Студенты - Гарин-Михайловский Николай Георгиевич - Страница 19

- Марья Ивановна!

Что-то в конце темного коридорчика заколыхалось и медленно подплыло к полуотворенной двери. Это и была та самая Марья Ивановна, расплывшаяся, всегда добродушно-недоумевающая квартирная хозяйка.

- А что, некого, Марья Ивановна, послать за чаем?

- Кого же? Дашу рассчитали, а новой нет еще.

- А... может быть, вы дадите на заварку... я вот только оденусь.

- Хорошо.

- И сахару немножко...

- И булку?

- Да, пожалуйста... Очень, очень вам благодарен.

Ларио, дождавшись у дверей припасов, опять улегся и, вспомнив с неприятным чувством о предстоявшем визите Тюремщицы, во избежание столкновения проговорил:

- Ну, однако, Шурка, того... пей чай и марш... мне надо заниматься.

- Еще что выдумал? - спокойно ответила Шурка, - никуда я не пойду.

Хотя это и очень польстило самолюбию Ларио, но тем не менее он категорично повторил свое требование. При этом он, как мог, объяснил ей, что у него репетиция, что такое репетиция и что необходимо что-нибудь знать, а он еще ничего не знает.

Хотя Шурка поверила только последнему, но, ввиду настойчивости Ларио, который при всей своей деликатности, сам наконец встав, начал одевать ее, она уступила и начала трогательно прощаться с ним. Ларио так расчувствовался, что отдал ей весь свой капитал, - что составило всего-навсего пятьдесят пять копеек.

Шурка сунула деньги в карман, подавив упрек, что с таким заработком не проживешь, спустила на лицо вуаль, потом опять подняла его, в последний раз поцеловала своего возлюбленного и повернулась уже к двери, собираясь отворить ее, как вдруг дверь сама отворилась, и Шурка замерла на месте. В дверях стояла унылая фигура Кати Тюремщицы.

В мгновение ока Шурка поняла теперь и что значила эта репетиция, поняла и всю подлость Петьки и вскипела негодованием к неблагодарному, для которого она, может быть, целые десять рублей променяла на жалкие пятьдесят пять копеек.

Ларио совершенно опешил от такой неожиданности и стоял, как пойманный вор. Шурка вскинула на него глаза, и новый прилив бешенства охватил ее. С криком "подлец" она схватила что-то попавшееся под руку и бросила это что-то о землю так, что оно разлетелось в куски. Затем, как бомба, она вылетела из комнаты, чуть не сбив с ног Тюремщицу.

Это, брошенное Неукротимой, было не что иное, как снаряд Ларио для голубей.

Ларио стоял над разбитым снарядом, с разбитой надеждой на обед, с тяжелой обузой в лице унылой Тюремщицы, и тем ярче схватывал его образ исчезнувшей живой Шурки Неукротимой.

XIII

Карташев и Шацкий, отправившись к Ларио в день первой встречи и продажи вещей татарину, застали его в странной семейной обстановке.

Ларио лежал на кровати, а Тюремщица сидела у его ног.

Увидев в дверях приятелей, Ларио быстро смущенно поднялся, а Тюремщица поспешила выйти из комнаты.

Шацкий только кивал головой, расставив свои длинные ноги.

- Кто это? - спросил Карташев.

- Говори... - печально предложил Шацкий.

- А правда - милая? - спросил смущенно Ларио.

- О! очень милая, - ответил, переменив быстро тон, Шацкий и забегал по комнате.

- Вы, пожалуйста, не подумайте того... что-нибудь, - вдруг смущенно заговорил Ларио, щурясь на своих гостей. - Как это ни странно... Го-го-го... Я выступаю в довольно комичной роли - в роли покровителя порядочной женщины... Го-го-го... Хотя она... того...

Ларио сделал жест, точно ловил в воздухе муху.

- Го-го-го, покровитель, го-го-го, порядочная женщина, го-го-го, того, - умеешь ты, наконец, говорить по-русски? - нетерпеливо спросил Шацкий.

- Понимаешь ты, - начал опять Ларио, ни капли не обижаясь, а, напротив, успокоившись от слов Шацкого. - Женщина решила бросить прежнюю свою специальность; ну, конечно, ты мне поверишь, что я здесь ни при чем... ну, и пришла ко мне... Ну и...

Ларио точно подавился.

- Ну, говори! - крикнул на него Шацкий.

- Ну, понимаешь ты, хоть я не миссионер, черт меня побери, го-го-го, но не сказать же мне ей: "Иди опять в проститутки", - что ли; я, конечно...

Ларио опять замялся.

- Ну, одним словом, ты разнюнился, - подсказал ему Шацкий, - ну, и что же?

- Я, положим, не разнюнился... и ты врешь, но я тоже...

Ларио говорил бы еще два часа, наверно, ни до чего не договорившись, если бы Шацкий не оборвал его:

- Одним словом, ты оскандалился?

- Ничуть не оскандалился...

- Я почти уверен, что ты даже нюни распустил...

- Ну, это ты, может, способен от юбки нюни распускать...

- Врешь, подлец, теперь я убежден даже в этом... Ну, все равно... Ты предложил ей помощь... отцовскую или братскую помощь... конечно, братскую...

Ларио бросило в жар.

- О мой друг, к чему же так выдавать себя, как какой-нибудь мальчишка... Пожалуйста, не перебивай...

- Ну, да о чем тут разговаривать, - перебил Карташев, - главное здесь то, что действительно надо помочь...

- Вовсе это не главное, главное - уличить вот этого мерзавца...

Шацкий указал на Ларио, который, вдруг успокоившись, щурился и произнес, стараясь придать голосу самый спокойный тон:

- Ну, ну, говори.

- Ты распустил нюни...

- Врешь.

- Ты обещал отцовскую или братскую помощь.

- Не братскую и не отцовскую.

- Врешь, подлец. Ты...

Шацкий впился в Ларио, который еще больше прищурился, как бы пряча свои глаза от его проницательности.

- Ты, - медленно, с расстановкой начал Шацкий, - придумал план помочь ей...

- Придумал.

- Она по специальности швейка...

- Не швейка, модистка, положим.

- Все равно... Ты решил...

Шацкий остановился и наслаждался производимым им впечатлением.

- Ну, ну? - переспросил Ларио, волнуясь.

- Купить ей швейную машину!! - И Шацкий, выпалив это, вскочил, забегал по комнате и, сделав совершенно идиотское лицо, заговорил какую-то чепуху.

Ларио, смущенный тем, что Шацкий угадал его планы, не спускал с него глаз.

- Ну, Миша, - заговорил он, - как хочешь, а ты с чертом свел уже знакомство. От тебя, знаешь, чертовщиной уже несет...

Шацкий рассмеялся, но продолжал нести свою ерунду.

- А знаешь, почему я колдун? - спросил вдруг Шацкий и ответил: - Потому что ты глуп.

- Сам ты глуп, - добродушно ответил Ларио.