Безатказнае арудие - Бэнкс Иэн М. - Страница 9

– Может быть, визуальная демонстрация будет… нагляднее, – прервала ее Госкил.

Сидевшие за столом наблюдатели обменялись смущенными взглядами.

– К сожалению, – сказала Клиспейр, откашлявшись, – эта конфигурация образовалась во время профилактики системы слежения. – Она извиняющимся взглядом посмотрела на Гадфий. – Мы, конечно же, очень маленькое и, возможно, незначительное исследовательское подразделение, и я не знаю, в курсе ли вы моих отчетов за последние несколько лет. Я сообщала об учащении поломок оборудования и просила увеличить финансирование, но…

– Понятно, – нетерпеливо сказал Расфлин. – У вас явно нет имплантов, мадам, но я полагаю, кто-нибудь из ваших сотрудников зафиксировал происходящее на свой инструментарий.

– К сожалению, нет, – со смущенным видом сказала Клиспейр. – Как оказалось, все наши сотрудники из Привилегированных.

Расфлин был потрясен. Рот у Госкил слегка приоткрылся.

Клиспейр, виновато улыбнувшись, развела руками.

– Ничего не поделаешь – таковы реалии.

– Значит, визуальной записи у вас нет, – сказал Расфлин, вкладывая в свою интонацию недоумение и раздражение.

Госкил, дунув, отбросила прядь волос с лица, вид у нее был мученический.

– Положение неприемлемое, – согласилась Клиспейр. – Наблюдатель Койр, – она кивнула в сторону одного из двух молодых мужчин, который застенчиво улыбнулся, – отснял кое-что на свою камеру, но…

– Можно посмотреть? – спросил Расфлин, постукивая пальцами по столешнице.

– Конечно, только…

– Мадам, с вами все в порядке? – спросила Госкил у Гадфий.

– Да… то есть вообще-то нет… – Гадфий уронила голову на свои руки, лежащие на столе, что-то пробормотала и замерла.

– Господи!

– Наверно, нужен кислород…

– К сожалению, давление в обсерватории нельзя поднимать выше нынешнего уровня, а мы привыкли к… наше упущение. О господи!

– Спасибо. Мадам, кислорода.

– Пожалуй, нам надо отправляться назад…

– Пусть сначала полежит немного.

– Моя комната, конечно же, в вашем распоряжении.

– Ничего, я в порядке, – слабым голосом проговорила Гадфий. – Голова немного разболелась.

– Идемте. Если вы ей поможете… вот так.

– Я принесу кислород.

– Пожалуй, нам надо…

– … ей всегда все самой нужно увидеть.

– Ничего страшного.

– Вот сюда.

– Не делайте из этого трагедии… Очень неловко… Мне ужасно жаль.

– Мадам, прошу вас, экономьте дыхание.

– Ах да, извините. Очень неловко.

– Осторожно, ступеньки.

– Не торопитесь.

– Теперь сюда. Вы уж извините, здесь мало места. Позвольте, я…

Гадфий в маленьком помещении оглушали громкие голоса и другие звуки; она позволила уложить себя на узкую кровать, а на лицо ей снова надели кислородную маску.

– Позвольте, я с ней останусь. А вы посмотрите, что записал наблюдатель Койр. Я уверена, другие смогут ответить на все ваши вопросы…

– Вы уверены? Я могла бы…

– Не волнуйтесь, милочка. Пусть одна пожилая дама поухаживает за другой.

– Если вы уверены…

– Конечно же.

Потом она услышала щелчок и хрипловатое шипение – дверь затворилась. Гадфий открыла глаза.

Она увидела над собой нерешительно улыбающееся лицо Клиспейр.

Гадфий обвела комнату настороженным взглядом.

– Здесь безопасно, – прошептала Клиспейр, – если только мы не будем кричать.

– Клисп… – сказала Гадфий, садясь и протягивая руки.

Они обнялись.

– Рада тебя снова видеть, Гадфи.

– И я тоже, – прошептала Гадфий. Потом она взяла руки Клиспейр в свои и взволнованно заглянула в ее глаза. – Ну так рассказывай, подружка, что случилось. У нас был контакт с башней?

Клиспейр не смогла сдержать улыбки, в которой, впрочем, сквозила тревога.

– Что-то вроде того, – сказала она.

