Собрание сочинений в пяти томах. Том 4. Пьесы и радиопьесы - Дюрренматт Фридрих - Страница 46

Один из поэтов. А дочь миллиардера?

Акки. Вышла замуж за судебного исполнителя. (Он отбрасывает петлю. Веревка скользит вверх и исчезает.) Лежа на бумаге в своем саркофаге, думал я день и ночь, как бы людям помочь, старался понять, отчего опять люди добрые кое-как прозябают, а подлые победу справляют, и, накопивши сил, я про себя решил обдуманно, а не сдуру пуститься в новую авантюру. Где шармом, а где нахрапом, то лестью, то тихой сапой, прищелкивая каблуками, расшаркиваясь сапогами, поддакивая аристократам, патриотам и бюрократам, везде лебезил без меры и втерся-таки в доверие к одному генералу, которому жить оставалось мало. Умирая, сей господин мне завещал титул и чин, и, значит, выпало мне войну объявить войне и гром побед заглушить, ради этого стоило жить, видно, при всем при том, не зря я вилял хвостом, я придумал, верьте не верьте, как войну избавить от смерти; когда я войско вел на Аккад, каждый из трехсот тысяч солдат умереть был рад, но я проиграл сражение века, не потеряв ни одного человека. Все живыми вернулись домой, ни один не пал как герой. Вот, палач, мудреца завет: лучше кровопролитных побед бескровное поражение.

Палач. Вот это достижение! Как тебе удалось? Ведь поражения влекут за собой большие потери.

Акки. Я не отдал приказ о наступлении.

Палач. Удивительно! Достойно восхищения!

Акки. Видишь, как можно воспользоваться самой жалкой профессией. Любое дело способно приносить добро.

Палач (осторожно). И ты считаешь, что в антикварной лавке я заработаю на суп с говядиной? Хоть бы раз в месяц попировать от души.

Акки. Суп с говядиной у тебя будет трижды в неделю, а по воскресеньям гусь.

Палач. Вот это да! Какой поворот событий!

Акки. Давай свой мундир, палач.

Палач. В этом чемоданчике. После тебя я должен был повесить географов и астрономов.

Акки. Повесить — значит отпустить.

Палач. Тебе будет недоставать поэтов. Сожалею.

Акки. Напротив. Я заранее радуюсь тишине царских палат. (Он надевает плащ палача.)

Первый поэт. Не надевай эту одежду.

Второй поэт. Не лишай себя чести.

Третий поэт. Не становись палачом.

Четвертый поэт. Как теперь мы будем воспевать тебя?

Акки. Ваша вечная беда в том, вавилонские поэты, что вы не чувствуете приближения опасности. Разве вы не видите, что надвигается большая беда? Курруби ищет своего нищего, а находит царя. Днем и ночью идут аресты, армия уже на марше, государство непогрешимо: за каждым из нас найдется какой-нибудь грешок. Хотите, расскажу вам свою последнюю, самую горькую макаму? Макаму об оружии слабых?

Первый поэт. Расскажи нам последнюю, самую горькую макаму!

Поэты. Пока ты не ушел, пока не исчез!

Второй поэт. Пока нас не погнали на государственную службу.

Акки. Хочешь выжить в этом мире — запомни, как дважды два четыре: ты мир сперва познай и вслепую не шагай по неведомой дороге, чтоб не протянуть ноги. От того, кто у власти, всякие напасти, не будь смешон и не лезь на рожон с голыми руками или держа в них только камень, все равно не одолеть слабому сильного, только смех это вызовет у тех, кто жестоки и сильны и до зубов вооружены; подвиг слабого нелеп, беспомощен и слеп. А теперь послушайте нищего, которого преследовали, пытали и не раз на смерть обрекали. Власть имущие зверствуют все пуще, на твой дом и подругу норовят наложить руку, коли положат на них глаз, но то, что презирают, без внимания оставляют. Это умному наука, тут, видишь ли, вот какая штука: кто к чему-нибудь стремится, может жизнью расплатиться, шансы выжить у того, кто не имеет ничего. А теперь, приятель мой, послушай вывод мудрости земной: ходи по миру гол и бос — доживешь до седых волос. И запомни наперед: хитрость города берет. Бродягой по свету шляйся, пьянствуй и унижайся, прикинься поэтом или рабом — и тебя впустят в каждый дом. Сноси позор и обиду и не подавай виду, что умеешь любить, надеяться и грустить, не руби правду-матку сплеча, лучшие чувства спрячь под одеждой палача. (Надевает на лицо маску и стоит в красном палаческом облачении.)

Действие третье

Нимрод. Ну, царь Навуходоносор, что это с тобой? Почему ты уже несколько дней и ночей не спишь, сидя в своем дворце, почему топаешь ногами по моим плечам?

Навуходоносор. Я люблю Курруби.

Нимрод. Выходит, ты любишь девушку, которую обменял на подставку для ног.

Навуходоносор. Я велю тебя высечь.

Нимрод. Валяй! Все равно не сможешь терзать меня так, как я тебя терзаю.

Навуходоносор. Молчи, башка, застрявшая у меня между ног.

Нимрод. Молчу.

Навуходоносор. Говори! Говори!

Нимрод. Вот видишь, ты не выносишь даже моего молчания.

Навуходоносор. Расскажи о Курруби. Ты ее видел. Она дала тебе попить грязной воды из Евфрата.

Нимрод. Ты завидуешь мне?

Навуходоносор. Я завидую тебе.

Нимрод. Она была закрыта покрывалом. Но и под ним я увидел ее красоту, прежде чем ты узнал ее.

Навуходоносор. Ее красота озаряет Вавилон божественным светом, и даже в мой дворец долетают песни влюбленных.

Паж.

Нимрод. Слышишь? Даже паж сочиняет стихи.

Паж.

Навуходоносор (тихо). Палач.

Акки. Ваше величество?

Навуходоносор. Казни пажа, сочиняющего стихи.

Паж.

Акки. Разумно, ваше величество. Энергичные решения всегда к месту. (Выходит направо.)

Паж.

Навуходоносор (тихо). Пусть умрут все, кто любит Курруби.

Нимрод. Тогда тебе придется истребить все человечество.

Навуходоносор. Я велю выжечь тебе глаза.

Нимрод. Выжги мои глаза, залей уши свинцом, заткни мне рот! Мои воспоминания тебе не вырвать из моего тела.

Навуходоносор. Архиминистр!

Архиминистр. Ваше величество? Навуходоносор. Брось бывшего царя в самое глубокое из моих подземелий.

Архиминистр. Я законодатель. В законе написано, что ноги царя должны покоиться на плечах его предшественника. Падет закон, падет и царь.