Шкатулка с бабочкой - Монтефиоре Санта - Страница 33

— Такие, как животные? — предположила Элен.

— Совершенно верно.

В тот же момент, двигаясь на носочках, появился старик Нуньо.

— О, приветствую двух прелестных девиц, — произнес он с сильным итальянским акцентом и театрально поклонился.

— Па, ты ведь помнишь Элен Требеку? — спросила Ингрид.

— Ну конечно, ведь она прекраснее самой Елены Троянской. Дорогая Элен, сделайте меня бессмертным своим поцелуем! Видеть вас — это истинное удовольствие, — торжественно произнес он и снова поклонился. Ингрид нахмурилась, а он, заметив это, неодобрительно поднял на нее лохматую бровь.

— Элен уехала из Чили, чтобы снова жить здесь, — сказала Ингрид, игнорируя его красноречивую мимику.

— Могу себе представить, как жарко в Чили.

— По крайней мере, это верно во всем, что касается сердечных дел, — рассмеялась Ингрид. — Ты будешь чай, папа?

— Я бы предпочел нечто покрепче чая, кара миа. Не обращайте внимания и считайте, что меня здесь просто нет, — сказал он, проходя мимо дивана к шкафчику с напитками.

— Тебя не так-то легко игнорировать, па.

— Я слышал, что юный Сэмюэль посвящается в рыцари за храбрость. Теперь он сэр Сэмюэль Эплби, а я награжу его орденом Коньков, чтобы мы все помнили о его корраджио.

— Я так признательна ему, — сказала Элен, жалея, что с ней нет Тоби, чтобы вместе посмеяться над главным эксцентриком Польперро.

— Я полагаю, что своим благородным поступком он завоевал сердце прелестной девушки, как в сказаниях прошлого, — сказал Нуньо, вопросительно поднимая брови.

— Да, это меня вовсе не удивило бы, — сообщила Элен. — Я тоже полюбила его.

— Сердца завоевывались и меньшими подвигами, чем этот, — заявил он и, прихватив свой стакан, вышел из комнаты.

— Он пришел, он выпил, он прокомментировал, он удалился, — вздохнула Ингрид, стряхивая пепел в фарфоровое блюдце.

— И если Сэм женится на моей дочери, то можно будет сказать, что день не прошел даром, верно? — Они обе рассмеялись и налили еще по чашке чая.

Когда Федерике вместе с матерью и Хэлом подошло время уходить, ей уже казалось, что она может остаться здесь навсегда. Молли и Эстер представили ее Мармадюку, который приветствовал их таким невыносимым запахом, что им втроем пришлось бегом отступать по коридору, зажимая носы и весело хихикая. Ей также показали детеныша лисицы, проживавшего в вентиляционном шкафу, и галку, которая устроилась на кухонном кресле Ингрид и непринужденно попивала чай, видимо, вполне ощущая себя членом этой добродушной многочисленной семьи. Довольно странный поросенок, больше похожий на миниатюрную коричневую корову, слонялся по дому с видом хозяйской собаки и отзывался на кличку Пэблс. Он даже питался в буфетной из собачьей миски вместе с Пушкиным, кобелем бернской овчарки, который ухитрился смахнуть со стола посуду одним движением своего хвоста с белым кончиком. Федерика была просто очарована.

Будучи всего шести лет от роду, Федерика влюбилась в галантного героя, спасшего ее из ледяной купели в озере. Когда он появился в холле, чтобы спросить ее о самочувствии, Феде внезапно охватила робость и слова прозвучали как пустая оболочка без наполнения.

— Ты уже выглядишь лучше, — заметил он, окидывая взглядом неуклюжего ребенка с раскрасневшимися щеками, смотревшего на него с благодарностью. — У тебя губы были синие. У меня такие бывают, когда я по ошибке засовываю в рот ручку не тем концом. — Он засмеялся.

— Я не могу выразить, как благодарна тебе, Сэм, — сказала Элен. Сэм был высоким, почти шести футов ростом, и смотрел на нее сверху вниз.

— С превеликим удовольствием я сделал бы это когда угодно, но, честно говоря, было несколько холодновато, так что я предпочел бы не повторять такое, по крайней мере в ближайшее время, — ответил он и снова засмеялся.

Элен усадила Федерику и Хэла в машину. Федерика забралась на заднее сиденье и наблюдала, как Сэм машет им рукой вместе с сестрами, которые затем пустились бежать за автомобилем по шоссе.

