Волчица и пряности. Том 14 - Хасэкура Исуна - Страница 26

Глядя на нее нынешнюю, Лоуренс мог лишь проглотить слова.

Действительно ли она имела в виду, что близ Йойтсу сможет расстаться с ним улыбаясь, если только будет достаточно пищи и вина? Лоуренс хотел спросить, но понимал, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Вопрос, отправится она в Йойтсу с Лоуренсом или одна, относился всецело к области чувств. И Хоро всегда могла расстаться с кем-либо улыбаясь – потому что прекрасно умела заставлять себя улыбаться.

– Ну вот, раз мы это решили, ты можешь принять предложение того типа. Если ты упустишь этот шанс, будет очень печально. Ты же всегда говоришь, что ты торговец – так пойди и получи легкую прибыль, а?

Лоуренс отлично понимал, что эта ее жизнерадостность – напускная. Но Хоро, похоже, было вполне достаточно видеть, что он понимает. Ее печальная улыбка отчетливо говорила: «Не нужно беспокоиться обо мне так сильно».

Вести себя себялюбиво было просто-напросто не в духе Хоро. Даже когда Лоуренс подталкивал ее к этому, даже когда он попытался ее зажечь, она все равно отступила в борьбе за Коула.

Ему оставалось только кивнуть.

– Ты права. По крайней мере напоследок сорвем куш.

Лоуренсу казалось, что для толстокожего торговца это неплохая фраза. Однако Хоро тут же с досадой огрызнулась:

– Ты обязательно должен быть таким унылым?

– Что? – нервно улыбнулся Коул.

И Лоуренс тоже мог ответить вздохнувшей Хоро лишь улыбкой.

***

Лоуренс накинул плащ и посмотрел через окно на улицу внизу. Народу все еще было много, но в церкви уже готовились к вечерней мессе.

Утро в церквах наступает рано, и вечер тоже. Зимой это происходит даже раньше захода солнца. Рынок закроется, как только звон церковных колоколов возвестит окончание мессы, так что торговцы скоро лихорадочно забегают туда-сюда.

Значит, Ле Руа вовсе не обязательно сидит сейчас где-то в ожидании ответа Лоуренса. И, как справедливо заметила Хоро, если кто-нибудь выхватит у Лоуренса эту возможность, это будет очень досадно.

Теперь, когда он решил принять предложение, терять время было нельзя.

– Хм? А ты не идешь, что ли? – спросил он, обернувшись и обнаружив, что Хоро по-прежнему сидит на кровати.

– Я Мудрая волчица. Мне нет нужды бегать по городу из-за таких мелочей.

Она сидела, расчесывая хвост, и явно не походила на кого-то, кто искал бы, чем себя занять.

Чтобы ответить что-либо, у Лоуренса не было сил, и он перевел взгляд на Коула. Но не успел он повернуть голову до конца, как Хоро произнесла:

– Ты же останешься со мной, да, малец?

Эльза ушла на вечернюю мессу; если сейчас уйдет и Коул, Хоро останется одна.

Конечно, она терпеть не могла одиночество, но для нее важнее сейчас было другое: выиграть Коула. В прямом столкновении с Эльзой у нее не было шансов, и, поняв это, хитроумная волчица решила воспользоваться отсутствием соперницы.

– Хорошая мысль. Не открывай незнакомцам, не заказывай еду, и, если решишь пойти куда-нибудь, скажи хозяину заведения. Я могу поручить тебе Хоро, верно? – сказал Лоуренс. Получив возможность атаковать, он просто не мог ее упустить.

Коул улыбнулся, но мысли его явно были о Хоро; та, в свою очередь, выглядела совершенно невозмутимой. Не очень-то очаровательно с ее стороны; впрочем, это был уже не первый раз, когда ей не удалось быть очаровательной.

Лоуренс вышел из комнаты и спустился по лестнице.

Поглядел вдоль запруженной улицы в одну сторону, потом в другую и, подумав немного, зашагал к лавке Филона. Ле Руа, конечно, вполне мог куда-то уйти, но через Филона с ним проще всего будет связаться.

Хотя то, что Лоуренс отправится-таки в Йойтсу, начинало казаться неосуществимым, все же к возможному путешествию на север следовало приготовиться.

