Оковы равновесия - Алексеева Яна - Страница 5

Кажется, все на месте?

И только теперь позволила себе прислушаться к окружающему миру. Вокруг шумел лес. Сейчас конец лета или ранняя осень, листва еще не начала облетать и весело шуршала под игривыми порывами теплого ветра. Птичий гомон практически оглушал, незнакомые голоса сливались в звучную какофонию.

Аккуратно встав, я задрала лицо к небу. Тепло, уже почти полдень. Солнце от души раздавало лучи, лишь на несколько мгновений прерываясь, когда на его диск набегали облака. Хм… нервы дернуло. У кого-то время обеда, но для нечестивых отдыха не предусмотрено. Надо идти. Подхватив сумку, пристроила ее на плечо и осторожно шагнула вперед. К тому же еды все равно нет.

Посох коснулся земли, нащупывая путь. Шелестнул по траве, распугивая стрекочущую мелочь, прошуршал по мягкой земле, легко стукнул о камень.

Ага, дорога… Налево или направо?

Я прислушалась. Вздохнула. Печально склонившись, поправила куртку, накинув на голову капюшон. И, в десяток шагов перейдя поляну, нырнула под густую сень смешанного леса. Еловая лапа царапнула щеку. Раздраженно выдохнув, выставила посох и, пригнувшись, заскользила между стволов и ветвей к источнику тихого раздражающего скулежа. Обреченностью своей раздражающего.

Лес же был полон запахов, тех особенных, что остаются в полдень в тени густого подлеска, по которому ночью хорошенько прошелся ливень. С порывистым ветром, пригибающим высоченные стволы к земле, рвущим с корнями неудачно выросшие молодые тополя и осинки, ломающим старых, покрытых мхом великанов.

Пахло свежей листвой, хвоей, содранной дерниной и соком из переломанных веток. Поздней малиной пахло и подгнившей древесиной.

А еще лес звучал. Как объяснить глухому мелодию, а слепому – цвет? Так и пение лесное, рождающееся у меня под ногами и продолжающееся между стволами стрекотом сорок и свистом жаворонков, беличьим щелканьем и сопением торопливо убирающегося с моей дороги молоденького кабанчика… трудно рассказать. Это надо чувствовать. Это жизнь… как я ее воспринимаю. И вполне способна двигаться с ней, когда нам по пути, не спотыкаясь.

Замерев перед раскидистой елью, растопырившей ветви вдоль земли, прислушалась. Только тяжелое дыхание и выдавало присутствие рядом затаившегося зверя. Ну где ты, глупый? Я не причиню тебе вреда. Наоборот!

Постукивая посохом по стволу, мягко двинулась по чавкающей подстилке.

Стук, стук, стук… Судорожный вздох.

Рукой нащупала ветку, придавившую зверя попрек спины. И саму спину. Мокрая спутанная шерсть и только. Крови нет.

Мощная холка, лобастая морда. Пальцы привычно обежали доступную для изучения часть зверя.

– Будем знакомы, волк. И что с тобой делать? Не повезло тебе…

Собственный голос показался чужим. Я прокашлялась. Кажется, у меня сменился тембр?

Волк промолчал, лишь едва слышно фыркнул. Ни кусаться, ни рычать не стал, хотя я присела в опасной близости от клыков. Да и ощупывала бесцеремонно.

Странный волк. Не пахнет от него дичиной и лесной сущностью. А зато ощущается слабое покалывание в кончиках пальцев, будто тоненькие иголочки бегали по шкуре. И сам выбраться не пытался. Яростно, по-звериному, я имею в виду, а то бы поранился.

Везучий волк… иначе бы этой елью ему спину переломало. И меня бы тут не было, чтобы помочь.

Или невезучий, потому что куда как лучше, чтобы не я ему помогла. Чревато… неприятностями в будущем.

Я еще раз провела рукой по широкой спине, продумывая, как лучше его освободить. Вздохнула, перехватывая посох посередине, там, где гладкое дерево нарушала пара тонких, едва заметных кольцевых трещин. Крутнула, надавив по-особому, и после щелчка потянула в стороны. Две половинки разошлись, обнажая длинный, едва заметно изогнутый клинок, мгновенно запевший на ветерке. Острое лезвие с отчетливым взвизгом разрезало воздух, крутнулось, вздымаясь и резко падая вниз. На палец буквально не достав до ощутимо вздрогнувшего тела, врубилось в толстый ствол, прошло насквозь и впилось в мягкую землю. Разогнувшись, я вытянула лезвие, повела плечами, отерла сталь полой рубахи. Длинная рукоять лежала в ладонях как влитая.

