Науфрагум. Дилогия(СИ) - Костин Тимофей - Страница 43

  Переведя дыхание, я последовал за ней, жмурясь от едкого дыма. Правда, неожиданный встречный порыв свежего воздуха стремительно выдул дым через люк. Прищурясь, я рассмотрел пару пилотских кресел со штурвалами и многочисленными циферблатами на приборных досках, решетчатый прозрачный пол, заставивший вспомнить балкон Хрустального атриума, и несколько пультов в задней части рубки. Застекленная обрешетка пола плавно переходила в наклоненные вовнутрь прозрачные плексигласовые панели, дававшие пилотам отличный обзор по всем двенадцати румбам. Но сейчас одна из этих панелей была опущена, впуская внутрь рубки поток холодного ветра. На краю, держась руками за раму, стоял старший помощник. Оглянувшись на нас, он злобно ощерился.

  - Проклятые тюдоровские псы!.. Чертова кровь... стоит им щелкнуть пальцами, и со всех сторон бегут жаждущие услужить холопы!

  Поскольку телохранительница, почему-то остановившаяся со шпагой наготове в паре шагов от фон Кёмница, явно не собиралась вступать в дискуссию, ответить пришлось мне.

  - Звучало бы убедительнее, если б вы не пытались вместе с ненавистными Тюдорами угробить еще тысячу человек.

  - Если бы ты знал, сопляк, сколько людей Тюдоры намереваются угробить в ближайшем будущем, то первым бы побежал мне на помощь...

  - Вы действовали по приказу Сената? - холодным голосом перебила телохранительница. Помощник лишь криво усмехнулся.

  - Даже если бы я и сказал, практического значения это для вас уже не имеет. Мы выходим из облаков, так что, с вашего позволения, я откланяюсь.

  Опережая движение телохранительницы, он шагнул вперед и канул в пустоту. Я даже не попытался проследить его полет, завороженно глядя на открывшуюся за лобовыми стеклами рубки величественную и страшную картину.

  "Олимпик" вывалился из облака, и внизу проступила темная земля мертвого континента, слабо подсвеченная убывающей луной. Щетина лесов, серебряные монетки озер, какие-то башни и неразличимые развалины в отдалении. А впереди, прямо по курсу, изъеденный временем гранитный хребет, вырастающий из лесных чащоб. Остроконечные, расслаивающиеся и осыпающиеся скальные останцы торчали густо, точно почерневшие зубы в челюсти старого, но все еще злобного великана-людоеда.

  Нос дирижабля оказался нацелен точно в борт хребта, намного ниже зазубренных вершин. Только теперь, когда вместо аморфной белесой массы облаков открылась земля, стало понятно, что величественный воздушный корабль движется со скоростью, которой он еще ни разу не развивал за время путешествия. Хребет угрожающе разрастался, вытягиваясь в высоту с каждой секундой.

  С трудом стряхнув оцепенение, я торопливо осмотрелся и прыгнул в левое сидение. Рога штурвала удобно легли в ладони, и, упершись ногами в какие-то педали, я изо всех сил потянул штурвал на себя. Он упруго подался и скоро дошел до упора, но никакого видимого эффекта это не оказало. В панике я зашарил взглядом по приборам. Многие были мертвы из-за обрубленных кабелей, но некоторые раскачивали стрелками и вращали картушками, подмигивали синими и красными огоньками - видимо, для навигационных приборов здесь имелось аварийное питание на аккумуляторах - но эти циферблаты и стрелки мне ровным счетом ничего не говорили. На лбу выступил холодный пот, я судорожно стиснул зубы, чтобы не кричать от страха.

  И что бы я ни делал, громадный дирижабль не отзывался, с неумолимостью рока устремляясь навстречу гибели. Наверное, первым в скалу врежется нос, выступающий далеко вперед. Ажурная конструкция легко сомнется под действием инерции трехтысячетонной махины, газовые баллоны лопнут, и крохотный пузырь рубки будет раздавлен, словно яичная скорлупка, когда превратившийся в неузнаваемый клубок деформированных шпангоутов и стрингеров дирижабль рухнет к подножию хребта, на острые скалы.

