De Conspiratione / О Заговоре - Карпенко В. И. - Страница 48

«Эпоха революций» (1789–1848) и «длинные пятидесятые» (1848–1867/73), когда по масонским лекалам и под надзором Великобритании создавались целые государства, стали периода прихода масонов к власти, огосударствления масонства/ КС. Разумеется, более или менее завершенный вид этот процесс конвергенции, взаимопроникновения или даже сращивания КС и государственной власти, подталкиваемый финансовым капиталом, приобретет на третьем этапе (1870-е — 1945 г.). Именно в эти десятилетия на Западе партии, будь то левые или правые, парламенты, а порой монархи и целые правительства станут в значительной степени внешними органами, функциями клубов, лож, т. е. закрытых властных структур, структур, воплощающих власть в чистом виде и активно использующих «право-левую» игру для манипуляций социальными процессами.

Как верно отмечает О. Маркеев, с кибернетической точки зрения тайные общества выступают как дублирующий (и, добавлю я, нередко главный) контур двухконтурной системы управления, максимально защищенный от воздействия извне. «Порой он более эффективен, чем видимый и легитимный. Он не зависит от существующей открытой и легальной системы назначения на должности, не связан нормами и законами, обязательными для «профанов» из числа управляющих и управляемых»[267].

Процесс формирования двухконтурной системы власти в буржуазном обществе шел революционным путем (с активным использованием «втемную» масс) в 1780-1870-е годы. Внешне общество трансформировалось из старопорядковой монархии в либеральную демократию, на самом же деле оно превращалось в криптократию — результат симбиоза КС и буржуазного государства XIX в., которое было намного более деспотическим и абсолютистским, чем так называемое феодальное/старопорядковое «абсолютистское государство» XVIII в. В том числе и благодаря союзу с КС, а затем их взаимопроникновению. Причем процесс этот вовсе не был безболезненным для самого масонства и для развития КС в целом.

Приход в середине XIX в. в той или иной форме к власти верхушки классических лож оставил в политическом офсайде значительную часть членов этих лож. Кроме того, далеко не все участники революционного движения были довольны результатами Французской революции 1830 г. и в еще большей степени европейской революции 1848–1849 гг. Противостоя государству, они теперь оказались лицом к лицу с «властными масонами», и это создавало конфликтную ситуацию в мире КС. Результат: недовольные стали создавать «дикие ложи», которые перехватили у занявших место монархии классических лож знамя «мировой революции» и вдобавок придали ему классовый характер — антибуржуазный и антигосударственный одновременно. Это весьма соответствовало и борьбе воспетых Э. Сю «опасных классов», постепенно превращавшихся в «трудящиеся классы», и зарождавшейся борьбе пролетариата. Не случайно те, кто двинулся в «дикие ложи» и просто в революционные КС, стали называть себя «карбонариями», т. е. угольщиками.

Карбонарии и «дикие ложи» активно засветились в событиях европейской революции 1848 г., которая напугала многих масонов умеренно-либерального типа, напугала до такой степени, что они готовы были перейти на сторону «порядка», т. е. консерватизма или даже реакции. Граф Кавур прямо заявил, что если революция создает угрозу общественному порядку, то самые большие энтузиасты-республиканцы встанут на сторону консерваторов[268]. Это означало, что мир КС раскалывается по идеологическому, а в конечном счете по классовому принципу.

«Угольщики против каменщиков», красно-черное знамя против масонского триколора[269], борьба за власть и за деньги, которых всегда не хватает. И здесь свое слово сказал наднациональный финансовый капитал, который начал спонсировать революционные движения в Европе, направив их в определенное русло, вполне выгодное для старых КС. Это весьма соответствовало и интересам Великобритании. Если в XVIII и начале XIX в. Великобритания ослабляла европейские государства и манипулировала ими с помощью классических континентальных лож, то теперь, когда эти последние сами стали государственной властью, Великобритания нашла узду и для них в виде революционных движений. Ну а спонсором выступал, естественно, финансовый капитал, в частности, те же Ротшильды, Бэринги. Таким образом, к концу второго этапа общая картина развития КС усложнилась: к масонским и пара(квази)масонским организациям добавились революционные организации, нередко оформлявшиеся в «дикие ложи»; в мире КС появился новый элемент, и это усилило руководящую роль финансового капитала, который мог контролировать государство как по официальной, так и по масонской линии, а также получил дополнительный рычаг благодаря спонсированию революционного и национально-освободительного движений. В то же время, пока решались старые проблемы, возникали новые, причем источником их возникновения были сами средства решения старых проблем, и это нелегко было предвидеть.

В начале 1870-х годов вряд ли кто мог подумать, что и Великобритания, и КС в их масонском и парамасонском вариантах вступают в полосу если еще не упадка, то ведущего к нему кризиса; что британским континентальным и, главное, островным ложам будет брошен (уже брошен!) вызов в борьбе за тайный контроль над миром, что масонство как доминирующая форма КС во многом перестает быть адекватной требованиям меняющегося мира и мировой верхушке, прежде всего англосаксам, что понадобятся новые формы. Именно эти проблемы резко выявятся в самом начале третьего этапа развития КС, а их осмысление и предлагаемые способы решения сформируют повестку дня третьего этапа в их развитии.

Темные контуры нового стали проступать уже в 1870-е годы. Впрочем, западноевропейское общество в массе своей продолжало жить инерцией прошлой эпохи. Именно в середине 1870-х годов Жюль Верн напишет четыре своих наиболее известных, брызжущих оптимизмом романа — «Дети капитана Гранта», «20 тысяч лье под водой», «Таинственный остров» и «Пятнадцатилетний капитан». Должно будет пройти еще 20 лет, прежде чем сменится настроение, и утратившая оптимизм эпоха найдет свое отражение не только в «Упадке» М. Нордау и настроении «Fin de siècle», но и в мрачных тонах написанных в 1890-х годах четырех самых известных романов Герберта Уэллса — «Человек-невидимка», «Остров доктора Моро», «Война миров» и, конечно же, «Машина времени» с ее морлоками. Морлоки, эти опасные низы, волновали Уэллса и как представителя КС. С этими новыми «опасными классами» надо было что-то делать. Их нужно было включать в планы КС. Собственно, новые формы манипуляции «морлоками» в своих интересах и станут характерной чертой деятельности КС в конце XIX — начале XX вв. Но это уже другая история.

С.А. Горяинов

КРИПТОЭКОНОМИКА МИРОВОГО АЛМАЗНОГО РЫНКА

Современный алмазный рынок относительно невелик по объему: в 2008 г. мировая добыча составила около 163 млн карат на сумму примерно 12,7 млрд долл. (В 2009 г. объемы добычи резко упали из-за глобального кризиса, в 2010 г. алмазный рынок демонстрирует энергичное восстановление, приближаясь к докризисным показателям.) Для сравнения — оборот российской нефтяной компании «ЛУКОЙЛ» составляет 81,1 млрд долл. (2009 г., US GAAP), а операционная прибыль крупнейшей нефтяной компании мира «Exxon mobil corporation» превышает весь объем мирового алмазного рынка более чем в 6 раз.

Более 95 % добываемых в мире алмазов (в стоимостном выражении) гранятся в бриллианты и используются в ювелирной промышленности. Доля натуральных технических алмазов в настоящее время продолжает сокращаться вследствие быстрого развития технологий синтеза, позволяющих получать искусственные алмазы для производственных нужд, по качеству и себестоимости превосходящие природные.