Одиннадцать сребреников - Асприн Роберт Линн - Страница 22

Девушка наблюдала за ним, чувствуя недовольство и думая, что его шутка зашла слишком далеко. Это вообще уже не смешно! И для чего Гансу понадобилось утверждать, будто это она, Мигнариал, каким-то образом утащила четыре монеты, спрятанные в его одежде! Почти в полном молчании путники собрали вещи и поехали дальше по узкой лесной дороге. Им обоим было невесело.

Несмотря на взаимную обиду И невеселые мысли, оба путника были настороже. В лесу вполне могли скрываться другие тейана. Конечно, считалось, что эти кочевники обитают в пустыне, однако это мнение вполне могло оказаться ошибочным. Опасность могла таиться за каждым деревом, буквально на расстоянии одного-двух шагов. Возможно, кто-нибудь едет по этой же самой дороге навстречу, и как знать, будет ли эта встреча мирной или нет? Быть может, в кустах сидят в засаде грабители, способные отнять у путников все их имущество и жизнь в придачу. Время от времени Ганс и Мигнариал окидывали настороженными взглядами высокие деревья и толстые ветви, нависающие над тропой.

Они не видели и не слышали ничего, кроме птиц. Однако это было к лучшему.

Видимо, пестрой кошке в отличие от Нотабля не очень нравилось ехать на спине онагра, несмотря на то что Мигнариал соорудила для зверька нечто вроде гнездышка. Кошка несколько раз мяукнула, что-то тихо мурлыкнула, озираясь вокруг своими большими глазами. Затем, немного поколебавшись, она спрыгнула на землю, проделав это так изящно и легко, как умеют только кошки, к вящему стыду человеческих особей. Кошка без малейших усилий бежала рядом с конем Мигнариал и, судя по всему, была вполне довольна. Нотабль тоже решил прогуляться пешком.

Лесная тень и прохлада разительно отличались от палящего зноя пустыни и должны были немало радовать путников. К несчастью, люди были слишком глубоко погружены в мрачные раздумья.

Примерно через два часа Ганс наконец проворчал:

— Ты на самом деле не перекладывала те монеты в сумку, правда?

Мигнариал ответила негромко, но твердо:

— Я уже говорила тебе, что я этого не делала.

— Да, верно, ты мне говорила, но я ведь тоже говорил тебе, что я этого не делал, помнишь? Мы просто не могли поверить друг другу. — Ганс вздохнул и некоторое время молчал, плотно сжав губы. — А если ни ты, ни я этого не делали, значит… Даже думать об этом не хочу! Ты же знаешь, я ненавижу колдовство, но…

— Ганс, ты хочешь сказать, что ты на самом деле не делал этого, что ты не разыгрывал меня, что ты ничего не понял и пытался.., э-э… — Мигнариал умолкла.

— Проклятье! — сердито и в то же время жалобно произнес Ганс и уставился прямо перед собой.

Разговор явно не привел ни к чему хорошему. Еще час прошел в молчании. По крайней мере, птицы щебетали радостно.

Откуда-то слева послышалось журчание текущей воды, и спустя некоторое время путники увидели узенькую, но все же хорошо различимую тропку, уводящую от дороги налево, в лес. Лошади весьма заинтересовались этой тропинкой — так же как Мигнариал и Ганс. Никто не произнес ни слова. Ганс просто повернул тейанского коня на эту тропку и позволил серому идти туда, куда хочется. Мигнариал и «табун» свернули за ними. Нотабль решил окольными путями пробраться вперед. После недолгого колебания пестрая кошечка последовала его примеру.

— Сдай чуть назад, — посоветовал Ганс. — А то я могу задеть ветку, и она хлестнет тебя. — При этих словах он отвел в сторону ветку, преграждавшую путь, и плавно отпустил ее, проехав мимо, так, чтобы она не ударила Мигнариал.

Девушка ничего не ответила. Журчание воды стало громче. Теперь путники слышали, как вода булькает и клокочет, огибая камни. Судя по звукам, впереди была речка. Тропинка петляла между высокими стволами, над ней нависали сплетенные ветви. Сначала кроны деревьев смыкались все плотнее, и лесной сумрак становился гуще и прохладнее. Потом сквозь листву начали пробиваться яркие солнечные лучи, и дорожка вырвалась из чащи на поросший травой берег речки.

Неглубокий чистый поток омывал камни, за много лет сглаженные текущей водой. Противоположный берег был более крутым; берега разделяло расстояние, не превышавшее полтора десятка футов. Лесные заросли обрывались на некотором отдалении от реки. Солнечный свет серебром сверкал на воде и превращал травянистый бережок в подобие роскошного ковра. У самой воды из почвы торчали обнаженные, причудливо изогнутые корни деревьев.

