Он (ЛП) - "Cloudberry" - Страница 51

Не то чтобы я собираюсь болтаться по барам и оценивать местное мясо. Меня убивает сама идея о том, чтобы быть с кем-то еще, кроме Джейми.

– Не знаю, станет ли это для вас минусом или плюсом, – продолжает риелтор, – но хозяева сказали мне, что планируют продать ее через год или два. Если вы захотите вложиться в недвижимость в городе, то, как арендатор, будете в самой выгодной позиции для того, чтобы купить это место.

Я хмурюсь.

– А если они решат продать ее раньше, а я не захочу покупать? Мне придется собрать вещи и переехать?

Она качает головой.

– Вы подпишете договор на один год. До истечения срока аренды это место – гарантированно ваше.

К черту.

– Хорошо. Я согласен, – объявляю я ей, потому что, знаете что? Я устал заниматься поисками квартиры. Мне просто нужен угол для сна. По барабану где.

Все равно моего сердца здесь нет. Мое сердце в Лейк-Плэсиде. Или, может, уже в Калифорнии. Оно там, где бы ни был сейчас Джейми Каннинг.

Я чувствую себя настоящим дерьмом из-за того, что вот так ушел от него. Но я так и не научился прощаться. Что только доказывает: я остался таким же незрелым и глупым, каким был четыре года назад. Тогда я тоже просто вычеркнул его из своей жизни. Видимо, это мой «стиль».

Я реально невообразимый мудак.

Риэлтор, не замечая моей единоличной вечеринки ненависти к себе, сразу же оживляется.

– Замечательно. К вечеру я подготовлю все документы.

Пятью минутами позже я выхожу из стеклянных дверей лобби на улицу и вдыхаю теплый июльский воздух. В квартале отсюда есть трамвайная остановка, так что туда я и двигаю. Я хочу просто вернуться в отель и остаток дня ничего не делать, но, забравшись в трамвай, отменяю это решение.

Хватит киснуть в печали. У нас с Каниннгом все позади. Через несколько дней я с головой погружусь в тренировки, и времени на исследование своего нового дома у меня не останется.

Я перехватываю обед в маленьком кафе, выходящем на озеро, потом какое-то время брожу по окрестностям, слегка изумленный своим новым районом. Тут так чисто на улицах, а народ такой вежливый. И не сосчитать, сколько раз я услышал «прошу прощения», «извините» и «большое спасибо» за свою двухчасовую прогулку.

В конце концов я возвращаюсь в отель, где, по-быстрому приняв душ, перехожу к следующему пункту в списке дел на сегодня. Написать агенту – готово. Найти квартиру – готово.

Теперь – звонок папе. Вот уж жду не дождусь.

Я набираю наш бостонский номер, потом, заранее страшась его голоса, сажусь на кровать. Но трубку берет моя мама.

– Райан, так приятно слышать тебя, – говорит она своим сухим, безэмоциональным голосом.

О да, уверен, она просто в восторге.

– Привет, мам. Как дела в Бостоне?

– Неплохо. На самом деле я только зашла. Была на собрании исторического общества. Мы обсуждали с городом вопрос восстановления старой библиотеки на Вашингтон-стрит.

– Интересно. – Если бы. – Папа дома?

– Да. Сейчас я позвоню ему по интеркому.

Угу. У нас дома на Бикон-Хилл в каждой комнате установлены интеркомы, потому что именно так общаются между собой богатые люди. Разве у них есть время отвлекаться от пересчитывания кучи бабла на то, чтобы отнести в соседнюю комнату телефон?

Через минуту меня прохладно приветствует мой отец.

– Что такое, Райан?

И тебе здравствуй, папа.

– Привет. Просто хотел поговорить с тобой об интервью Sports Illustrated.

Он немедленно настораживается.

– А что с ним?

– Я не стану давать его, пап. – Я делаю паузу. Он молчит, и я торопливо вставляю: – Первые сезоны слишком непредсказуемы.

– Понятно. – В его голосе появляется резкость. – И это никак не связано с желанием утаить от журнала свои… увлечения?

– Дело не в этом, – настаиваю я. – Я не хочу, чтобы за мной весь сезон ходил журналист, особенно если этот сезон станет провальным. – Я стискиваю зубы. – Что до моих увлечений, то можешь не беспокоиться. В настоящий момент этой проблемы не существует.

