Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

ИГИЛ. Зловещая тень Халифата - Кемаль Андрей - Страница 8


8
Изменить размер шрифта:

Отзывы из Мосула редки, но интервью с жителями в октябре и ноябре 2014 года свидетельствовали о том, что там ИГИЛ предпринимал усилия по насаждению той же системы управления, что и в Ракке. «Мэйс», учитель, говорит об изменениях в учебном процессе – ИГИЛ запрещает изучение искусства и физкультуру и внедряет строгий дресс-код для учащихся. «Фейсал» описывает продолжительные отключения воды и электричества, в то время как «Низар» вспоминает о том, как дома, раньше принадлежавшие проживавшим в городе христианам, были переданы членам ИГИЛ[64]. Другие анонимные отзывы, полученные посредством социальных медиа, рисуют похожую картину отключения воды в городе, переполненным беженцами из других частей Ирака, заоблачными ценами на топливо и постоянным страхом перед репрессиями ИГИЛ против инакомыслящих[65].

Переход от проведения партизанских операций к управлению жизни крупных городов, возможно, приведет к вскрытию значительных противоречий внутри самого ИГИЛ. Ракка – это шестой по величине город Сирии, и в 2004 году имен население в 220 000 человек. В то же время Мосул – это второй по величине город Ирака с населением от 1,5 до 2 миллионов человек. С одной стороны, интенсификация социальных противоречий в городах под их контролем будет ставить перед ИГИЛ те же проблемы, которые встают перед любыми правителями: как сбалансировать кнут и пряник таким образом, чтобы предотвратить осознание теми, кем управляют, своей способности превозмочь систему, которая угнетает их. В этом может быть причина фирменной брутальности ИГИЛ – шок и ужас могут достаточно эффективно справляться с этой задачей. Правда, они эффективны при краткосрочном применении – состояние постоянного шока очень сложно поддерживать.

С военной точки зрения, потуги ИГИЛ на создание собственного государства также будут связаны с суровыми испытаниями. Переход от подпольной партизанской борьбы к более традиционной форме организации военных сил, защищающих определенную территорию, требует совокупности новых командных структур, различного вооружения и разнообразных тренировок, и способности использовать более широкий набор тактик. Бойцы ИГИЛ до сих пор доказывали свою способность эффективно использовать захваченное американское вооружение[66], но головокружительные успехи могут быстро прекратиться, если линии снабжения будут перерезаны и бойцам придется делить и без того скудные ресурсы с населением. Тем не менее, нельзя уверенно предположить, что правление ИГИЛ обрушится под грузом внутренних противоречий, как это произошло в Ираке в 2006 году. По-видимому, основополагающую роль тут будут играть другие факторы – например, западная интервенция. Вместе с новостями о беспорядках и бедствиях на территориях под их управлением, часто появляются новости о том, что американские ковровые бомбардировки вынуждают другие вооруженные группировки объединяться с ИГИЛ для самозащиты. Были сообщения о том, что бойцы из Свободной сирийской армии и исламистских организаций Сирии искали союза с ИГИЛ во время усиления американских бомбардировок в последних числах ноября[67].

Контрреволюция и кризис реформистского исламизма

Итоговой предпосылкой для возвышения ИГИЛ стал кризис реформистского исламизма в течение революций 2011 года и последовавших контрреволюций. Народные восстания, которые бушевали в регионе в первой части 2011 года, представляли нешуточную угрозу для основных исламистских организаций, таких как Эннахда в Тунисе или «Братья-Мусульмане» в Египте и Сирии. Успех уличных протестов и забастовок пошатнул властные структуры и дал вождям протестов исторический шанс на диалог с государством на совершенно иных условиях, чем те, что они могли добиться за десятилетия обычной электоральной работы. Но крупнейшие реформистские исламистские организации[68], которые выиграли выборы и сформировали правительства (в частности, «Братья-Мусульмане» в Египте) оказались между молотом все еще мобилизованного протестного движения с одной стороны и противостоящих структур старого режима с другой. Неспособность продолжить социально-политические протесты вплоть до достижения «нормальных» условий, которые были желательные для инвесторов и широких слоев среднего класса, и одновременно неспособность противостоять военно-бюрократической машине государства привела их от триумфа к трагедии в течение всего лишь одного года. Захват власти у президента от «Братьев-Мусульман» Мухамеда Мурси египетскими военными 3 июля 2013 года затем продолжился массовым убийством его сторонников во время сидячих протестов в Каире и Гизе и волной контрреволюции, которая стремилась стереть все следы событий 2011 года. Это наступление не было направлено на одних лишь «Братьев-Мусульман», но на всю коалицию сил, которые участвовали в восстании против режима Мубарака – левых и либеральных активистов, бастовавших рабочих, исламистов за пределами «Братьев-Мусульман», которые солидаризировались с требованиями революции: требованиями хлеба, свободы и социальной справедливости.

На региональном уровне основной опорой для контрреволюционной политики Абделя-Фаттах эль-Сиси послужили государства – основные финансовые игроки региона. Они постарались восстановить старые мубараковские порядки, а не сотрудничать с реформистскими исламистами вроде «Братьев-Мусульман». Так разрыв в уровне развития государств региона сыграл на руку контрреволюции. Без уверенности в том, что он может положиться на массовые финансовые вливания со стороны Саудовской Аравии, ОАЭ и Катара – были бы у Сиси возможности творить свои преступления с таким размахом? Учтите, что ваххабистские правители Саудовской Аравии принимали решения, исходя из сугубо рыночных соображений – им нужен был правитель, который с большей надежностью гарантирует отдачу от их инвестиций. Страдания «братьев по вере» волновали их меньше всего. В Сирии контрреволюция развивалась по двум направлениям – «секулярный» авторитарный режим на деле развязывал сектантскую гражданскую войну ради собственного выживания, а потом постепенный рост ИГИЛ, которое затмило все остальные группировки, которые противостояли Асаду, и стало единолично контролировать охваченные восстанием области.

Поражение реформистских исламистских течений от возрожденных авторитарных режимов или их замещение другими силами всегда вело к переходу протестного движения на джихадистские рельсы. История египетского исламизма полна примеров такого маятникового движения. Саид Кутуб, чьи идеи о позволительности восстания против тирании вдохновляли поколения джихадистов, был добросовестно заблуждавшимся реформистом, чьи идеи послужили теоретическим обоснованием современного исламского терроризма. Будучи свидетелем утверждения власти Гамаля Адель Насера в Египте, он был убежден, что ни существующее государство, ни низовое народное движение не могут гарантировано построить то общество, к которому он стремился.

Катастрофическое поражение реформистского исламистского движения на региональном уровне пересеклось со специфической динамикой развития иракского общества. ИГИЛ получило благодатную аудиторию, и смогла соперничать с исторически сложившимся лидерством «Аль-Каиды». Те, кто искал успешную и мощную организацию, которая кажется способной бросить вызов империализму и диктатуре, отдали свои симпатии ИГИЛ. В этом контексте популярность ИГИЛ также объясняется тем, что в условиях поражения реформистского движения ИГИЛ очень своевременно указало, кто во всем виноват, и создало надежные каналы для выплескивания народного гнева и разочарования. Козлами отпущения стали шииты, христиане, «нескромные женщины». Несколько другие процессы приводят под знамена ИГИЛ добровольцев из Европы: это реакция на усиливающийся расизм и исламофобию в контексте непрерывных империалистических интервенций на Ближнем Востоке.