Кобра - Кровякова А. В. - Страница 63

Все кивнули. Пока они все понимали.

— Итак, Эдер анализировал полученные данные и вдруг выявил целую категорию подозреваемых с подходящим — или, наоборот, неподходящим, в зависимости от того, как посмотреть, — финансовым профилем. Но его программа не способна однозначно сделать вывод — да, эти люди террористы. И вот профессор, никому ничего не говоря, начал копать. Он испугался, что с его программой что-то не так. А потом понял, что новая группа подозреваемых — скорее всего, шпионы. Тайные агенты, которые работают на разведывательные организации. По словам Альварес, на нужную мысль его навели источники денег. В основном они поступали с очень сомнительных китайских и российских счетов. Дела такого рода правительства прячут под грифом «Совершенно секретно», создают фальшивые корпорации, выдумывают дурацкие названия. Но много платежей шло и в обратную сторону — поступало от американцев и англичан и предназначалось частным лицам и небольшим компаниям на Ближнем Востоке, в России и Китае…

Купидон больше не мог сдерживаться:

— Так что вначале он составил список всех тайных шпионов, «спящих» агентов и даже двойных агентов всех главных разведывательных организаций мира. Причем только он все знал, только он обладал всеми данными.

— Почему он поделился с Альварес? — спросил Ньяти. — Она ведь, кажется, аспирантка?

— Долго рассказывать, полковник. Скажем, у них начался бурный роман, а вся эта шпионская история его очень беспокоила, она все время спрашивала, что с ним, почему он такой мрачный, может быть, она его чем-то огорчила и так далее. Приставала к нему до тех пор, пока он ей не рассказал. Должно быть, бедняге хотелось с кем-нибудь поделиться. Он не мог больше выносить такое напряжение…

— Как ЦРУ его нашло?

— В том-то и дело. Недели три назад Эдер приступил к своему хитроумному плану. Он пошел в МИ-6 и рассказал о своем последнем достижении. Конечно, они захотели получить программу, но Эдер ответил, что намерен поторговаться. Если правительства США и Великобритании сообщат банкам о том, что отмывают деньги, предпримут усилия для того, чтобы с помощью всех финансовых данных победить организованную преступность, он передаст им собранные им досье на шпионов. Но все должно быть сделано в рамках закона и принести настоящие результаты. Он выдвинул кое-какие требования и насчет безопасности частной жизни, и об ограничении правительственного шпионажа. В МИ-6 пришли в ярость, ему угрожали судебным преследованием, но он не поддался. Потом они заблокировали ему доступ к системе СВИФТ, бросили на прорыв своих людей и попытались найти нужные данные самостоятельно. Но Эдер, как выяснилось, все предусмотрел. Перед тем как идти в МИ-6, он удалил новую программу и снова загрузил старую версию. Данные о шпионах просто исчезли.

— Так вот что на той карте памяти! — догадался Гриссел.

— Вот именно, — кивнул Купидон. — По словам Альварес, вряд ли его похитили люди из МИ-6. Они не похищают своих граждан. Если что-нибудь пойдет не так, они должны иметь возможность заявить, что не имеют к этому никакого отношения. Чистые руки. С другой стороны, МИ-6 очень дружит с ЦРУ. А ЦРУ неведомы угрызения совести, всем известно о Гуантанамо, об атаках беспилотников и прочих махинациях. Так что, если Эдера похитит ЦРУ, все будет шито-крыто.

Мбали с отвращением покачала головой.

— Теперь понятно, почему наше родное ГАБ так хочет заполучить Эдера, — сказал Скелет.

— Совершенно верно, старичок, — кивнул Купидон. — Подумать только, какое мощное оружие у них появится, если они узнают имена шпионов! Кто-то говорил о грязной игре?

Зола Ньяти медленно сцепил пальцы рук. Гриссел знал: это дурной признак.

— По-моему, ваша девушка ошибается, — заявил Жираф. — Или лжет.

Они ждали, что он объяснится. Ньяти посмотрел на свои руки:

— Когда мы с Бенни беседовали с Эммой Грейбер, представительницей МИ-6 в консульстве Великобритании, у нас сложилось впечатление, что они не знают о похищении Эдера, тем более — кто это сделал. Если бы его похитило ЦРУ и они об этом знали — не стали бы ни о чем сообщать ни нам, ни Государственному агентству безопасности. Они бы совершенно по-другому отвечали на наши запросы относительно его паспорта.

