Хроники Бейна (сборник) - Клэр Кассандра - Страница 4

– Что… Что ты делаешь? – сердито спросил колдун.

– Мне почти шестьсот лет, – заявил Магнус, и Рагнор хмыкнул. Каждые несколько недель Магнус менял свой возраст, как ему заблагорассудится. – Я подумал, что пора бы научиться играть на музыкальном инструменте. – Он продемонстрировал свое новое приобретение, маленький струнный инструмент, похожий на двоюродного брата лютни. Лютня, похоже, постыдилась бы такого родства. – Эта штука называется чаранго. Я собираюсь стать чарангистом!

– Я бы вообще не назвал эту штуковину музыкальным инструментом. Скорей уж орудием пыток, – кисло заметил Рагнор.

Магнус приобнял чаранго так, словно это был обидчивый, капризный ребенок.

– Это уникальный инструмент. Резонатор сделан из броненосца! То есть из его панциря.

– Тогда ясно, почему у него такой звук. Вой голодного, заблудшего броненосца.

– Да ты просто завидуешь, – спокойно заметил Магнус. – Ты не артист в душе, не то что я.

– О, да я просто зеленею от ярости, – огрызнулся Рагнор.

– Рагнор, ты же знаешь, я обожаю, когда ты шутишь о цвете своего лица.

Магнуса грубость Рагнора ничуть не задела. Он снисходительно посмотрел на него, поднял чаранго и продолжил играть свою красивую дерзкую мелодию.

Вдруг оба услышали топот женских ног и шелест юбок – во двор выбежала Катарина. Волосы ее развевались, а лицо было встревоженным.

– Магнус, Рагнор! Я слышала, как кричит кошка! Бедное животное, должно быть, ужасно страдает. Помогите мне его найти!

Рагнор повалился на подоконник и зашелся истерическим смехом. Магнус смотрел на Катарину до тех пор, пока не увидел, как ее губы дрогнули.

– Да вы просто сговорились! – заявил он и снова начал играть, но Катарина остановила его:

– Серьезно, Магнус. Это невыносимо.

Тот вздохнул:

– Критиковать каждый может.

– С чего это ты вздумал играть?

– Я уже объяснял Рагнору. Хочу овладеть музыкальным инструментом. Решил посвятить себя ремеслу, хочу стать чарангистом и не желаю больше слышать возражений.

– Если уж перечислять то, чего мы больше не желаем слышать… – пробормотал Рагнор.

Катарина улыбнулась.

– Ясно, – сказала она.

– Ничего вам не ясно, мадам.

– Я все поняла, – уверила его Катарина. – Как ее зовут?

– Я протестую. Женщины тут совершенно ни при чем. Я предан музыке!

– Хорошо. Как его зовут?

Его звали Имасу Моралес, и он был прекрасен.

Колдуны остановились у гавани на озере Титикака, и Магнус старался вести активный образ жизни, который Катарина и Рагнор, с детства привыкшие к одиночеству из-за необычного цвета кожи, не разделяли. Магнус гулял по городу и поднимался в горы, ввязываясь в мелкие приключения. Несколько раз его приводила домой полиция, о чем ему постоянно напоминали Рагнор и Катарина, хотя инцидент с боливийскими контрабандистами был чистейшим недоразумением.

В ту ночь Магнус не вмешивался в дела контрабандистов. Он просто гулял по Плаза Республикана, обходя красивые ухоженные кусты и прекрасные скульптуры. Ряды городских окон сияли, подобно звездам. Ночь была восхитительной, самое время для встречи с прекрасным юношей.

Сперва внимание Магнуса привлекла музыка, а потом он услышал смех. Он обернулся и увидел сверкающие черные глаза и бегающие по струнам тонкие пальцы. У Магнуса был свой список черт, которые ему хотелось бы видеть в партнере: черные волосы, голубые глаза, честность, – но на этот раз его привлекла индивидуальность. Что-то такое, чего он раньше никогда не видел и хотел бы видеть чаще.

Он подошел поближе и смог привлечь внимание Имасу Теперь они оба поймали друг друга на крючок, и можно было начинать игру. Он спросил музыканта, не преподает ли он. Он хотел больше времени проводить с новым знакомым. Но научиться играть он тоже хотел – чтобы узнать, сможет ли он так же увлечься.

