Гордость и предубеждение и зомби - Остин Джейн - Страница 56

По брачному контракту за миссис Беннет и ее детьми было закреплено пять тысяч фунтов. Но как именно разделить их между детьми, решали родители. И теперь такое решение нужно было принять, по крайней мере, относительно Лидии, хоть мистер Беннет не желал бы оставить ей и шести пенсов. Тепло, пусть и весьма лаконически, поблагодарив шурина за проявленную им доброту, он письменно одобрил все, что было сделано, и подтвердил, что мистер Гардинер и дальше вправе действовать от его имени. Он никак не предполагал, что свадьба Уикэма и дочери обойдется ему так дешево.

Не менее приятным сюрпризом стало и то, что лично ему все это доставило крайне мало неудобств, и теперь мистер Беннет желал, чтобы его не беспокоили и далее. Когда улеглись первые приступы гнева, побудившие его отправиться на поиски дочери, к нему вернулась присущая ему флегматичность. Вскоре письмо было отправлено – мистеру Беннету было свойственно колебаться в принятии решения, но, приняв его, он уже не медлил. Он упрашивал брата сообщить, скольким они ему обязаны, но на Лидию слишком сердился, чтобы написать ей хоть несколько слов.

Добрые вести быстро облетели весь дом, а вскоре и всю округу. Соседи восприняли их стоически.

Разумеется, светские беседы стали бы куда оживленнее, если бы мисс Лидия Беннет сделалась публичной женщиной или если бы ей посчастливилось удалиться от мира в какую-нибудь глухую азиатскую страну. Впрочем, о ее замужестве тоже можно было посудачить, и добродушные пожелания благополучия, прежде исходившие от всех старых сплетниц Меритона, с переменой обстоятельств почти не утратили своей искренности – ведь с калекой-мужем, к тому же погрязшим в долгах, Лидия была обречена на несчастье.

Миссис Беннет не покидала своей комнаты целых две недели, но в честь столь счастливого события она вновь спустилась к обеду и в самом приподнятом настроении заняла свое место во главе стола. Она не испытывала ни малейшего стыда, который мог бы умерить ее ликование. Едва Джейн исполнилось шестнадцать, она только и мечтала о том, чтобы выдать какую-нибудь из дочерей замуж, и теперь ее мечта должна была вот-вот осуществиться. Наконец-то она могла думать и говорить только о том, что сопутствовало роскошной свадьбе, – дорогих нарядах, новых мушкетах и прислуге. Она с увлечением перебирала все окрестные усадьбы в поисках подходящего дома для дочери и, не зная и даже не задумываясь о том, каков будет доход молодой пары, придирчиво отвергала один дом за другим, то из-за небольшого размера, то из-за неудачного расположения.

– Хэй-парк, пожалуй, сойдет, – размышляла она, – если только Голдинги решат оттуда съехать. Или еще большая усадьба в Стоуке, разве что гостиная там могла бы быть и попросторнее, но ведь до Эшворта так далеко! Я не перенесу, если она будет в целых десяти милях от меня! А что до Пэлвис-лодж, так там просто ужасные чердаки.

Супруг не прерывал ее, пока в комнате находились слуги. Но когда они вышли, мистер Беннет сказал:

– Миссис Беннет, прежде чем вы наймете какую-либо из этих усадеб для ваших сына и дочери, мне хотелось бы внести некоторую ясность. Дверь одного из местных домов закрыта перед ними навсегда. Я не стану потакать их легкомыслию, принимая их в Лонгборне.

Это заявление вызвало бурные возражения, но мистер Беннет был неумолим. Возражений только прибавилось, когда миссис Беннет, к своему изумлению и ужасу, узнала, что ее муж не выделит и гинеи на покупку свадебных нарядов. Он объявил, что Лидии не следует ждать даже намека на снисхождение. Миссис Беннет никак не могла этого уразуметь. Ей казалось невероятным, что в своем гневе он мог дойти до такой непостижимой жестокости и готов лишить свою дочь того, ради чего только и стоило выходить замуж. Она острее переживала бесчестие, каким обернется для невесты отсутствие свадебных нарядов, чем стыдилась похищения дочери будущим зятем за две недели до свадьбы.

