Самая страшная книга 2016 (сборник) - Гелприн Майк - Страница 3

Андрейка кивнул и понес шланг дальше. Один конец шланга выпал у него из рук и теперь тянулся следом, оставляя на земле узкую черную бороздку.

«Надо же, – подумал Игорь. – Вроде в городе парень вырос, а по деревне как влитой ходит. Корни тянут, не иначе».

Он еще раз посмотрел на медвежью шкуру и, решившись, нажал на телефоне кнопку вызова.

На экране появилась бледно-серая надпись: «Александр Николаевич».

Гудок. Еще один гудок.

Телефонная линия шуршала помехами несущихся в воздухе радиоволн, навстречу человеку, с которым Игорь хотел разговаривать меньше всего.

– Слушаю, – послышался вежливый голос с обратной стороны трубки.

– Добрый день, Александр Николаевич. Это Игорь. Не отвлекаю? Можете сейчас говорить?

– Здравствуйте, Игорь. Нет, не отвлекаете, слушаю вас.

– Я звоню касательно долга.

– О, это замечательная новость. Я уж было хотел высылать людей к вам на дом. Хорошо, что не понадобилось, это все значительно упрощает. Ну так как ваши успехи?

– Александр Николаевич, выслушайте меня, – Игорь сглотнул подступивший к горлу комок песка. – Денег я достать не смог, но у меня есть очень ценная вещь. Старинная шкура из медвежьей пещеры рядом с деревней, где я родился. Такие пещеры делались еще во времена палеолита, это кладбища для медвежьих костей, священные места, так что шкуре не меньше двух тысяч лет. Выглядит она очень хорошо, видимо, обработана особенной бальзамирующей смесью. Ее можно продать коллекционерам за приличную сумму, это покроет долг целиком. Я сожалею, что не могу вернуть вам заём в оговоренный срок, и надеюсь на понимание…

В трубке потянулись долгие секунды шипящего молчания, сжимая горло резиновым жгутом ожидания.

Спрятанные в темноте голоса шуршали завитками инао, колышущейся в дыхании лесного ветра.

– Игорь… – начал Александр Николаевич, – поверьте мне, с моей стороны понимания хватает. Я понимал вас, когда вы пришли ко мне с просьбой одолжить денег для открытия собственного дела. Я понимал вас, когда ваше предприятие прогорело, и вы попросили отсрочку. Но запасы моего понимания не безграничны. Вы звоните мне для того, чтобы рассказать совершенно невероятную историю о какой-то шкуре, и считаете, что это исправит ситуацию? Знаете что, давайте на этот раз я попрошу о понимании. Поймите, что у вас есть жена и ребенок. Поймите, что несчастья случаются с совершенно разными людьми. Поймите, наконец, что я не тот человек, который будет кивать и сочувствовать в подобных ситуациях. Через двадцать минут в вашу палеолитическую деревню приедут люди. И лучше бы вам вместо шкуры взять с собой приличный пиджак.

Звонок оборвался.

Снег за окном продолжал падать.

«Ручеек. Насос погружной, вибрационный».

Андрейка всегда рассматривал табличку с этими буквами перед тем, как спустить насос по веревочке в жерло скважины, вырытой на заднем дворе. Какой путь проделывают эти буквы, когда он метр за метром травит веревку вниз? Бьются о стальные края трубы, проходят через слои земли, никогда не видевшей солнечного света, и опускаются прямо в другой мир.

Огромное озеро, на поверхности которого дремлет мохнатый хозяин воды.

Плюх!

Хозяин воды приоткрывает желтый глаз и видит, как за стенками опущенной в озеро осадочной трубы начинает работать странная блестящая штука. И думает себе: отчего на ее боку написано «Ручеек», ведь берет она куда как больше?

Вода бежит в бочку, как будто ей нет и не будет конца.

Андрейка зашел под навес и достал из кармана книжку с поцарапанной серой обложкой. Книжка пахла зерном и старыми свинцовыми литографами и рассказывала о людях, которых мальчик никогда не встречал в городе. Стиснув зубы, они проходили через дикие леса, в их глазах отражалось пятно холодного солнца, и каждый их шаг был наполнен вечностью, спящей где-то здесь, среди елей и берез.

На обложке было написано всего два слова: «Царь-рыба», и за ними пряталось что-то такое, от чего по спине бежали мурашки.

