Рождественское обещание - Бэлоу Мэри - Страница 2

– Ваша точка зрения весьма интересна, – заметил граф. – Следовательно, отныне вы будете тянуть соки только из меня одного, Трэнсом? Что ж, запаситесь терпением. В конце концов я выплачу вам свой долг до последнего пенни. Однако на это потребуется время.

Мистер Трэнсом снова рассмеялся:

– Всю свою жизнь, милорд, я много и тяжело трудился. Усердие и чуть-чуть везения сделали свое дело. Я скопил столько, сколько мог пожелать человек для обеспечения своей жизни. Единственно, чего у меня нет, это именно того, о чем вы просите, – времени. Его у меня осталось очень мало.

– В таком случае, – промолвил граф, – я должен примириться с мыслью, что меня ждет долговая яма. Извините, сэр, я сейчас не могу, сунув руку в карман, извлечь из него сумму своего долга. Я бы очень хотел это сделать, но не могу. Поверьте мне.

– Я вам верю, милорд, – ответил торговец углем, снова вспомнив о своей дурной привычке потирать руки. – Но вы можете аннулировать свои долги уже сейчас, в эту самую минуту, милорд.

Граф смотрел на него с ледяной улыбкой.

– Услуга за услугу, как говорят, – продолжал Трэнсом. – Вы окажете мне услугу, милорд, а я спишу ваши долги, все до единого пенни. И тогда постарайтесь найти средства для того, чтобы сделать Гресвелл-Парк образцовым поместьем Англии, а его хозяйство процветающим. У вас также будут деньги, чтобы снова наведываться к своему портному.

Граф вопросительно поднял брови.

– Вы ждете, когда я скажу, какую услугу вы можете оказать мне? – спросил мистер Трэнсом. – Это совсем небольшая услуга, милорд, взамен того, что получите вы. Но она для меня очень много значит.

Выражение лица графа не изменилось. Он внимательно слушал.

– Я сниму с вас долги ив придачу передам вам половину всего, чем владею, милорд, а это, поверьте, немало, – продолжал торговец углем, – при одном условии: вы женитесь на моей дочери. Вторую половину моего богатства она получит после моей смерти, и, таким образом, это тоже станет вашим.

Граф Фаллоден, не веря своим ушам, смотрел на гостя.

– Вы хотите, чтобы я женился на вашей дочери? – нерешительно произнес он, думая, что все это ему просто снится. Жениться на дочери мещанина, дочери угольщика, совершенно ему незнакомой?

– Ей девятнадцать, и она красавица, поверьте, даже если это говорит вам ее отец, – заметил мистер Трэнсом. – А если вас беспокоит ее воспитание, милорд, то лучше моей Элинор вам не сыскать. В свое время я определил ее учиться в академию миссис Твидсмюр. Она училась вместе с двумя дочерьми лорда и дочерью полковника. Особенно она подружилась с дочерью лорда Хатчинса.

– Откуда вам известно, что я не женат? – холодно спросил граф. – Нет, можете не отвечать. Не сомневаюсь, что вам обо мне все известно. Вы знаете даже о моей привязанности к Доротее Лавстоун, хотя мы и не помолвлены с ней. И вам, без сомнения, известно, что у меня уже около года есть содержанка.

– Мисс Элис Фримен, – дополнил мистер Трансом. – Она очень красива, если мне позволено это заметить, милорд, и это делает честь вашему вкусу. Моя Элинор не менее красива и элегантна. Вы получите ее красоту, изысканность и образование, а также половину моего состояния. Она станет вашей графиней. Это все, о чем я прошу вас, милорд. – Он снова хохотнул. – Подумайте, я представил себя дедом будущего графа!

– Мистер Трэнсом, – еле сдерживаясь, тихо произнес граф, – прошу вас покинуть мой дом.

Торговец углем почесал свою лысеющую голову.

– Я понимаю, милорд, вы человек гордый, – промолвил он. – Кто из вас, аристократов, не испытывает этого чувства? Я понимаю, что женитьба на девушке из низшего сословия, дочери торговца, задевает вашу гордость. Но иногда гордость бывает вынуждена отступить перед обстоятельствами. Я не вижу альтернативы своему предложению.

– Долговая тюрьма, – коротко напомнил ему граф. – Альтернатива есть, сэр.

