Неуловимая жена - Александрова Наталья Николаевна - Страница 33

– Свидетели найдутся! – пообещал ей администратор.

Клавдия Петровна поняла, что сила не на ее стороне, и молча направилась к дверям.

– Запомни ее, Константин, – негромко, но властно сказал администратор охраннику. – Запомни и больше никогда не пускай!

– На всю жизнь запомню эту мегеру! – с большим чувством проговорил охранник и проводил Клавдию Петровну многообещающим взглядом.

Клавдия Петровна молча покинула отель.

На этот раз она не достигла желаемого результата, ей пришлось уйти не солоно хлебавши. Единственное, что она узнала, – что стерва невестка встречается в этом отеле со своим хахалем…

Правда, никаких доказательств у нее не было, так что сыну нечего будет предъявить… вот разве что это…

Она разжала руку, в которой унесла из отеля бирку, сорванную с сиреневого чемодана. Бирку, на которой был написан номер – шестьсот семнадцать. Но это ведь ничего не доказывает…

Нет, нужно снова связаться с частным сыщиком и поручить ему найти неопровержимые доказательства измены! Пусть ему придется заплатить, она готова…

Пока в холле отеля разворачивались эти драматические события, Гена Коробкин, служащий, ответственный за доставку багажа, развозил чемоданы новых постояльцев по номерам.

Работа эта была простая: на каждом чемодане, на каждой сумке была прикреплена бирка с номером апартаментов, в которых проживал их владелец. Примерно за полчаса Гена управился со своей работой. Точнее, почти управился – на тележке осталась одна единица багажа, сиреневый чемодан на колесиках. На этом чемодане бирка с номером комнаты отсутствовала.

Такое иногда случалось, бирка вполне могла потеряться в процессе перевозки, или неаккуратный клерк мог ее плохо закрепить. В таких случаях полагалось отвезти неопознанный багаж в специальную комнату и ждать, когда кто-то из постояльцев заявит о потере. Тогда багаж благополучно воссоединялся со своим владельцем.

Так Гена и поступил – завез сиреневый чемоданчик в комнату забытых вещей, поставил его в угол и отправился дальше, выполнять свои многочисленные обязанности.

Тем временем на шестом этаже отеля, в шестьсот семнадцатом номере постоялец взглянул на часы.

Это был высокий худощавый мужчина с коротко стриженными темными волосами и длинным лицом, из тех, какие принято называть лошадиными. Левая щека этого мужчины время от времени некрасиво подергивалась. Особенно когда он нервничал. А сейчас он, несомненно, нервничал, потому что события развивались не по плану.

Прошло уже полчаса с контрольного времени. Уже полчаса назад в его номер должны были доставить сиреневый чемодан.

После этого он должен был положить этот чемодан вместе с его содержимым в другой чемодан, черный, большего размера, и с этим чемоданом покинуть отель.

Но в условленное время сиреневый чемодан не доставили.

Высокий мужчина снова взглянул на часы.

Прошло уже сорок минут.

При его сложной и опасной профессии любое нарушение графика могло привести к провалу.

Чемодан не доставлен вовремя – значит, в цепочке произошел какой-то серьезный сбой.

Правда, существовала незначительная вероятность того, что чемодан просто затерялся в отеле, что произошла досадная случайность, но постоялец шестьсот семнадцатого номера в случайности не верил. И не мог их допустить.

Если бы это был обычный постоялец и если бы в сиреневом чемодане находились обычные вещи, можно было бы связаться с администрацией отеля и спросить, не затерялся ли багаж.

Но в данном случае о таком нельзя было и думать.

Мужчина с лошадиным лицом ни в коем случае не должен был привлекать внимание к своей особе, а в особенности – к сиреневому чемодану. Ведь в случае опознания затерявшегося багажа администрация могла проверить его содержимое…

Мужчина с лошадиным лицом снова взглянул на часы. Прошел уже час после контрольного времени. Дольше ждать он не мог, это было слишком рискованно. Мужчина взял большой пустой черный чемодан и покинул номер.