  Видение развернулось перед глазами в одно мгновение, но остаться и утопить меня в пучине паники помешали голоса за спиной. Оглянувшись, я понял, что план принцессы выполнялся неукоснительно - мы с телохранительницей еще не успели закончить с мятежниками, а тесная кабинка подъемника уже приехала вниз. Бросив бесполезный штурвал, я выпрыгнул из кресла и принял не стоящего на ногах капитана Фаррагута у принцессы, которую он едва не раздавил своей тяжестью. Телохранительница поддержала его с другой стороны.

  - Кресло... быстрее, - прохрипел он. Через несколько секунд капитан оказался в пилотском кресле. То, что он сделал потом, заставило меня остолбенеть.

  Вместо того, чтобы тянуть штурвал на себя, как подсказывал инстинкт, он вдруг полностью отдал его вперед, одновременно двинув вверх четыре ручки на расположенном между креслами секторе. Гул двигателей внезапно стих, оставив лишь звон в ушах и тоскливый вой ветра во внешних конструкциях.

  - Что... что вы делаете, капитан?! Мы же врежемся...

  Не удостоив меня ответом, капитан выжидал. Секунды тикали медленно-медленно. Сначала ничего не происходило, затем я с удивлением заметил, как дифферент на нос начал уменьшаться. "Олимпик" тяжело опускал корму и поднимал нос, продолжая двигаться вперед. Затем Фаррагут снова дал полный газ двигателям, взял штурвал на себя и повернул рычаг слева - где-то наверху с протяжным свистом заработали горелки, гоня теплый воздух в балластную цистерну и придавая дирижаблю спасительную плавучесть.

  - На такой скорости... рули не переложить... - на окровавленных губах капитана мелькнула едва заметная усмешка.

  Только теперь стало понятно, как права была принцесса, настаивавшая на том, чтобы быстрее спустить в рубку опытного пилота. Как глупо самонадеян я был, говоря, что и сам смогу вывести дирижабль в горизонтальный полет!

  - А теперь, сынок... подключи-ка мне... пару проводков... - продолжал капитан, ткнув пальцем в тумблер, прикрытый плексигласовой крышкой с нарисованным черепком и костями. Не веря своим глазам, под черепом я прочитал красную надпись "Сброс гондолы".

  - Но, капитан!.. Мы же только что...

  - Действуйте, господин Немирович, каждая секунда на счету! - немедленно подтолкнула меня принцесса, которая встала за спинкой пилотского кресла и внимательно следила за действиями капитана. - Если капитан говорит, мы должны ему верить.

  Фаррагут закашлялся и кивнул:

  - Высоты... не хватит... придется... жертвовать... рулями и хвостовой балкой... корабль обречен...

  - Хотите сказать, мы все равно разобьемся? - я со страхом измерил взглядом щербатую каменную стену, заслонившую полнеба.

  - Спасем... гондолу... скорее... у тебя две минуты... не больше...

  - Черт!.. - стукнув с досады себя кулаком по голове, я нырнул под пульт и вытянул на свет идущий от жуткого тумблера провод. Двухжильный в оплетке, черный, с тремя красными кольцами.

  Вылетев на крышу рубки и включив подъемник, я услышал, как принцесса кричит вслед:

  - Я передам команду, когда придет время, слушайте!

  - Так точно, ваше высочество!

  Алиса и отличница встретили меня наверху взглядами, полными страха и надежды.

  - Ну, как там? Как все прошло?..

  Отмахнувшись, я кинулся к перерубленному пучку кабелей, подтащил концы поближе к плафону и принялся торопливо перебирать их, ища нужный. Проклятье, здесь под сотню проводов!

  - Мы... можем чем-то помочь? - осторожно поинтересовалась госпожа Госпич. Вспомнив, что она не чужда технике, я нервно кивнул:

  - В том пучке! Найдите быстрее черный кабель с тремя красными ободками. У нас две... черт, уже одна минута!

  Дрожащие от страха и напряжения пальцы срывались, пот капал на глаза, заставляя все время смаргивать. Нарастающий дифферент на корму уводил палубу из-под ног. Где же этот чертов кабель?!

  Снизу из люка вдруг выпрыгнула телохранительница. Что-то еще? Капитану нужны дополнительные кабели? Нет, дело было в другом. Оглядевшись, она бросилась к ближайшему аппарату громкой связи, смонтированному на перилах центрального прохода ярдах в пятнадцати в сторону носа.