Уже после нескольких уроков Магнус понимал, что звуки, которые он извлекал из чаранго, отличаются от тех, что извлекал Имасу. Довольно сильно отличаются. Катарина и Рагнор умоляли его бросить инструмент. Незнакомые люди на улице просили его о том же. Даже кошки убегали от него. Но…

– У тебя большой потенциал, – сказал Имасу серьезно, и глаза его рассмеялись.

Магнус старался слушать добрых, вдохновляющих и необыкновенно красивых людей. Поэтому он продолжил заниматься чаранго, хотя дома ему играть запретили. В общественных местах ему тоже были не рады – один ребенок заплакал, газетчик отчитал его за нарушение общественного порядка, а группа слушателей даже устроила небольшой протест.

Последнее, что ему оставалось, – уйти в горы и играть там, что он и сделал. Он был уверен, что бросившееся в бегство стадо лам – простое совпадение. Ламы не могли его осудить. И кроме того, теперь чаранго явно звучало лучше. Либо он уже немного с ним освоился, либо стал жертвой слуховых галлюцинаций. Магнус предпочитал верить в первое.

– Мне кажется, я действительно нашел свою дорогу. В горах. В метафорическом, музыкальном смысле. Настоящих дорог там могло бы быть и побольше, – признался он однажды Имасу.

– Превосходно, – с горящими глазами произнес Имасу. – Мне не терпится тебя послушать.

Беседовали они в доме Имасу – нигде больше в Пуно Магнусу играть не дозволялось. Мать и сестра Имасу, к сожалению, страдали от мигреней, поэтому многие занятия с Магнусом ограничивались теорией музыки. Но сегодня Магнус и Имасу остались дома одни.

– Когда вернутся твои матушка и сестра? – беспечно спросил Магнус.

– Через несколько недель. Они отправились навестить тетушку. Э-э-э… не думай, что они сбежали… то есть покинули дом из-за какого-то неудобства.

– Такие прекрасные дамы. Жаль, что они так болеют, – заметил Магнус.

Имасу моргнул.

– Я о головных болях, – напомнил ему Магнус.

– Ах, ну да, – сказал Имасу. Он замолчал, а потом хлопнул в ладоши: – Ты собирался мне что-то сыграть.

Магнус просиял.

– Готовься. Сейчас ты будешь изумлен, – торжественно произнес он.

Он поднял инструмент, чувствуя, что теперь они с чаранго научились понимать друг друга. Ему стоило только захотеть, и музыка заструилась бы из самого воздуха, от речных вод и даже от занавесок, но с чаранго все было по-другому. Человечно и удивительно трогательно. Скрежет и колебания струн сливались, рождая мелодию, подумал Магнус. Он держал музыку в своих руках.

Магнус посмотрел на Имасу и увидел, что тот опустил голову на руки.

– Эй, – взволнованно воскликнул Магнус, – тебе плохо?

– Я просто поражен, – слабым голосом сказал Имасу.

Магнус почувствовал легкую гордость:

– А! Ну, хорошо.

– Поражен тем, как плохо это звучало.

Магнус моргнул:

– Прости?

– Я больше не могу врать! – выпалил Имасу. – Уважаемые лица города просили меня, чтобы я уговорил тебя прекратить. Моя собственная матушка, святой человек, умоляла меня со слезами на глазах…

– Ну не настолько же я плох…

– Настолько! – Плотину недовольства музыкой словно бы прорвало. Имасу повернулся к Магнусу, и его глаза уже не сияли, а лишь только сверкнули. – Хуже, чем ты можешь себе представить. При звуках твоего чаранго цветы моей матушки теряют всякую волю к жизни и вянут на глазах. Семена киноа теряют вкус. Ламы нервничают из-за твоей музыки. Дети уверены, что у озера живет от вратительное чудовище, наполовину лошадь, наполовину жалкий цыпленок-переросток, которое криками молит о том, чтобы ему наконец была дарована смерть. Горожане поговаривают, что ты совершаешь магические ритуалы…

– Что ж, они угадали… – заметил Магнус.

– …с помощью слоновьего черепа, огромного гриба и одной из своих странных шляп.

– …или нет, – продолжил Магнус. – Шляпы у меня, кстати, восхитительные.

– С этим я спорить не стану. – Имасу провел рукой по густым темным волосам, которые вились вокруг его пальцев и льнули к ним, как чернильно-черные лианы. – Послушай, я понимаю, что ошибся. Я увидел красивого юношу, подумал, что было бы неплохо поговорить о музыке и найти общие интересы, но я не заслужил этого. Тебя побьют камнями на площади, а я, если мне придется еще хоть раз слушать, как ты играешь, утоплюсь в озере.