Счет был оплачен заранее, поэтому, нигде не задерживаясь, мужчина спустился на первый этаж и покинул отель. На улице, позади отеля, его дожидался большой черный автомобиль.

Мужчина положил пустой черный чемодан в багажник и сел на переднее пассажирское сиденье.

– Все в порядке? – спросил его человек, сидевший за рулем, плотный и приземистый, чем-то напоминающий английского бульдога.

– Нет, все не в порядке! – ответил ему мужчина с лошадиным лицом. – Груз не прибыл. Я прождал час. Дольше опасно.

– Опасно… – как эхо, повторил «бульдог». – Первый будет очень недоволен…

– Само собой. Доложи ему сейчас же, может быть, еще что-то можно сделать…

«Бульдог» шумно вздохнул, достал из кармана мобильный телефон, нажал кнопку ускоренного набора.

Услышав в трубке тихий скрипучий голос, проговорил:

– Груз не прибыл.

– Вот как? – проскрипела трубка.

– Пятый прождал час сверх условленного времени. Дольше ждать было опасно.

– Опасно… – повторила трубка. – Ладно, поезжайте на базу, будем запускать резервный протокол…

«Бульдог» отключил телефон и выразительно переглянулся со своим спутником.

– Запускаем резервный протокол…

Клавдия Петровна позвонила сыщику и назначила встречу. При встрече он снова потребовал аванс, на этот раз гораздо больше. Противный тип понял, что Клавдии Петровне без него не обойтись. Клавдия Петровна рассталась с деньгами без зубовного скрежета – до того было сильно желание вывести лживую невестку на чистую воду.

– Ну, – сказал сыщик, глядя на нее подобревшими глазами, – раз вы по-хорошему, то и я по-хорошему.

И выложил перед ней фотографии, где невестка заходит в фитнес-центр. Когда Клавдия Петровна услышала, что невестка числится там под другой фамилией, глаза у нее полезли на лоб. Она велела сыщику разрабатывать эту линию, пока невестка не вернется из своего рейса или куда она там девается. А уж потом, когда будут неопровержимые доказательства, она предъявит их сыну, чтобы он выставил лживую негодяйку из их дома.

Вопрос о том, на что же они тогда будут жить, как-то не пришел Клавдии Петровне в голову.

В Доме кино был закрытый показ фильма скандального режиссера Тактаковского. Фильм планировалось выставить на Венецианский фестиваль, но говорили, что Государственная кинематографическая комиссия не пропустит. Поэтому фильм вызывал большой интерес у людей, близких к кинематографическим кругам. Публика собралась в основном своя – режиссеры, продюсеры в сопровождении красивых актрис, один знаменитый художник, парочка влиятельных критиков из Москвы и чиновник из Смольного, который слыл относительно образованным человеком и любителем искусства.

Журналисты, конечно, пролезли, но на фуршет, последовавший за показом фильма, их не пустили.

Арина Фанфаронова стояла рядом с мужем, держа в руке бокал шампанского и рассеянным взглядом обводя театральную тусовку. Изредка она улыбалась знакомым лицам. Лица в ответ освещались мимолетными улыбками, кое-кто говорил «Привет» и «Как дела?» и убегал, не дождавшись ответа.

Впрочем, Арина и не собиралась отвечать. Она вообще мало говорила, старалась держаться в тени мужа. Это было нетрудно, потому что его буквально осаждали знакомые и незнакомые мужчины, какие-то визгливые восторженные девицы, актрисы постарше, в надежде на то, что великий Фанфаронов даст им роль в своем новом фильме.

Ее муж плавился в этом котле восхищения и поклонения, ему нравилось всеобщее внимание. И хоть сегодня был не его день, все равно им интересовались.

Он конечно уже высказал режиссеру свое мнение о фильме – смело, смело, будет иметь успех, но Арина видела, что фильм мужу не понравился. И дело тут вовсе не в творческой зависти, просто фильм и правда был нехорош – много мрачных и грубых подробностей, все герои – отвратительные люди, даже дети.

Скандального режиссера не слишком трогало отношение коллег, он давно уже, по его собственному выражению, настроился на Европу и утверждал, что сытую Европу полезно малость встряхнуть.