Ангел с железными крыльями (СИ) - Тюрин Виктор Иванович - Страница 6

Я вспомнил измученные внутренней болью глаза своей матери и у меня невольно вырвалось:

— Забудь мой совет. Мама, это… святое.

Еще пара минут прошла в молчании, потом сестра встала, отвернулась и некоторое время смотрела в окно.

— Я еду завтра пятичасовым поездом. Приезжай к четырем часам, к пансиону. Буду ждать тебя.

Сказав, она повернулась, затем подойдя ко мне, поцеловала в щеку (так она делала каждый раз) и пошла к двери.

— До завтра, братик.

— До завтра.

Она ушла, а я продолжал смотреть на закрытую дверь, так как ее приход дал толчок моим мыслям в новом направлении. Удачное начало моей новой жизни, теперь мне таким не казалось. У меня была сестра и мать. Со всеми их проблемами. И от этого никуда не деться.

Встал с кровати и стал смотреть в окно. Небо было затянуто серыми тучами, из которых лился мелкий, противный дождик. Несколько минут неподвижно стоял и смотрел на унылую картину заброшенного сада, пока не пришел к мысли:

— "Не торопи события, парень. Все придет само собой".

ГЛАВА 2

Во вторник я предстал перед военно — медицинской комиссией, которую почему?то возглавлял не военный медик, а старенький генерал — артиллерист. Согласно двум медицинским заключениям, вердикт председателя комиссии был однозначным: к военной службе подпоручик Богуславский Сергей Александрович не годен.

На комиссии, как и положено, я был в офицерской форме, которую принесла сестра, у которой как, оказалось, хранился мой парадный мундир. После примерки пришлось отправляться к портному, так как в нем требовались кое — какие переделки, но тот справился с ними за три дня, так что мне вполне хватило времени, чтобы освоиться с формой. Мне нравилось ее одевать. Скрипящая кожа ремней, золото погон, блеск стали офицерской шашки. Все это давало мне чувствовать себя мужчиной, умеющего самому решать свои собственные проблемы.

"Пусть это не мое, — думал я, глядя на свое отражение в офицерском мундире, — но кто тебе мешает стать таким же".

Вживаться в роль офицера мне так же помог доктор, принеся книгу, своеобразный свод нравоучений офицеру, определяющий правила его поведения на службе и общественных местах, а также подписку журналов "Офицерская жизнь" за 1913–14 года. Правда за столь короткое время мне не удалось приобрести настоящей выправки кадрового офицера, но зато я научился разбираться в званиях и чинах, щелкать каблуками, отдавать честь, при ходьбе придерживать шашку рукой и правильно носить перчатки.

Спустя неделю после комиссии пришло письмо — приказ: явиться в Военное министерство за официальным свидетельством об отставке. Прибыв и получив бумаги, я принялся их изучать. При прочтении меня заинтересовала такая фраза: "согласно определенного военно — медицинской комиссией ранения, как второго класса тяжести, пенсия вам будет назначена в размере 60 % оклада денежного содержания". Далее я прочитал, что находясь под патронажем Александровского комитета, мне полагается дополнительная пенсия в размере 225 рублей в год. Тут же быстро посчитал в уме, сколько буду иметь в месяц. Оказалось, около 55 рублей.

"Здорово! А на что прикажете жить, господа хорошие?".

Мой скептицизм проявился не просто так. Дело в том, что я уже успел поинтересоваться ценами на съемные квартиры в приличных районах. Они начинались от 18 рублей 50 копеек за комнату, причем платить надо было авансом за месяц вперед.

"Можно, конечно, снять комнату или квартиру в пригороде. Будет почти вполовину дешевле. Или уехать к матери в имение. Так, наверно, поступил бы настоящий Богуславский. Только мне что там делать? Ладно, что у нас там еще за бумаги? О! Хорошая новость! Меня в звании повысили. Теперь я поручик! Так, а это что? Приглашение на бал для раненых офицеров — фронтовиков. Когда? Ага,… в эту субботу. Отчего не сходить. Сходим".

Узнав о новом звании, я сразу отправился покупать себе новые погоны, но узнав, что они мне обойдутся в шесть рублей, решил обойтись одними звездочками. Прикрепил их собственноручно, причем получил при этом немалое удовольствие. Надел мундир, встал перед зеркалом — эх, хорош! В плечах косая сажень, высок, подтянут. Может это звучит и по — детски, но мне чертовски нравилось быть человеком, чье отражение я сейчас видел в зеркале.

