Черные стрелы (СИ) - Конычев Игорь Николаевич - Страница 44

— Измененные — любят ночь, но, в своем стремлении к теплой крови, могут атаковать и днем. Не в полдень, разумеется, но вот ранним утром или ближе к вечеру — вполне. Бывают исключения. Вспомни, хотя бы, момент нашей первой встречи. — Уверенность ищущей насторожила Тенро, так как шла вразрез с его личным опытом. Он слишком хорошо помнил неожиданные атаки измененных и при свете солнца, и в мягких лучах заката. — Ты ведь знаешь что-то, чего не знаю я? — охотник прищурился.

— Ты снова о своем? — В голосе девушке прозвучало недовольство. — Я же сказала, что не могу тебе ничего сказать. Поверь мне, так будет лучше для всех нас.

— Я привык сам решать, что лучше для меня. — Сердито буркнул Тенро, у которого разом пропало все желание продолжать зашедший в тупик разговор.

 Поотстав от лошади ищущей, охотник поравнялся с телегой, которой правил его отец. Некоторое время Тар молчал, а после спросил:

— Непростая девочка, да?

— Будто ищущие могут быть простыми, — раздраженно бросил Тенро.

— Не знаю, — спокойно произнес старик. — Я ведь их особо и не встречал до недавних пор. Но, признай, они здорово помогли нам. Этот Митр, он спас всех.

— Пойду сбегаю к нему и поблагодарю. — Огрызнулся охотник, и отец удивленно взглянул на него.

— Тенро, ты сам не свой.

— Прости, — глубоко вздохнув, охотник постарался успокоиться. — Просто не нравится мне это все. Какие-то тайны, да еще и этот дождь, будь он неладен.

— Этот дождь — слезы Альтоса, скорбящего о смертях, — тихо заговорил Ульн, поднимая осунувшееся лицо к серому небу. — Столько смертей, столько зла…

— Да заткнись ты уже! — Сидящий сзади Микран попытался ударить пилигрима клюкой по спине, но его сучковатое оружие вовремя перехватил Гур.

— Не балуй, старикан, — буркнул лесоруб. — А не то пешком пойдешь.

— Вот ведь, вырасти на свою голову дуболома-то!.. — С готовностью принялся причитать Микран. — Где был твой Альтос, когда этот детина появился на свет? — Вопросил он у Ульна, но тот не ответил.

— Сынок, — Тар культей коснулся плеча сына. — Не сменишь меня? Спину разомну, а ты и перекусишь заодно.

— Конечно, — согласился охотник, занимая место отца. Не успел он сесть, как сморщенная рука Микрана ткнула его в бок, после чего старик протянул Тенро кусок хлеба и холодный окорок.

— Жуй давай. И ты тоже, — смягчился самый пожилой житель Зеленых полян, выделив порцию  и своему сыну.

 Гур принял угощение молча, а Тенро, повернувшись к Микрану в пол-оборота поблагодарил старика, о чем сразу же пожалел, так как тот незамедлительно принялся высказывать свое недовольство сыну:

— Вон смотри, окаянный, какие у людей дети вежливые, не то, что ты!

— Я сейчас сброшу тебя с телеги, старик! — Беззлобно пригрозил лесоруб, но подобная угроза нисколько не смутила его ворчливого родителя, и тот продолжил отчитывать своего непутевого отпрыска.

 Тенро старался не обращать внимания на новую перепалку за своей спиной и, быстро перекусив, поделился остатками еды с Аром. Волк ловко поймал брошенную ему кость, с остатками мяса и, запрыгнув на телегу сзади, принялся с аппетитом хрустеть ей.

 Отец охотника ушел немного вперед и теперь говорил о чем-то с Кирой. Слов Тенро разобрать не смог, так как прямо под ухом у него басил Гур и скрипел Микран, да и дождь с ветром подхватывали едва успевавшие слететь с губ слова, перемешивая их, разрывая и унося в разные стороны.

— Я не понимаю, — вдруг произнес Ульн, и охотник едва смог услышать его слова. — Почему Альтосу угодны подобные деяния? Даже если наэрская девочка была безвинна, то почему сейчас, вместе с теми, кто совершил этот грех, страдают и их дети?

— Едва ли в их смерти виновен ваш бог, пилигрим, — Тенро не собирался успокаивать жреца. Он лишь хотел высказать свое мнение, отвлечься от размышлений над тем, о чем умалчивают ищущие. — На многие вещи можно смотреть по-разному. Может Альтос, наоборот, помогает нам спастись.