Живописные эпитеты многочисленных красочных историй, казалось, воплотились в жизнь для двух юных горожан. Ганс и Мигнариал расположились на поросшей травой поляне у берега мягко журчащего ручья, который плавно нес свои воды через густой лес. Солнце ярко сияло в безоблачном небе, но у ручья было прохладно.

Едва спешившись, Ганс заметил в речке рыбу размером примерно с ладонь. Рыба плыла по течению, а под ней по дну скользила ее темная тень. Превосходная мысль пришла в голову Гансу. Он немедленно ухватился за поводья и отвел упрямца Железногубого подальше от воды, несмотря на то что конь неистово мотал головой. Ганс заметил небольшой затон вверху по течению. Губы его чуть шевельнулись. Это выражение при желании можно было назвать улыбкой. Но даже такой улыбки почти никто не видел на лице того, кого называли Порождением Тени. До того, как Шедоуспан встретился с Мигнариал.

— Как красиво! — воскликнула девушка, и Ганс обернулся, чтобы посмотреть на нее.

Она улыбалась — радостно и восхищенно, словно маленькая девочка. Ганс подумал, что в эту секунду Мигнариал выглядит прекрасной. Он отпустил поводья серого коня и подошел к девушке, чтобы обнять ее. Этот жест и красота окружающей природы положили конец их ссоре. Мигнариал прижалась к Гансу, и они оба оказались на земле в ворохе шелестящих юбок, не разжимая объятий.

— Я видел в ручье рыбу, — сказал Ганс. — Наверняка среди камней водятся раки. Если нам повезет, мы можем поймать несколько штук на обед. А то вяленая рыба уже надоела.

— О! — Мигнариал бросила восхищенный взгляд на воду. Затем, чуть нахмурившись, девушка спросила:

— Ганс, а ты умеешь ловить рыбу и раков?

Шедоуспан пожал плечами:

— Думаю, я достаточно ловок, чтобы поймать рака. А рыбу.., если я сяду на корточки и буду сидеть неподвижно, то рыба подплывет близко, и я ее — хоп! — наколю ножом.

— Погоди, я слышала, что рыбу накалывают острогами. Может, взять заостренную палку?

— Хм-м. Скорее, надо взять палку и привязать к ней нож. И покрепче! Хорошая мысль!

Путники позволили лошадям и онагру напиться, но не пустили их вверх по течению, к затону. Коты выбежали из леса и начали исследовать поляну. Ганс отыскал длинную прямую ветку, именно такую, какую он хотел, толщиной в два пальца, и тщательно обстругал ее. Пока он тщательно приматывал к концу палки плоский метательный нож, Мигнариал, подоткнув юбки, бродила босиком вдоль берега по щиколотку в воде. Время от времени коты посматривали на девушку, явно не одобряя ее действий.

Однако Ганс считал иначе. Его взгляд ласкали обнаженные лодыжки и колени Мигнариал.

А потом Мигнариал поймала рака.

Это было просто. Точнее было бы сказать, что рак поймал Мигнариал. Мелкий родич морского омара расценил босую ступню девушки не то как надвигающуюся угрозу, не то как дармовую закуску и вцепился в нее своей здоровенной клешней. Мигнариал закричала и взбрыкнула ногой, выдернув ступню из воды. Рак не успел отцепиться вовремя. Пролетев по воздуху, он врезался в колено Ганса и с влажным чмокающим звуком свалился на землю. Вот тут-то несчастный рак и был пойман.

— Великолепно, Мигни! — воскликнул Ганс. — Поймай еще!

Сперва девушка бросила на него раздосадованный взгляд, но потом рассмеялась. Темная туча раздора больше не висела меж ними.

За пару часов Мигнариал отыскала на берегу три крошечные дикие луковицы и принесла из леса изрядную охапку хвороста. Огонь она развела на том месте, где явно жгли костры те, кто побывал здесь до них. Девушка успела еще на скорую руку простирнуть несколько одежек и повесила их сушиться. Лошади дремали стоя; Нотабль дрых, валяясь на лужке, а пестрая кошечка сидела, внимательно разглядывая рыжего кота. Ганс ухитрился заполучить пару кровоподтеков от рачьей клешни — один на ребре ладони, другой на пальце, — ободрать до крови ступню о камень и выкинуть на берег еще одного рака. Еще он сбил большой палец на левой ноге, слегка порезал руку и попытался наколоть на самодельную острогу трех рыб, но промахнулся.