– Понятно, – произносит он снова. – Выходит, это все-таки был просто период. – В его тоне самодовольство.

Да, пап. Просто период. Моя ориентация – сама моя суть – это просто период.

Горечь, угрожая удушить меня, забивает мне горло. Не сейчас, отец. Никогда. Но особенно не сейчас.

– Короче, спасибо за предоставленную возможность, но этому интервью не бывать. Поблагодари, пожалуйста, за меня своего друга.

Я, не прощаясь, вешаю трубку, потом вскакиваю на ноги, борясь с желанием что-нибудь расколошматить. Я плохой человек, раз не перевариваю своих родителей, да? Нет, раз я их ненавижу? Иногда мне кажется, что за свои мысли я попаду прямо в ад.

Закусив изнутри щеку, я обвожу взглядом гостиничный номер. Можно, наверное, посмотреть телевизор. Заказать в номер поесть. Что-нибудь сделать, чтобы отвлечься от мыслей о Джейми, от родителей, от пиздеца в своей жизни.

Но у меня такое чувство, будто стены надвигаются на меня. Мне нужно выбраться из этого номера. Мне нужно выбраться из своей головы.

Я хватаю бумажник и карточку-ключ, засовываю все это в карман и выгружаюсь из отеля на улицу, а там останавливаюсь посреди тротуара, потому что не представляю, куда тут идти. Прикидываю, не заглянуть ли в бар через дорогу, но опасаюсь, что на одном бокале не остановлюсь. В свой первый вечер в Торонто я вусмерть надрался, а после всю ночь то стоял на коленях над унитазом, пока меня выворачивало наизнанку, то лежал на кровати, свернувшись калачиком и тоскуя о Джейми. Превращать это в привычку я не хочу.

Я начинаю идти. Сейчас восемь вечера, будний день, так что магазины еще работают, а на улицах много людей. Но ничто и никто не вызывает у меня интереса. И я иду дальше. Иду и иду, пока мое внимание не привлекает неоновая вывеска вдалеке.

Тату-салон манит меня, словно свет в конце тоннеля. Ноги сами собой идут в его сторону, и в конце концов я внезапно оказываюсь перед входом.

Я уже давно подумывал о новой татуировке, но раньше то, что я хочу на себе видеть, казалось слишком сопливым. Теперь же моя идея отдает горечью.

Секунду поколебавшись, я изучаю табличку с часами работы. Салон закрывается в девять. Сейчас восемь двадцать. Скорее всего, у мастера не хватит времени на прием, но почему бы и не проверить? Импульсивные решения – это мое.

Когда я переступаю порог, над дверью звякает колокольчик, и из-за стойки выглядывает длинноволосый парень. На нем черная майка. Развалившись в кресле, он держит на коленях журнал. Его шея, плечи и руки сплошь покрыты татуировками.

– Привет, – говорит он непринужденно. – Чем могу помочь?

– Без записи можно? – спрашиваю я.

– Да, но это зависит от сложности и размера. Некоторые за один раз не набьешь. – Он бросает взгляд на татуировки, торчащие из-под моих рукавов. – Но ты, наверное, и так это знаешь.

Я оглядываюсь, рассматривая фотографии, которыми увешены стены. Среди них есть несколько невероятных работ.

– Это все сделал ты?

– А то. – Он ухмыляется. – Хочешь что-нибудь из примеров?

– Нет, кое-что очень простое. – Я показываю свое правое запястье. – Строчку текста вот тут.

– Такое сделаем без проблем. – Он откладывает журнал и поднимается на ноги, затем озвучивает мне цены.

Они оказываются терпимыми, плюс парень располагает к себе, и потому, когда он приглашает меня вглубь помещения, я без лишних вопросов иду за ним следом.

Он уводит меня за темную ширму на свое рабочее место. Здесь чисто, ничего лишнего. Это хороший знак.

– Я Вин, – говорит он.

Я выгибаю бровь.

– Часом, не Дизель?

– Нет, – хмыкает он. – Романо. Вин – это сокращенное от Винченцо. Мои родители итальянцы.

– Я Вес.

Мы пожимаем друг другу руки, и он показывает на кресло.

– Садись. – Когда я сажусь, он закатывает рукава и спрашивает: – Так какой текст ты хочешь набить?

Я лезу в карман за телефоном. Открываю запись в блокноте, затем показываю ему.