Выбор шатеры (СИ) - Ясинская Яна - Страница 24

Но кто она, Кэролайн, такая, чтобы давать советы Верховной Ведунье? Никто. Всего лишь покорная, «правильная» шатера.

Громкий стук в дверь заставляет прервать разговор. На пороге запыхавшийся наставник-воин.

– Простите за беспокойство, дэуза…

– Надеюсь, у тебя что-то очень срочное, Феликс, раз ты осмелился помешать мне, – недовольно отзывается старуха.

Взволнованный мужчина склоняется в почтительном поклоне. Заметно: Верховная Ведунья вызывает у него благоговейный трепет.

– Мы нашли сбежавшего мальчишку.

– И где же, интересно знать?

– Его тело полчаса назад выбросило на скалы.

Глэдис удивленно приподнимает бровь. Самоубийство в Руаре – довольно редкое явление. Юных руарцев с пеленок учат цепляться за жизнь ради великого служения императору Дэмониону. И они цепляются, правда, не столько из-за повелителя, сколько из банального страха перед смертью. Ведь по учению дарийского божества Отара слуга императора, наложивший на себя руки, в загробной жизни будет подвергаться вечному мучению за то, что предал своего повелителя. Эта прописная истина с малолетства вбивается в головы воспитанников, так что самоубийство в Руаре? Да такого просто не может быть!

– Он сам сбросился в океан? Наложил на себя руки?! Мне что-то слабо верится, Феликс.

Воин хмуро качает головой.

– У мальчишки перерезана шея. Произошло убийство, моя дэуза. Но вы не извольте беспокоиться, Верховный Воин сказал, что знает, кто это сделал. Виновного ждет смерть.

– Правильно, – едва заметных губ Глэдис касается легкая задумчивая усмешка, – но прежде я хотела бы знать имя виновного. Как только все выясните, приведите его ко мне.

– Как скажете, дэуза.

Воин исчезает, оставив Верховную Ведунью в легком недоумении. Преднамеренные убийства за все века существования Руара случались еще реже, чем самоубийства. Странно. Очень странно.

Я уже окончательно запуталась, куда меня тащит взволнованная Мэд. Бесконечные коридоры, комнаты, наконец, старая галерея. На стенах картины разных эпох. Преимущественно женские портреты. Шатеры, догадываюсь я. Видимо, лучшие из лучших, раз их решили увековечить кистью художника. Мельком замечаю, что один из портретов почему-то закрыт плотной тканью. Хочу подойти поближе – разглядеть, но Мэдлин не дает. Ей сейчас точно не до портретов. Моя соседка вновь близка к истерике.

– Что нам делать?! Дэус Карл приказал обыскать все комнаты, окна которых выходят на океан. – Мэд вцепляется в меня мертвой хваткой. – Делать-то что будем?! Если он сам подослал этого воина к нам, то наверняка знает, что именно мы избавились от его любимого ученика!

Ее модно стриженные короткие волосы, кажется, от ужаса стоят дыбом. Делаю попытку успокоить, заранее не особо веря в успех.

– Главное – не паниковать. Делать абсолютно ничего не нужно! Запомни раз и навсегда: ночью ты просто крепко спала. Ничего не видела и не слышала!

– Предлагаешь соврать Верховному Воину?! – В голосе юной шатеры звучит неподдельный ужас.

Меня разбирает псих. Я вообще не понимаю, как она умудрилась выжить в Руаре, если ни разу не врала наставникам? В Катаре Мэд точно бы и недели не продержалась.

– А у нас что, есть выбор? В конце концов, не мы с тобой заявились ночью в касту воинов и устроили там погром! И дыши глубже. Обычно помогает.

Загнанная в угол Мэдлин и правда начинает глубоко дышать, пытаясь взять себя в руки.

– Это все неправильно! Это все не по правилам! – нервно шепчет она.

Какие на фиг правила, когда речь идет о спасении собственной шкуры?! Нет! Мэд однозначно не знает законов и правил реальной жизни! Наивная, я-то думала, что это я тринадцать лет под силовым колпаком Катара прожила. Ан нет! Вот кто под настоящим колпаком всю жизнь проторчал!

– Да плевать я хотела на ваши дурацкие правила! Если от них нет толку! – огрызаюсь я, все же подходя к портрету и облокачиваясь на него.

