Нокс (ЛП) - Группа Life Style - Страница 4

После третьего звонка мне приходиться смириться с неизбежным, я собираюсь покинуть свою комнату и, возможно, столкнусь со своим отцом. Он не будет реагировать на дверной звонок, даже если сидит в кресле рядом с ним. Это не потому что он ленив или шовинист. Это мера безопасности.

Безопасность. Как будто кто-то мог чувствовать себя в безопасности рядом с моим отцом, зная что он сделал.

Я бегу вниз по лестнице, и, с облегчением, обнаруживаю, что гостиная пуста. Я бегу к входной двери и смотрю в глазок. Что Марко делает здесь?

Технически, мне нельзя открывать дверь когда я одна дома. Но ведь это не незнакомец. Мой папа любит Марко Леоне как собственного сына.

Вздыхая, я открываю дверь. Голубые глаза Марко бегло осматривают мое тело прежде чем он спрашивает. — Твой отец здесь?

— Нет. Вероятно он внизу, в магазине.

Мой отец владелец «У Венето» на 9-й улице, но никто никогда не называет это место рестораном. Это магазин. Потому что слишком многое из того, что там происходит, не имеет никакого отношения к еде.

Марко нервно оглядывается через плечо.

— Могу я войти и подождать его?

— Он может не появиться дома еще несколько часов. — Марко выглядит встревоженным, отчаянная мольба в его глазах заставляет меня сказать.

— Заходи.

Раньше, на протяжении многих лет, я часто видела Марко в нашем районе, но когда его мама была убита два года назад, я перестала его встречать. Его отец бросил их, когда Марко был ребенком. И когда его мама умерла, не осталось ничего, что связывало бы его с Бенсонхерстом. Тогда ему было восемнадцать, значит сейчас ему, должно быть, двадцать.

— Присаживайся, — говорю я, указывая на диван. — Хочешь что-нибудь выпить?

Мое сердце начинает сильно стучать, когда я осознаю, что я одна в доме с парнем, который старше меня на пять лет. Вероятно, мой отец убьет меня, если узнает, что я ответила на звонок в дверь, когда была дома одна.

Марко качает головой когда садится на коричневый кожаный диван.

— Я не хочу пить. Я просто подожду его здесь.

Я сажусь в паре футов от него. Диван выдыхает облачко, которое пахнет как дым от сигар. Я подтягиваю ноги, скрещиваю их и смотрю на Марко.

— Тебя не было видно с…

Он смотрит в пол на свои ноги.

— Я был занят

— Делая что?

Кто-то назовет меня излишне любопытной. Мой отец назвал бы меня любознательной.

Даже после того, как мой папа обнаружил, что я видела что он сделал с дядей Фрэнком, он относится ко мне как к своей любознательной идеальной принцессе. Мой отец знает, что я никогда не скажу ни одной живой душе о том, что я видела. Но это не значит, что я все еще чувствую тоже самое по отношению к отцу. Для меня он больше не герой. Когда я смотрю на него, я вижу двуличного убийцу.

В Марко есть что-то притягательное. Просто сидя там, с одной рукой на спинке дивана, он смотрит вокруг,как будто не должен смотреть на меня. В нем пульсирует какая то сильная энергия. И она притягивает меня к нему.

Не осознавая что я делаю, я протягиваю руку чтобы потрогать татуировку на его предплечье. Его кожа такая теплая и так туго обтягивает его мышцы.

— Что ты делаешь?

Я поднимаю глаза вверх от татуировки с именем его матери – Элла – и он выглядит почти злым.

— Извини. — Я убираю руку. — Я ничего не имела в виду.

Мгновение он смотрит на меня, а затем опускает взгляд на мои губы. Он качает головой и отводит взгляд в сторону. Могу ли я излучать ту же энергию?

Я обнимаю руками колени, чтобы снова случайно не прикоснуться к нему.

— Итак, где же ты был?

— Я был в тюрьме.

Я его голос твердый, и я знаю, что он говорит правду. Одна вещь, которую я узнала будучи частью семьи, не спрашивайте людей об их преступлениях. У них паранойя, что вся округа прослушивается. И, спрашивать конкретно преступлениях, которые они совершили, это как носить значок, на котором написано - я крыса.