Мое приглашение взял один из двух лакеев, стоящих на входе, мельком пробежал по нему глазами, потом показал рукой в правую сторону от широкой лестницы, ведущей наверх: — Гардероб там, ваше благородие.

Кивнув головой, я пошел в указанном направлении. Народа в вестибюле было немного. Сдающий шинель, румяный подпоручик, с рукой на перевязи, и у большого зеркала стояла с матерью прихорашивающаяся девушка в розовом платье. Сдав шинель, я пошел вслед за ними по широкой лестнице, навстречу громкой музыке оркестра, играющего какой?то бравурный марш. Не успел я подняться, как ко мне подошла женщина в пышном платье желто — лимонного цвета. Большие серые глаза, рыжеватые волосы, полноватая фигура, но еще не потерявшая изящества форм — портрет женщины, которой далеко за сорок лет.

— Господин поручик?

— Сергей Александрович Богуславский. Прибыл по приглашению.

— Мария Степановна Селезнева. Член женского комитета "Женщины — Отечеству", который организовал этот благотворительный бал. Прошу вас, идите за мной, Сергей Александрович.

Она повела меня по залу, заполненному людьми. Отсветы громадной люстры, висящей под потолком, играли на золоте погон, драгоценностях дам и начищенной меди оркестровых инструментов. Продвигались мы очень медленно, потому что моей провожатой постоянно приходилось отвлекаться, здороваясь или отвечая на вопросы окружающих нас людей. Наконец мы оказались у длинного стола, стоявшего на правой стороне зала. На нем, в связи с сухим законом, стояли только бутылки с лимонадом, фруктовой водой и сельтерской содовой, в окружении множества блюд и тарелок с различными холодными закусками. Как я успел заметить, такой же стол стоял у колонн с левой стороны зала.

— Сергей Александрович, сейчас я вам кратко изложу программу нашего вечера. В половину восьмого,… — тут она посмотрела на изящные часики, — через пятнадцать минут краткую речь произнесет глава нашего комитета Анастасия Александровна Шумнина, затем будет молебен во славу победы нашего оружия. После чего будут танцы. Буфет с закусками перед вами. У вас есть ко мне еще вопросы?

— Никак нет.

— Тогда, с вашего разрешения, я буду вынуждена покинуть вас.

— Не смею задерживать вас, Мария Степановна. И большое вам спасибо.

Женщина мягко улыбнулась и пошла к группке женщин, которые с нетерпением поглядывали в нашу сторону. Какое?то время я осматривался. Большая часть офицеров — одиночек находились у столов с закусками, в то время как семейные офицеры, объединившись в группы, вели оживленные беседы. Сразу отметил, что офицеров, которых можно было отнести к раненым, на мой взгляд, было немного.

За моей спиной неожиданно раздался мужской голос:

— Поручик, вы выглядите как юнкер, попавший в первый раз на бал воспитанниц пансиона!

Я повернулся. Передо мной стоял штабс — капитан, держа в руке бокал с лимонадом. Судя по легкому румянцу и чуть мутному взгляду, тот был явно в подпитии. Я снова оббежал глазами стол, но ничего похожего на алкоголь не нашел.

— А если и так?

Офицер озадаченно смотрел на меня, ожидая дальнейших объяснений. Я же со своей стороны посчитал разговор законченным, после чего повернулся к столу и налил себе фруктовой воды. Отпив, стал оглядывать блюда с закусками.

"Чего бы…. Балычка или ветчинки? Наверно…. — от выбора меня отвлекла неожиданно наступившая тишина, а затем женский голос громко и решительно произнес: — Господа и дамы! Прошу вас всех собраться в центре зала, как можно ближе к оркестру!

Когда присутствующие собрались в центре зала, на возвышение взошла женщина с костистым, резко очерченным лицом, в скромном платье. После короткой, но яркой и эмоциональной речи, которая кончилась под аплодисменты и восторженные крики присутствующих, начался молебен, завершившийся государственным гимном Российской империи. За это время лакеи обновили ассортимент закусок на столах, заменили пустые бутылки и кувшины. Приглашенные окружили столы, а военные оркестранты снова заняли свои места и заиграли вальс. В центр зала стали выходить одна за другой танцевальные пары. Став у одной из колонн, я стал наблюдать за танцующими парами, время от времени бросая взгляды вокруг. Неожиданно в поле моего зрения попала молодая и очень даже привлекательная молодая женщина.