Элизабет теперь горько раскаивалась в том, что, поддавшись смятению, высказала мистеру Дарси свои опасения по поводу сестры. Поскольку бегство Лидии все же, как и полагается, завершилось свадьбой, можно было попробовать скрыть неприглядные причины этого брака от всех, кроме непосредственных участников событий.

Опасения, что он расскажет эту историю кому-то еще, ее не тревожили. Не было никаких сомнений в том, что он, как никто другой, умеет хранить тайны, и в то же время не было никого, кому бы она еще менее желала доверить унизительное известие о падении своей сестры. Она не искала никаких выгод для себя, ведь теперь всякое общение между ними представлялось невозможным. Даже если бы брак Лидии заключался со всей благопристойностью, немыслимо было предположить, что мистер Дарси захочет связать свою судьбу с семейством, ко всем недостаткам которого теперь прибавилось еще и родство с человеком, столь заслуженно им презираемым.

“Ах, как бы он восторжествовал, – часто думала она, – узнав, что его предложение, которое всего четыре месяца назад было с такой гордостью отвергнуто, ныне было бы принято с радостью и благодарностью!”

Она не сомневалась в том, что он один из самых великодушных представителей своего пола, но, как и любому смертному, ему были присущи слабости, а значит, он не мог бы не испытать торжества.

Теперь она начинала понимать, что по своему нраву и наклонностям он подходил ей, как никто другой. Его склад ума и характер хоть и отличались от ее собственных, однако соответствовали всем ее желаниям.

Этот союз благотворно сказался бы на них обоих. Ее сила и живость развеяли бы его нелюдимость и смягчили резкость манер, а его рассудительность, выдающийся ум и широкие познания несказанно способствовали бы развитию ее личности. А как удачно сошлись бы их боевые таланты! Они с Дарси сражались бы на берегах реки в Пемберли или, усевшись в удобный экипаж, отправились бы через Алтайские горы в Киото или Шанхай. А их дети прилежно стремились бы овладеть смертоносными искусствами, чтобы сравняться в умениях с матерью и отцом!

Но, увы, свету не доведется стать восхищенным свидетелем брака, который явит собой образец супружеского счастья. Ему воспрепятствовал брак совсем иного рода, что вот-вот состоится в семействе Беннетов. Элизабет даже представить не могла, где Лидия с Уикэмом возьмут денег, чтобы вести хотя бы более-менее сносное существование. Однако она легко могла вообразить, как мало супружеского счастья ожидает чету, которую свели вместе похищение, попытка убийства и несчастный случай с каретой.

Вскоре мистер Гардинер снова написал своему брату. Основным поводом для письма послужило известие о том, что мистер Уикэм решил оставить военную карьеру.

Я настойчиво советовал ему, как только брак будет заключен, поступить именно так. Думаю, вы со мной согласитесь, ведь в его нынешнем положении от него вряд ли будет большой прок в борьбе с зомби. Мистер Уикэм намерен принять сан священника, и у него еще остались друзья, готовые помочь ему в этом его стремлении. Ему пообещали место в особой семинарии для убогих, которая находится в отдаленном уголке Северной Ирландии.

Мне представляется весьма удачным, что места эти так далеко отсюда. Уикэм желает начать новую жизнь, и я надеюсь, что в незнакомом окружении оба будут дорожить репутацией и оставят прежнее легкомыслие. Я сообщил об этих переменах полковнику Форстеру и попросил его уверить различных кредиторов мистера Уикэма в Брайтоне и окрестностях: все его долги скоро будут погашены, за что я ручаюсь. Не затруднит ли вас так же успокоить его кредиторов в Меритоне, список которых я прилагаю со слов мистера Уикэма? Он перечислил все свои долги, и, надеюсь, без обмана. Со слов миссис Гардинер я понял, что моя племянница страстно желает со всеми вами повидаться перед своим отъездом в Ирландию. Она в добром здравии и просит почтительно кланяться вам и своей матушке.

Искренне ваш, и т. д.

Э. Гардинер

Мистер Беннет и его дочери, так же как и мистер Гардинер, оценили все преимущества отъезда Уикэма из Англии. Но миссис Беннет отнеслась к этому безо всякого восторга. Для нее стало серьезным ударом переселение Лидии так далеко на север – именно теперь, когда она с такой гордостью предвкушала ее возвращение домой. К тому же ей было бесконечно жаль, что Лидия расстанется с полком, где она знала всех и вся, и более не сможет обучать солдат новым методам расправы над живыми мертвецами.