— Ты об ищущих? А вдруг и их смерть будет угодна богу? Вдруг Альтос послал их к нам, чтобы и они сложили головы в этих землях? Киран говорил, что духи дали ему спокойствие и силу, чтобы свершить правосудие, так почему Альтос не может поступить так же? Почему не даст нам сил изгнать эту скверну с наших земель? Заточить ее туда, откуда она пришла?

— «Ваша вера подверглась серьезному испытанию», — так говорил нам наш полковой жрец, пока был жив. «Будьте тверды и тьма не завладеет ни помыслами вашими, ни сердцем». Как-то так. — На память пересказал охотник услышанные когда-то давно слова. — Почему бы и тебе не последовать этому совету.

— А разве он помог вашему жрецу? — С ироничной усмешкой поинтересовался Ульн, в чьих глазах блуждали тени сомнений и страха.

— Послушай, — вкрадчиво произнес Тенро, почувствовав, что начинает злиться. Раньше он не замечал за собой подобной вспыльчивости. Возможно, сказывалось напряжение, а может он просто устал. — Кто из нас жрец и пилигрим? Твоя вера и твои слова поддержки нужны людям, а ты, вместо того, чтобы исполнять свой долг, ищешь утешения для себя? Или все, что ты постиг из писаний, так это стремление жалеть себя?!

 Хрипло рассмеявшийся было Ульн вдруг умолк, спрятав натянутую улыбку. Он внимательно посмотрел в глаза охотнику, и в его взгляде что-то изменилось — он стал теплее и, пусть лишь немного, но увереннее.

— Возможно, ты прав, Тенро. Что, если Альтос направил мои стопы сюда, чтобы я помог страждущим? Что если так он проверяет мою веру? Прости, я должен покинуть тебя. — С этими словами Ульн спрыгнул на землю. — Я буду с теми, кому нужен и ты должен поступить так же. Спасибо. — Поблагодарив смутившегося охотника, пилигрим поспешил назад.

 Когда Тенро обернулся, то увидел, как Ульн подходит то к одному человеку, то к другому и что-то говорит им. Пилигрим осенял уставших жителей Зеленых полян знамениями Альтоса, благословляя их на дальний путь и беседуя с теми, в чью душу сомнения и страх прокрались так же, как и в его собственную.

 В эти мгновения охотник позавидовал пилигриму, ведь тот мог находить спокойствие в утешении других, а сам Тенро давно позабыл, что это такое. Почти каждой ночью он просыпался в холодном поту от воплотившихся во сне воспоминаний. Постоянно ждал чего-то, словно чувствуя на себе чей-то недобрый взгляд. И не мог избавиться от ощущения, что для него война не кончилась. Она всегда была с ним, в его сердце, душе и разуме. Она впиталась в тело Тенро сквозь раны, отпечаталась в глазах, что видели ее, проникла в разум вместе с криками умирающих.

 Война отравила его душу, исковеркав ее, подстроив под себя. Поэтому Тенро старался избегать людского общества и проводил много времени на охоте. Он понял это, когда вернулся домой.

 Однажды, когда Тенро только пришел со службы, они вместе с отцом поехали в город. Продав шкуры, собираясь домой, они зашли в таверну, что находилась неподалеку от ворот. Был жаркий день, и отец с сыном решили выпить по кружке холодного пива, которым славился Сафрас.

 Уже выходя, захмелевший Тар случайно толкнул плечом какого-то бугая, который с дружками явился в таверну за тем же, зачем и остальные. Несмотря на извинения, громила решил проучить наглеца и вот тогда Тенро среагировал мгновенно.

 Охотник стрелой метнулся между отцом и замахнувшимся мужчиной, одним движением сломав тому ногу, и сразу хлестким ударом по горлу повалил на пол. Попытавшийся вступиться за друга невысокий крепыш врезался в стену, хватаясь за грудь и судорожно пытаясь вдохнуть.

 Заметив сверкнувший нож, Тенро перехватил занесенную для удара руку и ударил третьего противника ладонью в локоть, вывернув конечность заоравшего от боли человека в обратную сторону, после чего, поймав в воздухе нож, едва не убил его.

 Отец вовремя остановил сына, когда тот готов был всадить клинок в горло извивающемуся противнику. Подрагивающее лезвие замерло в каком-то дюйме от шеи. Как оказалось, трое мужчин оказались солдатами королевской гвардии, решившими отдохнуть в увольнении. Только то, что один из прибежавших стражников узнал Тенро и подтвердил, что тот служил в «черных стрелах», спасло охотника от серьезных проблем.