Но я не могу сдержаться.

— Что ты сделал?

Он косится на меня, и маленькая улыбка появляется в левом уголке его рта.

— Ничего.

— И как долго ты был в тюрьме за то, что ничего не сделал?

Он усмехается и это настолько сексуальный звук, что мои руки покрываются мурашками. — Девятнадцать месяцев.

— Ты должно быть сделал целую кучу ничего, что отбывал срок девятнадцать месяцев.

Он поворачивается ко мне и его улыбка исчезает.

— Послушай, Ребекка, ты не можешь говорить никому о том, что ты видела меня здесь. Ты поняла? После того, как я увижу твоего отца, я уеду из Бенсонхерстома, так будет лучше.

— Почему?

— Потому что здесь ничего для меня нет.

Острая боль вспыхивает в моей груди.

— И ты никогда не вернешься?

Он качает головой и снова бросает взгляд на мои губы.

— Неа, у меня есть бизнес за которым нужно присматривать.

Я чувствую стук своего сердца каждой клеточкой своей кожи, когда смотрю на его губы. Это будет так неправильно, для меня, поцеловать его. Но это все, чего я хочу. Если это последний раз когда я вижу его, нет никакого вреда в простом поцелуе. Правильно?

— Когда ты вышел из тюрьмы?

— Сегодня утром.

Он вышел сегодня утром. Это значит, что он не целовал девушку последние девятнадцать месяцев. Не удивительно, что он продолжает пристально смотреть на мои губы.

Внезапно, я оказываюсь у него на коленях, мои руки хватают его лицо, и мой рот опускается на его губы. Мы оба тяжело дышим. Я могу слышать воздух свистящий между нашими губами.

— Стоп, — настаивает он, в то время как его руки скользят по моим бедрам. — Мы не можем этого сделать.

— Почему нет? Я не девственница.

Это ложь, но когда у меня еще будет такая возможность? После сегодняшнего я никогда не увижу его снова.

Он хватает мое лицо и отводит мою голову назад, чтобы видеть мои глаза.

— Тебе пятнадцать и ты не девственница? — Ужасается он. — Кто это был? Кто, черт возьми, сделал это? Скажи мне и я, блядь, убью его.

Я не могу не улыбнуться его реакции. Я обдумываю, какое же имя назвать. Но вижу свирепый блеск в его глазах, вероятно, он выследит этого вымышленного парня и вырвет ему глаза.

— Ну хорошо. Я все еще девственница. — Он легко поднимает меня со своих коленей и сажает на диван рядом. — Но я больше не хочу ей оставаться.

Он качает головой и встает с дивана.

— Я не могу оставаться здесь.

— Почему?

— Потому что тебе пятнадцать и я не хочу, чтобы твой отец убил меня. Как я и сказал, у меня есть дерьмо, о котором нужно позаботиться. И мне нужно быть живым, чтобы сделать это.

Он направляется к двери, и я следую за ним.

— Но я думала, ты должен увидеть моего отца.

Он смотрит мне в глаза.

— Просто скажи ему, что я приходил и вскоре свяжусь с ним. Но скажи только ему. Не говори кому-то еще. Поняла?

Я киваю, сжимая губы вместе, чтобы удержать слезы, которые вызвал его отказ. Он отпускает ручку двери и поворачивается ко мне. Он берет мое лицо своими сильными руками и заставляет меня взглянуть на него.

— Просто не отдавайся какому-нибудь мудаку. Ты слишком прекрасна для этого. Обещай, что подождешь.

Я снова киваю, первая слеза скользит вниз по моей щеке, он наклоняется и целует меня. Это не тот голодный поцелуй, который мы разделили несколько минут назад. Это медленный, нежный поцелуй, который навсегда впечатается мне в память. Он отстраняется и мягко целует мой лоб.

— Подделка доказательства в ходе федерального расследования, — шепчет он, криво улыбаясь, что делает ямочку на его подбородке боле выраженной.

Затем он целует мою щеку и навсегда уходит из моей жизни.

Глава 7

— Марко?

В его глазах появляется вспышка признания, но тут же сразу исчезает.

— Это не мое имя. — Его губы вытягиваются в жесткую линию когда он ужесточает хватку на моих руках. — Что ты знаешь о Фрэнке?