Много лет книжка закрывала собой дыру в прохудившихся досках дедушкиного амбара. Почему-то дедушка очень гордился этим. Говорил: «Вот гляди, внучек, и мотай себе на ус. Хорошая вещь, куда ее ни возьми, всегда свое место найдет. Хоть и в амбаре. Покуда зерна нет, бери читать, только не забудь вернуть. Хорошая она. Никакая так дыру не держит, я проверял. Сразу видать – из наших краев человек писал, знаючи».

Вода неторопливо заполняла ржавую бочку, и на ее поверхности растворялись пушистые снежинки.

Буквы не читались. Где-то внутри стонала и екала мысль: что задумал его папа? Унес сумку в зимнюю хату, не сказав ничего деду с бабой, и сидит с ней теперь, наверное, один на один.

Андрейка приподнял край лежащего на земле мостка, сунул под него «Царь-рыбу» и отошел в сторону. Поглядеть внимательней – не залетают ли туда снежинки. Снежинки туда не залетали, земля была сухой, с трещинками. Лучшего места пока и не придумаешь.

Мальчик побежал к зимней хате, подпрыгивая и рассекая лицом мокрые хлопья. Мягкие, словно кусочки бархата. Приятные. Вот бы они никогда не переставали идти: сыпали бы и сыпали с неба.

Может, написать на бумажке желание и положить под подушку, как учил папа?

Андрейка забежал на крыльцо, скинул резиновые сапоги и зашел в хату.

В нос ударил острый запах шерсти, настолько отчетливый и всепоглощающий, будто здесь не было ни пола, ни стен, а стоял мальчик в каком-то странном и страшном месте, таком, как спрятанная в земле пещера. И завели его сюда нарочно.

Андрейка прошел через сенки в комнату, и там… там…

Он ждал его.

Мохнатый хозяин воды, с головы до ног покрытый густой черной шерстью. Толстые лапы упирались в бока, и со всех четырех сторон слышалось его тяжелое дыхание.

Мальчик схватился руками за дверной косяк. Все вокруг потемнело, и комната поплыла перед глазами под стук висящих на стене ходиков.

Мохнатое существо повернулось к мальчику.

«Зачем ты воровал мою воду?» – услышал Андрейка в голове еще до того, как оно успело что-либо произнести.

Но слова звучали по-другому:

– Сынок, не бойся, это я, папа. Шкура на мне, шкура.

Хозяин воды откинул со лба длинную прядь шерсти – и в самом деле, эта прядь оказалась краем шкуры, наброшенной на лицо, будто покрывало.

– Напугал… – облегченно выдохнул Андрейка. От сердца отлегло, комната возвращалась на место, и теперь он видел, что здесь нет никакого хозяина воды, а стоит перед ним папа с накинутой поверх одежды шкурой. – Чего это ты вырядился?

– Да вот… чуда жду.

Голос папы звучал тихо, и проступало в нем что-то очень хрупкое, беспомощное, словно папа не вернулся вместе с ним из леса – остался там, в земляной пещере, и теперь зовет на помощь.

Андрейка захотел подойти ближе, но почувствовал, что не может этого сделать.

Словно что-то отталкивало его, нашептывало: «Уходи! Скотий бог идет за своей добычей, и горе ждет всякого, кто встретится ему на пути».

– Папа! – прохрипел мальчик. – Сними ее! Скорее сними!

– Не могу… – вымученно улыбнулся папа. – Андрюш, сюда едут очень плохие люди, и я должен их напугать. Очень сильно напугать. Так, чтобы они больше никогда не приехали ни к тебе, ни к маме. Беги к деду с бабой и передай им: «Папа надел длаку». Они знают, что делать.

В голове мальчика закрутились слова, целые океаны слов: он перебирал их одно за другим в поисках тех, что могли бы изменить папино решение, и не находил подходящих.

«Как же так… как же так?!»

Папа схватился за живот и согнулся пополам. На лбу выступили капельки пота, но самое жуткое, что его пальцы…

Его пальцы стали укорачиваться.

Они засыхали и твердели, становясь заостренными костяными наростами. Кожа сморщивалась и скрипела, и под нею слышался хруст ломающихся костей, ползающих по телу, будто огромные белые черви.

Папа поднял голову, и Андрейка увидел сверкающие желтые глаза, вокруг которых прорастали волоски звериной шерсти.