Только несколько неуклюже. В результате пыльное покрывало, закрывающее картину, падает мне прямо на голову. Отчаянно чихая, барахтаясь, сбрасываю его на пол.

– Серые прислужницы здесь что, никогда не убираются? – ворчу я. – Хоть бы пыль стряхнули. Задохнуться же можно!

– Что ты наделала?! – Соседку охватывает новая волна паники. – Здесь нельзя ничего трогать!

– Ой, подумаешь, проблема, – беззаботно отмахиваюсь я. – Накинем полотно обратно. Делов-то…

Оглядываюсь в поисках стула или лестницы. Картины повешены довольно высоко, просто так до них не дотянуться. Наконец нахожу небольшую табуретку. Она подойдет. Тащу ее к картине, поднимаю голову и… обмираю.

Прямо на меня с портрета надменным взглядом взирает безумно красивая девушка в алом платье, в которой, признаться, не без труда, узнаю… собственную мать.

– Акраба, – выдыхаю я.

Уйдя из Катара, я думала, что никогда больше не увижу ее.

Мэд выхватывает у меня покрывало, встает на табуретку, торопливо завешивает портрет.

– Какая еще Акраба? Это Таисья. Некогда любимая шатера дэуса Карла.

Зашибись! Моя блудливая мамуля умудрилась крутить шашни и с этим лысым верзилой. Надеюсь, нам с Анигаем не его гены достались?

– Почему ее портрет висит здесь?

Заметно, что Мэдлин колеблется. Наверное, в другой ситуации она бы не ответила на мой вопрос, но сейчас, когда мы обе по самое «не хочу» в неприятностях, соседка решает нарушить еще одно правило Руара и… посплетничать.

– Таисья была одной из лучших шатер за всю историю Руара. Ей прочили большое будущее, но она…

Мэдлин затихает, не отваживаясь произнести вслух, что за номер выкинула моя мамаша, из-за чего мы с Анигаем родились в проклятом промозглом Катаре, а не в сытом Руаре. Зато меня распирает любопытство.

– Что она сделала, Мэд?

Шатера оглядывается, переходит на шепот:

– Осмелилась бросить вызов самому императору!

– Чего?!

Это уже слишком даже для меня. Нет, я, конечно, всегда знала, что наша мамуля с головой не очень дружит, но не до такой же степени.

Да я просто отказываюсь в это верить! Чтобы беспутная Акраба, у которой отродясь не было никаких амбиций и все мысли заняты только тем, как раздобыть эль и тандурим, пошла против самого Дэмониона?! Такого просто не может быть!

– В День Солнцестояния Таисья вышла на Плато Семи Ветров и затребовала Жезл Власти! – завороженным шепотом рассказывает Мэд. – Она хотела стать соправительницей Дария! Представляешь?! Простая шатера возомнила себя императрицей!

– Ну и как? Получилось? – скептическим тоном интересуюсь я, заведомо зная отрицательный ответ.

– Почти, – уклончиво отзывается Мэд.

Ее ответ вгоняет меня в ступор. Что значит «почти»?! Побери меня Отар, получается, что я совсем не знаю свою собственную мамашу!

– Таисье удалось удержать Жезл пару секунд, но потом… Жезл отторг ее. Рука, которой она держала Жезл, начала каменеть. И тогда император добил Таисью огненным шаром. Ей оторвало руку. Говорят, шатера умерла в страшных муках на глазах у всего народа. – И тут же высокопарно добавляет: – Ее смерть стала назиданием для всех безумцев, кто мечтал покуситься на второй трон. После того случая больше не нашлось ни одного желающего попробовать взять Жезл Власти.

М-да… Теперь мне есть над чем поразмышлять на досуге. Вот только в этой истории слишком много «белых», непонятных мне пятен.

– Не понимаю… Если Таисья была такой проблемной шатерой, почему ее портрет отсюда не сняли?

Мэдлин смотрит на меня как на сумасшедшую, только что сказавшую откровенную крамолу.

– Ты что?! Как можно?! Это же история Дария! Она – легенда!

– Дура она, а не легенда, – раздраженно фыркаю я.

Интересно, повторила бы Мэд восторженные слова о моей мамочке, если бы увидела беспутную Акрабу пьяной и грязной в кабаке Катара, когда та пристает к очередному мужику, предлагая свои услуги? Подозреваю, что вряд ли. Потому как моя пропитая мамуля походит в тот момент на кого угодно, но только не на легенду.