Обреченный мир - Рейнольдс Аластер - Страница 42

– Нимче пришлось вызвать шторм. – Калис говорила уверенно и спокойно, чуть ли не равнодушно, словно и не рассчитывала, что ей поверят. – Она знала, что черепа пострадают и у нас появится шанс сбежать. У нее получилось, не отрицай. Вы нашли нас. Если бы Нимча не вызвала шторм, вы этого не сделали бы.

– Мозги у девки, может, и набекрень, но она права, – отметила Мерока.

– В голове не укладывается, что все это дело рук пятилетнего ребенка, – признался Кильон. – Получается, чтобы выбраться из клетки, она погрузила Клинок во тьму, погасив маяк цивилизации, последний у нас на планете.

– Ну, своего она добилась, – пожала плечами Мерока.

– Дочка не хотела, чтобы так вышло, – призналась вдруг Калис. – Она сделала все правильно. Сила ее велика, а вот контролировать ее… Нимча пока умеет плоховато. – Женщина потупилась, уставившись на складки одеяла в ногах. – Сделано то, что следовало сделать. Я направляла дочь. Нимча была инструментом у меня в руках. Ее в случившемся винить нельзя.

– Никто никого не винит, – с нажимом проговорил Кильон. – Это лишь стечение обстоятельств. Ты велела дочери действовать, и в то же самое время случился зональный сдвиг. Для тебя естественно объяснить сдвиг силой Нимчи. Но это не так. Это не может быть так.

– Почему не может? – спросила Калис.

– Потому что, если Нимча та, кем ты ее считаешь, тогда… – Кильон осекся, старательно подбирая слова. – Тогда она не просто девочка с необычными способностями. Она – самый важный человек из живущих на свете, ребенок, способный все изменить.

– И ты не веришь, что это возможно?

– Я поверю во что угодно, если увижу доказательства. Впрочем, проблема здесь не в доказательствах.

– А в чем?

– Так просто неправильно.

Кильон не мог смириться с тем, во что ему предлагали поверить. Но распирала его не злость, а скорее возмущение тем, что его выбили из привычной колеи, сместили – как планету на второстепенную орбиту. С тех пор как на секционный стол к нему попал ангел, Кильон считал себя хозяином своей судьбы, главным героем истории собственного сочинения. Но если Нимча та, кем считает ее мать, то, выходит, с самого начала историю писала она! Это Нимча вызвала нестабильность, которая заставила Пограничный комитет заподозрить приближение шторма… Ту самую нестабильность, которая, по всей вероятности, вновь подогрела желание ангелов отозвать его с Неоновых Вершин. Другими словами, Нимча была косвенно ответственна за его побег из города. Кильон ощущал, что девочка притягивает его как магнит.

– Понимаю, что ты сейчас чувствуешь, – хмыкнула Мерока. – Ты думаешь: «Наше приключение было для меня и ради меня». А теперь получается, что нет. Ты лишь капля в море того, что творит девчонка. Привыкай, Мясник, большинство так чувствует себя всю жизнь – дерьмом, смываемым в канализацию.

– Нимча этого не хотела, – покачала головой Калис. – Она не выбирала свою судьбу.

– Не завидую я ей.

– И не надо. Жалеть тоже не надо. Просто… пойми. О большем не прошу.

– Я очень постараюсь. Ну-ка обернись, – вдруг велела Мерока.

Кильон постарался изобразить искреннее недоумение:

– Что?

– Обернись, Мясник. Покажи нам спину.

– Не понимаю…

– Обернись, мать твою! Живо! – Мерока подхватилась со скамьи, и Кильон замер, завороженный стальным блеском ножа в ее руке.

На миг все мысли заслонил вопрос: как она ухитрилась его спрятать?

– Кто же ты, Мясник? Очень хочу понять. Зуб даю, что не обычный человек!

Кильон отступил на шаг и поднял руки в подобии оборонительного жеста: слишком быстро сдаваться не хотелось.

– Не понимаю.

– Может, другие таких, как ты, прежде не видели, – начала Мерока. – Но я-то видела. Такие глаза нелегко забыть. Черт подери, ясно, почему ты так долго их прятал! Понимал ведь, на какие мысли они наводят.

– Все не так, как ты думаешь.

– Обернись! Больше повторять не буду.

Что-то в ее голосе заставило Кильона послушаться. Держа руки над головой, он повернулся лицом к двери, спиной к Мероке. Раз – и нож распорол ему рубашку и майку. Холодное лезвие скользнуло по спине. Мерока схватила вспоротую ткань за края и рывком разорвала ее.

