Самая страшная книга 2016 (сборник) - Гелприн Майк - Страница 31

…С автобуса Денис слез час назад, ровно в середине села. Больше никто в Мужиках не сошел, хотя Денис был уверен, что это конечная. Но автобус поехал дальше. В нем оставались какая-то потерянная некрасивая студентка и алкашистый дедок.

Ульяна уже встречала его, стоя на обочине. Денис, с ремнями сумок крест-накрест, словно пулеметчик в лентах, направился к ней.

– Привет, – сказал он, оглядывая Ульяну. Та уже собралась, была в городской одежде – светлой куртке, в голубых джинсах, при серьгах. Чуть поправилась, что ли. Но как-то так, к лицу. Крупные черные кудри, серые глаза. Ульяна была старше Дениса лет на десять, но знал он ее давным-давно, еще по прошлой, недолгой после студенчества работе бухгалтером.

Ульяна была настоящим дауншифтером. И отличным специалистом в своем деле. Но два года назад она послала свою аудиторскую контору, переехала в опустевший дедовский дом в захолустные Мужики и, судя по всему, была счастлива. Иногда, по старой памяти, клиенты, высоко ценившие рабочую проницательность и финансовую сговорчивость Ульяны Андреевны, желали видеть аудитором только ее. Тогда она ненадолго покидала свою провинциальную обитель, делала работу, получала гонорар, которого в деревне хватало очень даже надолго, и возвращалась. Денис с ней поддерживал контакты, однажды она останавливалась у него на квартире, пока он катался в отпуск.

С их прошлой встречи прошел, наверное, год.

– Привет, – поздоровалась в ответ Ульяна. – Как добрался?

– Укачать не укачало, но растрясло. Ну и дорожка! Куда он дальше-то поехал? Я думал, у тебя тут край мира.

– Не, километрах в десяти туда, – она махнула рукой наискосок, за дом, куда искривлялась вдали разбитая дорога, – есть еще Дедищево, хутор. Но только я там не была. Ну автобус вернется минут через сорок. Пошли, что ли.

Мужики оказались селом разлогим, привольным. По сторонам от насыпи, где под раздолбанным асфальтом блестела сухим булыжником старая-старая брусчатка, стояли рядами вербы, вязы, черемуха, отделяя от дороги дома. Людей видно не было, но над железными и шиферными крышами кое-где курился дымок – март только ушел и еще оглядывался холодными глазами.

В селе была одна улица, где не набиралось и полусотни домов. Его это устраивало. Он Ульяне – ключи от квартиры, она ему – от дома. На целых две недели. Четырнадцать дней тишины. И нарисованных монстров.

Денис сразу переоделся в затасканную кожанку и приготовился принимать инструкции. Ульяна все показала быстро: три комнаты с высокими для деревенского домика потолками и веранду-кухню, полный холодильник, телевизор с дивидишником; плиту с баллоном и мультиварку; рассказала, где посуда, ведра, куда ходить к колодцу, как топить печь и обращаться с заслонкой, и уйму прочих вещей. Впрочем, подростком Денис подолгу жил у деда в селе и всякое такое, вроде нарубить-затопить, умел неплохо.

Ульяна была деловита и быстра, поглядывала в окна в ожидании автобуса. Потом они вышли в сад.

Там она первым делом показала на чистую эмалированную миску у тыльной стены дровяного навеса.

– Тут зверь какой-то приходит, ты корми его. Я тебя очень прошу, – сказала Ульяна. – Вроде лисы, – добавила она, глядя на густую щетину леса вдалеке поверх старого, увязшего в земле погреба без дверей, оставшегося, может быть, от предыдущей застройки.

– Правда, что ли? – удивился Денис. – Красивый?

– А я его толком и не видела никогда. Ест исправно. Ты в грязную ему не насыпай, сполосни.

– Конечно. А ест-то он что?

– А все. Картошку жареную, хлеб, суп, кости, кашу, все равно. Что себе варишь, плесни и ему. Раз в сутки или два. Ну хотя бы раз. Только не забывай, хорошо?

– Хорошо, – согласился Денис автоматически. Никогда не замечал, чтоб Ульяна так зверье любила, подумал он. Вот и ни кота, ни собаки у нее нету, даже в селе. А впрочем, не его дело. Надо зверюгу покормить – покормим.

– Я щас. – Ульяна быстро сбегала во двор, вынесла несколько ломтей батона, положила в миску. Денис тем временем оглядывал сад. Сад ему нравился, только погреб этот мешал. Ульяна им не пользовалась, основной был во дворе.