Он вспоминал, как надеялся узнать побольше, когда решил согласиться на этот план. Размышляя, он поднял взгляд на шпиль собора, который в городе было видно отовсюду. Это было сердце города, и сейчас его заполняли верующие – вроде Эльзы.

Чтобы понять, кто из горожан истинный верующий, а кто нет, достаточно было посмотреть, кто торгует на рынке до самого закрытия. Истинные верующие не останутся – они отправятся в церковь задолго до того, как торговля будет прекращена.

Время от времени попадались те, кто верен не Единому богу, но аромату вина, однако кое-что у них было общее: и те, и другие хотели жить в мире и спокойствии. Разница была лишь в том, что одни находили утешение в молитве, а другие в выпивке.

Добравшись до лавки Филона, Лоуренс обнаружил самого Филона и Ле Руа за беседой; каждый держал в руке чашку спиртного.

Ле Руа среагировал быстро. Будучи опытным торговцем, он мгновенно прочел все по лицу Лоуренса.

– Я принимаю твое предложение.

Ле Руа имел склонность к преувеличенным жестам, и то, что сейчас он выказал очень спокойную реакцию, придало ей больше веса. Воистину он был очень хитроумным торговцем.

Он пожал руку Лоуренса, точно был тронут его словами.

– Я уже начал думать, что во второй раз лишился благорасположения Господа. Я был готов сдаться.

Впрочем, не вся его радость была наигранной. Большинство торговцев, населяющих этот мир, не страдало от недостатка самообладания, знаний и везения – страдать их заставлял лишь недостаток денег.

– Удивительно. Мое чутье меня подвело.

Эти слова произнес Филон, наблюдая, как Лоуренс и Ле Руа жмут друг другу руки. Он открыл гроссбух и сделал в нем какую-то запись; в эту минуту он очень походил на нотариуса. А если вспомнить, что он вел дела с наемниками, ценящими доверие еще больше, чем торговцы, – вполне возможно, он был надежнее любого нотариуса.

– Надо же, человек с женщиной и ребенком закрыл глаза на такую опасность.

– Думаю, это в последний раз, – ответил Лоуренс.

Филон саркастично ухмыльнулся и склонил голову чуть набок.

– Сколько раз я слышал такое от бойцов, заходящих ко мне в лавку.

Лоуренс улыбнулся; его улыбка несла в себе тень детской надежды, что произнесенные им слова окажутся правдой.

– Я воистину благодарен тебе. Я пытался убедить господина Филона выслушать меня, но не смог, – и Ле Руа замахал руками, возвращаясь к своей обычной манере преувеличенных жестов.

Филон, пишущий что-то красивым почерком, сделал недовольное лицо без тени улыбки.

– Не глупи. Я торгую с наемниками. Что будет, если кто-нибудь увидит, как я общаюсь с работорговцами из Делинка? Не нужно быть очень ревностным верующим, чтобы поинтересоваться, какими бесчеловечными делами я занимаюсь.

Любому, кто живет в городе и ведет свои дела в одном месте, приходится считаться с тем, что за его действиями постоянно следят окружающие. И в отличие от бродячего торговца, который, потерпев неудачу в одном городе, может просто перебраться в другой, у городского торговца пятна на репутации остаются. Вот почему аптекари не посещают таверн, а изготовители весов не заводят друзей среди менял. Иначе первых заподозрили бы в том, что они подсыпают что-то в спиртное, а вторых – что они мошенничают с весами.

– Ну а нам по этому поводу бояться нечего, – заявил Ле Руа и обвил рукой плечи Лоуренса.

Это была правда, и это была одна из причин, почему Ле Руа обратился именно к Лоуренсу. Если кто-то из них потерпит неудачу, в худшем случае им придется сбежать из города, поджав хвост. Кроме того, торговый дом, у которого они собирались занимать деньги, открыто занимался работорговлей, а значит, не интересовался своей репутацией в обществе.

Филон удрученно вздохнул, однако на лице его виднелась тень улыбки… и, может быть, еще зависти к той свободе, которой наслаждались Лоуренс и Ле Руа.

Говаривают, что те, кто путешествуют, мучаются от неопределенности, зато те, кто сидят на одном месте – задыхаются. Ничто не бывает полностью так, как хочется; это и движет людьми.

– И все же я поистине благодарен. Мне повезло, что ты решил так, как решил.