Калис испуганно охнула. Нимча завизжала, не понимая, что происходит. Мерока сплюнула. Капля слюны попала Кильону меж лопаток.

– Я давно подозреваю тебя, Мясник.

– Все не так, как ты думаешь, – повторил Кильон.

Его голос звучал без просительной интонации: то, чего он боялся, свершилось. Холодное лезвие скользило у него по спине, и он догадался, что Мерока, мастерскому владению оружием вопреки, пустила ему кровь. Кильон представлял, как капли вереницей алых жуков бегут к пояснице.

Мерока шагнула к Кильону – теперь нож касался его горла.

– Объясни, что это за хрень. Коротко и ясно.

Нимча визжала без умолку. В ее воплях появились истерические нотки, словно девочку мучил кошмар. Но вряд ли ее так напугали крылопочки. Это Мерока понимала, что перед ней неоспоримое доказательство тайной сущности Кильона. Нимча же видела просто два симметричных, чуть обвисших бугорка у него на спине. Он, конечно, и без крылопочек выглядел странно, но неужели его худоба толкнула девочку в пучину кошмара? Если, конечно, странностей не набралось слишком много…

– Говори! – Мерока сильнее надавила на лезвие.

– Фрей знал, кто я. – Слова давались Кильону с трудом, он едва отваживался шевелить губами. – Он доверял мне, ты доверяла ему. Тебе этого недостаточно?

– К черту Фрея! Объясни, кто ты какой.

– Ангел, уподобленный человеку, только и всего. Я не враг тебе. Ангелы меня тоже ненавидят. Они хотят меня уничтожить. Так что это правда.

– Чем ты занимался на Неоновых Вершинах, мать твою?

– Старался выжить.

– Не умничай, Мясник!

– Это правда. На Неоновые Вершины меня послали уподобиться людям, доказать, что это возможно. Доказать, что модифицированные ангелы способны уподобиться людям и выживать в условиях чужой зоны. Я думал, это все мои задачи, но ошибался. Существовали задачи, мне неведомые. – Кильон попробовал сглотнуть, чувствуя, как нож упирается в кожу, стремясь ее рассечь. – Я… взбунтовался. С тех пор я дезертир. Фрей помог мне начать новую жизнь. Он с самого начала знал, кто я, и с самого начала понимал, что я не опасен. Это правда, Мерока. Фрею известно твое отношение к ангелам. Разве удивительно, что он скрыл от тебя мою сущность? Тебе ведь следовало вывезти меня с Клинка, только и всего.

Нимча не успокаивалась. Теперь она кричала иначе: вопли превратились в глухой ропот, в бормотание, как перед судорогами.

– Вели ей заткнуться! – гаркнула Мерока.

– Она не может, – отозвалась Калис.

– Позволь мне ее осмотреть, – проговорил Кильон. – Разберешься со мной позже. Сейчас позволь мне осмотреть Нимчу.

Мерока чуть-чуть ослабила нажим.

– Калис, ты согласна подпустить синеглазого уродца к своей девочке?

– Я не причиню ей вреда, – пообещал Кильон, стараясь говорить спокойно. – Иначе разве стал бы ее спасать? Позволь мне хотя бы взглянуть на нее!

Мерока убрала нож от его горла:

– Учти, мы еще не закончили, Мясник. Далеко не закончили, мать твою!

Кильон подошел к Нимче. Девочка умолкла, но судороги не прекращались. Она безостановочно молотила руками и ногами, пускала слюни и закатывала глаза. Лицо ее понемногу темнело. Калис изо всех сил пыталась удержать дочь.

– Нимча задыхается, – резко бросил Кильон. – Она проглотила язык. Держи дочери голову, Калис, я попытаюсь залезть ей в рот. Мерока, стучи в дверь! Скажи, нам нужен Гамбезон или моя сумка. И быстро!

– Мясник, да ты у нас, оказывается, командир, – съязвила Мерока.

– Я просто делаю свое дело.

Пальцы правой руки, укушенные черепом, были до сих пор перевязаны. Кильон правой рукой раскрыл Нимче рот, а левой потянулся за языком. Девочка отчаянно вырывалась, усложняя задачу, норовила укусить. Кильон засунул пальцы еще глубже, пока не нащупал язык. Уже не в первый раз он горячо благодарил судьбу за пальцы. Длинные, тонкие, они здорово помогали ему как доктору.