И еще р-раз!

Шшшух!

Пинком скинув с затихшего волка обрубок ствола, отшагнула назад. Зверь поднялся, обдав меня ароматом влажной шерсти, встряхнулся, коснулся носом моей щеки, и, едва слышно стелясь по мху, скрылся в ближайших зарослях.

– Будешь должен, – буркнула я, разворачиваясь и пытаясь сообразить, в какой стороне находится оставленная мной дорога.

В орешнике коротко, но прочувствованно взвыл спасенный, давая понять, что не согласен с такой точкой зрения.

Запоздало осознав подлинные размеры этой… этой… присела на вырубленный пенек, пережидая приступ слабости. Это явно не волк!

Кто в здешних лесах еще водится?

С шелестом загнав клинок в ножны, поднялась.

Ответ, всплывший в памяти, мне не понравился. В лесах Эннирии, вотчине темного бога Азура, водятся оборотни. А то, что от всей страны осталось одно небольшое герцогство, не утешало. Оборотни-то никуда не делись!

Неторопливо двинулась обратно, обрывая с кустов какие-то терпкие ягоды. Кисловатый вкус на диво хорошо освежал, и из леса я вышла, покачивая в горсти целую кучку мелких, распространяющих вокруг лимонный запах пушистых шариков. На плече висела дорожная сумка, посох упрямо задевал все подряд ветки, так что вид у меня, не способной увернуться от лезущих в лицо вьюнов и цепляющихся за волосы колючек, был, верно, весьма растрепанный.

Скинув куртку, присела на обочину, выжидая. Рукой, касающейся утоптанной поверхности, уловила легкую дрожь земли. Перебирая пальцами мелкие камешки, выделяла в невнятном шуме стук копыт, звяканье богатой, украшенной серебром сбруи, бряцанье оружия, тихие разговоры.

Скоро путники вывернут из-за поворота.

Вытащив свирель, погладила согревшиеся тростниковые дудки. Смолистая пропитка духовито пахла домашним уютом и спокойной уверенностью. Моя неизменно верная спутница всегда способна поднять настроение.

Сыграем?

Что-нибудь веселое… И по тракту вперед и назад понесся бодрый проигрыш простенького дорожного марша, услышанного когда-то давно, когда я сопровождала незримой тенью обреченную армию в походе в никуда. «Семисолька» слушалась безупречно, все громче и громче вздымая голос, насколько мне хватило дыхания. В быстром, резком и переливчатом звучании слышалось бесконечное желание выжить и победить. Выжить ради справедливости, победить ради мира. У тех – получилось…

И завершила особо сложный пассаж пронзительной трелью, на которую буквально напоролись появившиеся из-за поворота всадники.

Ну наконец-то! Я уж заждалась.

Вежливо улыбнувшись, развернулась лицом в их сторону, прекращая играть. Размяла слегка занывшие пальцы, изрядно уставшие от беготни по дырочкам свирели.

Утомленные кони, безжалостно взбодренные шпорами, зачастили по поляне, рассыпаясь охранным кругом. Еще двое всадников неспешно приблизились. Вжикнул, опускаясь рядом со мной, кнут. Ладонь вскинулась, поймав кончик. Резко дернув, под удивленное аханье заставила выпустить рукоять. Та, описав полукруг, упала где-то в кустах.

Теперь уже вжикнула сталь. Отведя от лица острие, хмыкнула.

– Ты кто? – Ломкий, нервный молодой голос. Юноша старательно пытался не дать испуганного петуха, судорожно терзая звякающие медными звеньями поводья.

– Солья, бард, – представилась привычно, глядя куда-то в пространство.

– И что ты здесь делаешь? – Еще один голос, сиплый и усталый. Мужчина, наверное, лет пятидесяти, подъехал ближе, облегченно убирая меч в ножны.

– Жду попутчиков.

– И давно? – Старший подозрителен.

– Не особенно. – Пожав плечами, развернулась в сторону младшего, который объезжал меня стороной, будто редкую опасную зверушку.

– До каких же мест тебе нужны попутчики, бард?

– Я иду в Азурок. – Отслеживая движения младшего, совсем отвернулась от того, с кем разговаривала.

– Мы тоже, – с сомнением протянул тот.