Его спокойные рассуждения были вполне логичными.

— А может, за всем стоят русские? — с надеждой спросил Купидон. — Или китайцы…

Ньяти покачал головой:

— Нет, я так не думаю. К сожалению, не только у вас сегодня выдался трудный день. Но я принес вам дурные вести, и, возможно, они меньше… скажем так, связаны с международными интригами. Вынужден вас предупредить — если мы решим продолжать следственные действия… — полковник посмотрел на Мбали в упор, — они приведут к дальнейшему разочарованию в действиях нашего правительства, и мы безусловно поставим под удар собственную карьеру. Возможно, наши усилия ни к чему не приведут, кроме того, что мы наживем большие неприятности, ведь у нас нет ничего, чтобы продолжать. Поэтому я еще раз прошу вас подумать. Если кто-то захочет выйти из игры, могут уйти. Я все пойму.

Глава 49

Северо-западный ветер задувал с ураганной силой. Тейроне прошел по Сомерсет-стрит, а потом повернул на юг и стал подниматься в гору, по Диксон и Лоудер. Ему хотелось поскорее вернуться в мини-отель, в тепло, улечься в кровать и выспаться. Завтра ему понадобится трезвая и ясная голова.

Но у него оставались еще два дела. Первое: последний звонок, который ему придется сделать, об этом сейчас не хотелось думать. Он сосредоточился на втором деле: на последней части страховки.

Он добрался до вершины, откуда Странд-стрит, извиваясь, спускалась к подножию Сигнальной горы. Наверху невозможно было укрыться от ветра, он свистел в ушах, толкал и дергал его со всех сторон. Высмотрев просвет между машинами, Тейроне бросился через дорогу. Очутившись на другой стороне, нырнул в кусты. Огляделся по сторонам, убедился, что его никто не видит, и достал пистолет. В слабом свете уличных фонарей неуклюже снял его с предохранителя, прицелился в широкий ствол дерева метрах в восьми и нажал на спусковой крючок.

Пистолет приглушенно кашлянул и дернулся у него в руке.

Тейроне подошел к дереву.

Конечно промазал!

Он чертыхнулся, надеясь, что все дело в сильном ветре.

Никто из сидевших в баре не сдвинулся с места.

— Вы уверены? — спросил Зола Ньяти.

Все по очереди кивнули.

— Хорошо, — сказал полковник. — В таком случае позвольте рассказать, как прошел день у меня. Нам с бригадиром звонили и начальник полиции, и комиссар УРОВП. Оба спрашивали, в самом ли деле мы передали все материалы дела ГАБ. Спрашивали неоднократно. Я солгал. Несколько раз. Мне очень стыдно, потому что бригадир Мусад Мани — хороший человек и он мне доверяет. Я не уверен, что начальство нам поверило. Потом они спросили, уничтожали ли мы какие-либо вещественные доказательства, потому что у них есть некоторые подозрения. Мы с бригадиром сказали им то, что сочли нужным. Я ответил полуправдой. Бригадир меня поддержал. Я больше не буду призывать вас подумать, но, если они уличат нас во лжи, на нашей карьере можно ставить крест, и мы потащим за собой и бригадира. Но будь что будет. Главное — на обоих комиссаров сильно давят сверху. А всем нам известно, что это значит. Минут сорок спустя бригадиру позвонил исполняющий обязанности главы Криминальной разведки. Генерал сообщил ему, что Криминальная разведка высылает группу, чтобы, цитирую, «пронаблюдать за завершением нашего расследования, а также проверить наши системы на соответствие техническим условиям». Сегодня они прилетают из Претории. Я жду их в любое время.

Мбали тихо ахнула.

— Да, Мбали, — сочувственно кивнул Ньяти.

Вон Купидон что-то прошипел сквозь зубы — очень похоже, что он с трудом подавил рвущееся с губ ругательство.

— Значит, возможно, речь все же идет не о шпионах и не о ЦРУ, — заметил Скелет.