– Но вы не видели моей Элинор, – возразил мистер Трэнсом. – Как вы можете утверждать, что отдадите предпочтение долговой тюрьме, милорд? Я не верю, что вы серьезно так думаете. Это всего лишь бравада. Но если мы исключим тюрьму, какая жизнь ждет вас? Вам нечего было предложить мисс Лавстоун, не так ли, милорд, хотя ее отца мог бы прельстить ваш графский титул? Но вы слишком горды, чтобы предложить ей брак, пока вы по уши в долгах. Прошу извинить меня, но должен сказать, что вы скорее состаритесь и даже ляжете в могилу, чем расплатитесь с долгами. Я сомневаюсь, что отец мисс Лавстоун согласился бы на ваш брак, поскольку он и сам небогат.

– Мои отношения с мисс Лавстоун – это мое личное дело, – решительно заявил граф.

– Совершенно верно, – согласился его гость. – Не я, а вы сами назвали ее имя, милорд. Буду кратким, поскольку вижу, как вам не терпится закончить этот разговор. Вы должны жениться на моей дочери в течение месяца, милорд, или я в течение этого же времени предъявлю к оплате все ваши долговые векселя. Мне очень не хочется этого, но дело есть дело.

Рука графа легла на дверную ручку.

– Позвольте проводить вас, – промолвил он.

– Я зайду к вам завтра, милорд. Я не могу больше ждать. Уверен, что вы хорошо подумаете, прежде чем принять решение.

– Мне не о чем думать, сэр, – сказал граф, открывая дверь и приглашая гостя следовать за собой. – Вы напрасно потратите ваше время, сэр, если придете завтра.

– Итак, до завтра, милорд, – ответил мистер Трэнсом, принимая от лакея пальто и шляпу. – Думаю, что целого дня и всей ночи вам будет достаточно, чтобы понять: у вас всего один выход. И неплохой, в этом я могу вас заверить. Я выбирал вас с особым тщанием, ибо намереваюсь доверить вам самое драгоценное, что у меня есть.

– До свидания, сэр, – произнес граф и кивком велел лакею открыть перед гостем входную дверь. Сам же повернулся и, не дожидаясь его ухода, стал подниматься по лестнице.

Он чувствовал себя как осужденный на смерть, восходящий на эшафот.

Элинор Трэнсом не стала дочитывать письмо, которое лежало у нее на коленях. Она сидела, вытянув ноги, на кушетке у окна своей спальни, ее печальный взор был устремлен на улицу, где моросил тоскливый ноябрьский дождь, но девушка почти ничего не видела.

Уилфред отказывается от нее. Он ее не любит. Однако пишет, что она по-прежнему любима и желанна. Он повторяет, что всегда будет любить и желать ее, но жениться на ней не может.

Причина казалась вполне благородной. Он не вправе лишить ее роскоши и благополучия, к которым она привыкла, а это неизбежно случится, если она станет женой перебивающегося с хлеба на воду клерка, у которого, возможно, никогда не будет шансов разбогатеть. Он не примет помощи от ее отца, даже если бы тот предложил ее.

«У каждого человека есть гордость, Элли, – писал он. В который раз перечитывая письмо, она уже знала его наизусть. – Бывают случаи, когда гордость оказывается сильнее любви. Я сгорел бы со стыда, если бы, попросив твоей руки, потребовал бы за тобой хорошее приданое и, таким образом, оказался обязанным всем твоему отцу, сам ничего не достигнув в своей жизни».

Элинор закрыла глаза. Ох уж эта мужская гордость! Она первая написала Уилфреду, хотя и понимала, что девушке негоже первой писать молодому человеку и признаваться, что любит его, но для Элинор любовь была превыше богатства и положения. Ведь он говорил, что намерен жениться на ней, хотя и в далеком будущем. А в этом письме написал: «Я готов дать тебе свободу. Я мог бы трудиться и ждать, когда смогу заслужить тебя, Элли. Но сейчас все изменилось. Мне жаль, что такое случилось с твоим отцом. Я не ожидал, что все будет так плохо. Но твой отец сделал все, чтобы позаботиться о тебе. Лучше покориться его воле, Элли. Во всяком случае, ты будешь обеспечена всем, к чему привыкла и чего заслуживаешь. Забудь обо мне, Элли. Заставь себя поверить сердцем и разумом, что меня никогда не было в твоей жизни».

Свое письмо Уилфред, однако, заканчивал любовными излияниями и заверениями в том, что Элинор навсегда останется в его сердце.