— Очаровательные люди, правда? — сказала Элен.

— Они мне действительно понравились, — согласилась Федерика. — А скоро мы сможем снова к ним приехать?

— Ты будешь ходить в одну школу с девочками, Феде, так что постоянно сможешь с ними встречаться.

— Здорово, — ответила та и стала смотреть в окно, постепенно погружаясь в свои детские мечты.

Глава 12

Прошло ровно четыре месяца, четыре дня и четыре часа с тех пор, как Эстелла в последний раз поцеловала Рамона Кампионе в своей маленькой, продуваемой ветром комнате в Качагуа. Она ждала, что он вернется, как обещал, но ничего о нем не слышала и даже не получила ни единого письма. Тем не менее она продолжала ждать, как он просил ее и как она ему обещала. Сейчас она сидела на берегу, а мягкий осенний день плавно перерастал в вечер, заливая горизонт янтарным свечением, усиливавшим ее меланхолическое настроение. Она положила руку на живот и ощутила в нем движение растущего ребенка — дитя Рамона. Она горько усмехнулась себе, припоминая мгновения нежности, когда они были вместе, свободные от разделявших их социальных различий. У любви нет границ, подумала она с оптимизмом, но затем стала гадать, не изменил ли он свое решение. А вдруг он понял, что их отношения — это не более чем летний роман у моря, такой же ненастоящий, как и те воображаемые события, о которых он пишет. На книжных полках его родителей она отыскала написанные им книги и забрала их в свою комнату, где внимательно прочитала каждую. Они были полны магии, сюрреализма и очарования. Поэтические истории о любви, дружбе и приключениях разворачивались на фоне экзотических ландшафтов стран, о которых она никогда даже не слышала. Она узнавала его голос в каждом слове, как будто он находился где-то рядом, шептал ей и любил ее. Она мечтала о его возвращении. Ей так хотелось рассказать ему о той жизни, которую они будут строить вместе. Бог подарил им ребенка, а Бог никогда не ошибается.

На самом деле будущее представлялось Эстелле неясным. В течение последних месяцев ей удавалось сохранять свою тайну. Она даже ухитрялась скрывать приступы тошноты, пробуждавшие ее каждое утро и заставлявшее бежать в туалет, когда желчь подступала к самому горлу. Но она не жалела об этом, она получала удовольствие даже от такого малоприятного состояния, поскольку все, что было связано с Рамоном, являлось для нее подарком. Однако теперь ее живот стал заметно округляться, и к тому же она обнаружила, что стала быстро уставать, что сделало ее медлительной при выполнении работы. Сеньора Мариана смотрела на нее крайне подозрительно. В сущности, Эстелла предполагала, что та, вероятно, уже все знает. У сеньоры Марианы в подобных вопросах была потрясающая интуиция. С другой стороны, Эстелле нужно было продержаться всего несколько недель, до тех пор, когда дон Игнасио и сеньора Мариана должны будут вернуться в свой дом в Сантьяго до следующего лета. По крайней мере, последующие шесть месяцев будут безопасными. Но если они обнаружат ее положение до отъезда, то, как она боялась, ей придется бросить работу и с позором вернуться к своим родителям в Запаллар. Они будут оскорблены, поскольку ни один мужчина не захочет жениться на ней. Кому нужен чужой ребенок? Мать всегда говорила ей, что любой стоящий мужчина стремится жениться на девственнице. Получается, что деваться ей просто некуда. Однако несмотря на вырисовывающиеся мрачные перспективы, она все еще верила в возвращение Рамона. Он не просто обещал, он страстно заверял, будто не может без нее жить, и она согласилась ждать, поскольку любила его и верила, что он тоже любит и нуждается в ней. Да, подумала она, я знаю, что он обязательно вернется ко мне.

Эстелла побрела от берега к дому и вспомнила, как следила за ним под покровом темноты, когда он, обнаженный, прошел мимо нее. Она хотела его тогда, и она хотела его сейчас. Однако она мечтала не о занятиях любовью, а о том, чтобы просто лежать рядом с ним и чтобы его руки обнимали ее, а его ладонь гордо лежала на ее животе. Она думала о нем как об отце своего ребенка. Когда она вошла в дом, сеньора Мариана поджидала ее в холле.