– Рассказывай.

3

Граф Сессин умирал много раз. Один раз в авиакатастрофе, раз во время несчастного случая с батискафом, раз от руки убийцы, раз на дуэли, раз от руки ревнивой любовницы, раз от руки ревнивого мужа любовницы и раз от старости. И вот он вторично умер от руки наемника. Теперь наемником оказался мужчина, причина убийства была графу неясна, и – что самое главное – это была его последняя смерть. Теперь он был мертв физически и навсегда.

Местом первого инкриптового воскрешения Сессина была виртуальная версия его апартаментов в штабе Аэрокосмического клана в Атлантической башне; обычно возрождения примимортис[1] осуществлялись в привычной для них спокойной атмосфере в присутствии образов друзей и семьи.

Для своих последующих воскрешений он избрал необитаемый и уменьшенный в масштабе макет Серефы: именно здесь он и очнулся на кровати в одиночестве и, судя по всему, превосходным весенним утром.

Он лежал на кровати и поглядывал вокруг. Шелковые простыни, парчовые занавески, картины, написанные маслом, ковры на полу, стены, обитые деревянными панелями, высокие окна. Он чувствовал себя до странности спокойным и чисто вымытым.

Он провел рукой по розоватой шелковой простыне, выравнивая складки, потом закрыл глаза, пробормотал: «Speremus igitur» и снова открыл глаза.

Улыбка его была печальной.

– Ну вот, – сказал он.

Почти с первых дней появления того, что называлось Виртуальной Реальностью, существовало непреложное требование: даже самая глубокая и коренным образом измененная и исправленная виртуальная среда (в первую очередь именно такие среды) должна включать периоды сна (пусть и усеченные), а к концу каждого из них спящий должен видеть сновидение, где ему предложат опцию возвращения в реальность. Сессину, конечно же, такой возможности перед теперешним пробуждением не предлагалось, и повторение его личного кода для быстроты полного пробуждения лишний раз подтверждало, что происходившее не было частью произвольного виртуального сценария; большая реальность для него была уже невозможна – он имел дело с имитацией. Теперь он попал в крипт окончательно – окончательно и бесповоротно.

Сессин поднялся с кровати, дошагал до высоких окон и вышел на балкон. Воздух был свежий и прохладный, дул сильный ветер. Его пробрала дрожь, он поднял правую руку к лицу – посмотрел на пупырышки гусиной кожи, потом представил себе, что ветер прекратился. И ветер прекратился.

Он представил себе, что ветер подул снова, но теперь не холодный; через мгновение он почувствовал резкий чистый ветер в ноздрях и прохладу на обнаженной коже, но теперь дрожь уже не пробирала его.

Он подошел к перилам. Балкон располагался в одном из верхних пределов уменьшенной крепости и выходил на запад. На западной части внутреннего двора лежала тень замка, а темный силуэт крепость-башни едва касался подножия куртины. Как и распорядился Сессин, никого вокруг не было видно, даже птиц и зверей. Небо, холмы вдалеке и сам замок выглядели полностью убедительно.

Он представил себя на крепость-башне.

/и оказался там; внезапно очутился на ярко разукрашенных деревянных подмостках на вершине самой высокой башни замка – над ним были только древко с развевающимся флагом (его клана). Обзор отсюда был гораздо лучше – Сессин мог видеть океан далеко на востоке. Под перилами начиналась наклонная черепичная крыша, простирающаяся до круговой зубчатой стены.

Он ухватился за деревянные перила с такой силой, что костяшки пальцев у него побелели, потом присел и осмотрел перила – в форме перевернутой буквы «U» – снизу. Красная краска снизу была убедительно шероховатой, с маленькими пузырьками ровной затвердевшей краски около угла, образованного вертикальной и горизонтальной частью перил. Он прижал к одному из пузырьков ноготь большого пальца и с силой надавил на него. Когда он отвел палец, на полусфере краски отпечаталась канавка.

Он быстро поднырнул под перила, оттолкнулся и прыгнул, упал на наклонный черепичный склон крыши, перевернулся вокруг оси, больно ударился плечом и, перелетев сквозь зубцы, кувырком понесся к крутому скату крыши далеко внизу. Ветер все сильнее ревел у него в ушах но. мере приближения к нему крыши.