потом отмывал, в чувство приводил? А-а, мол-чишь? Вот и подумай. - Он хлопнул бокал шампанского, не дожида-ясь её, пусть посидит, помолчит, вон как с личика-то спала, вся спесь куда делась!

Санек был доволен. А теперь он ещё про ребеночка скажет, тут она запоет другие песни!

Наташа действительно молчала, будто лишилась речи, язык коло - дой стоял во рту... Так ей и надо.

Она вспомнила тот вечер. Силилась вспомнить подробности и смутно мелькнуло, что она кричала - Шурик, а чувствовала, что она только представляет Шурика! Это сейчас в ней возникло. А настоящий Шурик был потом, это она помнила. Какая-то разница в них была, в этих "Шуриках": в ванной и в комнате. Какой ужас!

Ее окружили, как волка. Загнали.

Голос вдруг у неё прорезался, хриплый и грубый:

Ты врешь. Все это неправда.

Агу, вру. А ребеночка куда моего дела? Я все про тебя знаю.

Так что, давай, не ершись, а пойдем подадим заявку, ты мне ска - жешь, где ребеночек, я его найду, запищу и все дела.

Наташа содрогнулась. Он и про НЕГО знает! Как действовать?

Это Маринка, сволочь, растрепала!

... Нет, они её не возьмут! И ублюдка пусть он берет себе, пусть

Марина везет Санька к этим людям!Она будет отказываться ото все - го! Кто ещё знает? Бабка? Она в деревне, из ума выжила. Нинка?

Нинке она отвалит такое, что та замолчит навеки! Нет, не возьмут они её голыми руками. Все страхи вдруг прошли, осталась - нена - висть.

Врешь, - сказала она, положила ногу на ногу и закурила.

Никакого ребенка нет и не и не было.

Не вру! - заорал Санек.

Не было ничего, понял? Тебе все в твоей армии приснилось. Девок не было - вот и снилась всякая мразь. Отваливай, понял? А то я милицию вызову.

Ее несло. От ужаса, от гадости, которая переполнила её всю, от этого посещения, от того, что было, что есть, и что ещё бу - дет. Она не сомневалась, что Санек отомстит, ну и ладно. Так ей и надо. А сейчас он уйдет!

Она схватила со стола бокал и шваркнула в стену, бокал проле - тел мимо Санька на сантиметр. Схватила пустую бутылку из-под шампанского и с диким, безумным взглядом занесла её назад, чтобы тоже шваркнуть, но метила теперь в Санька.

Он от страха наклонился и бутылка просвистела над ним. Она ещё что-то схватила, он видел, что её охватило безумие.

... Да она сумасшедшая! - Подумал он. Так-то бы он с ней спра - вился одним пальцем, а с сумасшедшей чего сделаешь? И он подхва - тился, рванул с пола сумку и был таков. Хорошо, дверь была при - открыта и он не возился с замком! Ненормальная! Да пусть катится к... матери! Вот ребеночка найдет, запишет на себя и все. Жалко ребеночка, растет сиротой...

Санек шел по улице и плакал слезами, вот ведь какая незадача вышла. И ничего не сделаешь! В милицию заявлять? Да она ото все - го откажется. Надо с Маринкой посоветоваться.

И он, плача и утираясь рукавом, поехал к Марине.

А Наташа села на пол и заплакала. Злыми слезами. И боевой настрой, злобный и безумный, не прошел. Она схватила телефонную трубку и, услышав Маринин голос, сказала, четко выговаривая сло-ва:

Ты меня слышишь? Так вот, я сейчас твоего братца вышвырну-ла вон с бреднями, твоими, конечно, сам бы он не допер. Знай. Ничего не было, никакого ребенка нет и не было. Вы все врете, чтобы из меня деньги тянуть! Попробуй ещё - такого получите, во-век не забудешь! И повесила трубку.

Телефон зазвонил тут же, но она легла на тахту и курила сига - рету за сигаретой. Она даже усмехнулась, когда вспомнила, как

Санек её испугался. Наверняка что-нибудь с Мариночкой они приду мают, вернее, Мариночка. Стало на минуту страшно, но потом поня - ла, что ненависть к этим двум, перешибла страх. Ну, убьют? Вот, маму и папу жаль, а себя ей уже не жаль давно и нисколько.