– Ну, как приготовишь себе чего, поделишься, ага?

– Конечно, – ответил Денис. Ему стало интересно подкараулить лису и глянуть на нее.

Перед самым отъездом Ульяна присела на дорожку на лавочке.

– Если надо будет позвонить – выйдешь за ту окраину, на пригорок. Ты его видел, когда мимо ехал. Там берет хорошо, а тут, во дворе, – почти никогда.

– Оно и к лучшему, – усмехнулся Денис.

Подошел мужичок в пиджачке под курткой, в кепке и начищенных сапогах. Ульяна познакомила. Мужичок назвался Евсеем, Ульяна звала его дядя Еся.

Дяде Есе было за шестьдесят; он оказался ненавязчивым, но словоохотливым и с Ульяной водил дружбу, поскольку жил по соседству, через дом. Жена, как Денис понял, умерла два года назад, а поговорить с живой душой была охота.

Они с Ульяной покурили, Денис отказался – он пытался бросить.

Потом появился «пазик», дополз до них, покачиваясь в особо крупных рытвинах.

– Ну не закрывай погреб во дворе, пусть проветривается и просыхает; и про лису помни. Газ и керосин во времянке, вдруг чего. Вроде все, – скороговоркой напомнила Ульяна. – Пора мне.

Ульяна зашла в пустой салон, Денис занес сумку, еще раз напомнил, как доехать от вокзала, попрощался.

Потом они с дядей Есей помахали руками вслед автобусу, поговорили минут пять, пожали друг другу руки и разошлись.

…И вот теперь Денис, проводив Ульяну, бродил по саду, который она почти не успела ему показать. Собственно, он прошел его весь, от старого заброшенного погреба между старых яблонь до густого малинника под старыми грушами на другом краю. И теперь стоял в самом дальнем уголке, за которым начинался неглубокий яр, потом луг, а в километре – и лес.

Смотреть, кроме могилки да кости, было не на что, к тому же Денис уже и замерз. А потому повернулся и пошел во двор.

По пути он увидел, что миска пуста.

Он даже огляделся. Надо же, когда она прибегала-то?

А может, Ульяна просто путает лису с бродячей собакой? Кто ее знает? Вряд ли. Но батон кто-то съел.

Закрыв за собой заднюю калитку и опустив на всякий случай крючок, Денис вышел на середину двора и огляделся. Двор как двор, в меру облезлый голубой забор, добрые две трети которого составляли ворота, не открывавшиеся тысячу лет; крепкая калитка, дюралевая рукоятка с пластиной-сердечком да крашенный суриком засов. Денис подошел и задвинул его. Оглядел дом и постройки довольным взглядом пусть временного, но хозяина.

Мокрая, приятно и просторно пахнущая железом крыша, узкие бурые лодочки прошлогодних листьев в водостоке, оцинкованный бак под водосточной трубой на углу крылечка; сарай, обвалившийся до дранки, под зеленым моховым шифером. Дрова под навесом, потом погреб, который Ульяна велела не закрывать, и впритык к нему – сарайчик-времянка. Кирпичный, с парой окошек. Между ним и домом как раз оставалась калитка в сад и небольшой пролет забора.

Денис пошел под навес рубить дрова.

Это была просто какая-то райская благодать – в тишине и полном одиночестве, без свидетелей и советчиков, заниматься, не думая ни о чем, простой физической работой. Запах дерева. Поставить полено, поправить. Удар. Поставить. Удар. Поставить. Удар. Неповторимый звук. Запах дерева. Расколотые чурки, поблескивая сколами, летят на засыпанный тырсой и щепками пол. Хорошо.

После каждого десятка поленьев Денис отвлекался, чтобы сложить небольшую поленницу. Он работал так, пока не взмок, а в голове не нарисовался концепт очередного парня. У него были топоры вместо рук, а еще один, развалив череп пополам, торчал в грудине. Надо было продумать образ так, чтобы обух под углом походил на угрюмую, хищную голову, но рисовать картинку пока было рано – нужно потаскать образ в голове еще какое-то время.

Денис сложил все дрова, наколол лучины, вогнал топор в розовую ясеневую плаху. Пока набирал корзину дров, придумал еще штрих парню-лесорубу: надпись New Orlains на спине. Ну чтоб отсылала к тому маньяку, Дровосеку из Нового Орлеана, подумал Денис, волоча увесистую корзину дубовых поленьев и напевая: