Три орудия смерти (сборник) - Честертон Гилберт Кийт - Страница 60

Однако Миллисент чувствовала, что ее отношение к этому человеку изменилось и произошло это совершенно помимо ее воли. То, что она ощущала, можно было передать лишь очень неопределенными формулировками наподобие: «он не совсем настоящий грабитель», или «это совсем другое дело», или «это какая-то ошибка». Что она имела в виду на самом деле (в ущерб всей своей культуре и собственному внутреннему миру), так это то, что существуют некие личности, в том числе и преступники, которых она видит изнутри. Что касается всех остальных людей, как грабителей, так и каменщиков, – она видела лишь их внешнюю оболочку.

Молодой человек, смотревший на нее снизу вверх, был темноволосым, взлохмаченным и небритым. Но щетина у него на подбородке уже успела преодолеть свое самое отталкивающее состояние, и ее можно было рассматривать как недостаточно ухоженную бороду. Ее клочковатость напомнила девушке замысловато разделенные на части бороды некоторых иностранцев, она придавала ему сходство с итальянским шарманщиком. Было в его лице еще нечто необычное, чему очень трудно найти определение, и Миллисент решила – это его привычка насмешливо кривить рот, как если бы он приучил себя всегда и над всеми насмехаться. В то же время его темные запавшие глаза не только сохраняли серьезное выражение, но и казались исполненными какого-то безумного воодушевления.

Если бы нелепая борода могла полностью закрыть его рот, это могли быть глаза фанатика в пустыне, выкрикивающего боевой клич своей веры. Должно быть, он полностью разочаровался в обществе, ведь прибегнул к столь беззаконному образу жизни. Или, возможно, его постигла какая-то трагедия, в которой замешана женщина, либо что-то в этом роде. Миллисент хотелось узнать его настоящую историю и какой была эта гипотетическая женщина.

Пока она в замешательстве пыталась упорядочить все свои впечатления от этой неожиданной встречи, удивительный грабитель продолжал говорить. Каковы бы ни были его остальные чувства, но смущения он явно не испытывал.

– Как мило с вашей стороны стоять вот таким образом. Что ж, отвага – еще одна черта английской леди. Эдит Кавелл[45] была представительницей данного племени. Но сейчас существуют и другие племена, а подобные броши обычно принадлежат совсем не таким людям, как те, для кого их делали. Одного этого достаточно, чтобы оправдать кражи со взломом. Благодаря им вещи не залеживаются в неприятной для себя обстановке, а переходят из рук в руки. Если бы в данный момент эта брошь была приколота к платью аббатисы Чосера, вы же не думаете, что я бы отнял у нее украшение? Как раз напротив, если бы я встретил такую же милую, как эта аббатиса, женщину, мне, возможно, пришлось бы бороться с искушением отдать ей эту брошь в ущерб своему заработку. Но с какой стати такой вещью должна обладать некая вульгарная тетка, изображающая из себя графиню и похожая на какаду? Кражи, в том числе со взломом, и ограбления позволяют перераспределять имущество, если вы меня понимаете, подобно тому, как после весенней уборки…

В этом важном для социальной направленности его речи месте оба услышали, как кто-то ахнул, а затем фыркнул, и эти звуки прозвучали громко, словно рев трубы. Подняв голову, Миллисент увидела своего работодателя, пожилого мистера Нэдуэя. Он стоял в дверном проеме и в огромном халате пурпурного цвета казался маленьким и сморщенным. Только в этот момент девушка пришла в себя, с изумлением отметив собственное молчание и спокойствие, а также усмотрев нечто странное в том, что она стоит и слушает расположившегося перед сейфом преступника, как будто он зашел к ней на чай.

– Что! Грабитель! – ахнул мистер Нэдуэй.

Почти в то же мгновение раздался топот ног, и в комнату ворвался запыхавшийся младший компаньон Джон Нэдуэй, фигура которого имела внушительные размеры. На Джоне были рубашка и брюки, в руке он сжимал револьвер. Но почти мгновенно молодой человек опустил оружие и тем же изумленным и на удивление взволнованным голосом произнес:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Черт возьми! Грабитель!

Уважаемый Норман Нэдуэй тоже не заставил себя долго ждать. Он вполне торжественно набросил пальто на пижаму, а его лицо казалось бледным и серьезным. Но, возможно, самым любопытным оказалось то, что он тоже ограничился одним-единственным словом, прозвучавшим все с тем же непостижимым волнением:

– Грабитель!

В этой изумленной интонации всех троих Миллисент почудилось что-то удивительно неуместное. То, что грабитель – это грабитель, было так же очевидно, как и то, что сейф – это сейф. Она и представить себе не могла, почему все трое ведут себя так, будто грабитель был грифоном или чем-то еще, о чем они никогда не слышали. И вдруг ее осенило. Она поняла: изумлены они не столько потому, что некий грабитель решил нанести им сегодня визит, сколько оттого, что именно этот визитер исполняет роль грабителя.

– Да, – ответил гость, обводя их взглядом и мило улыбаясь, – я теперь действительно грабитель. Кажется, когда мы встречались в прошлый раз, я был всего лишь автором множества прошений. Вот так мы восходим все выше и выше. Кажется, когда отец выставил меня за дверь, это было в наказание за какой-то совершенно ничтожный проступок по сравнению с тем, чем я занимаюсь сейчас.

– Алан, – очень серьезно произнес Норман Нэдуэй, – почему ты явился сюда подобным образом? И вообще, почему сюда?

– Ну как же, чтобы сказать вам правду, – ответил грабитель. – Я думал, нашему уважаемому папе может понадобиться моя моральная поддержка.

– Что ты имеешь в виду, черт побери? – раздраженно воскликнул Джон Нэдуэй. – Какая из тебя поддержка?

– Очень даже моральная, – гордо возразил незнакомец. – Разве вы не понимаете? Я единственный настоящий сын и наследник. Единственный, кто по-настоящему продолжает семейный бизнес. Я пример атавизма. Я сам живой атавизм.

– Не знаю, о чем ты говоришь! – с внезапной яростью воскликнул старик Нэдуэй.

– Джон и Норман знают, – серьезно ответил грабитель. – Они знают, о чем я говорю. Они знают, что имею в виду, когда утверждаю, будто я настоящий представитель фирмы «Нэдуэй и Сын». Это тот факт, который бедняги пытались скрыть на протяжении последних пяти или шести лет.

– Ты родился, чтобы стать моим позором! – дрожа от гнева, воскликнул старик. – Ты бы втоптал мое имя в грязь, если бы я не отослал тебя в Австралию и не отделался от тебя. Но ты вернулся как обычный вор.

– И достойный преемник, – отозвался грабитель, – методов, которые создали фирму Нэдуэй. – С внезапным презрением он добавил: – И ты еще говоришь, что стыдишься меня. О боже, мой дорогой папа! Разве ты до сих пор не понял, что оба твоих оставшихся сына стыдятся тебя. Посмотри на их лица!

Было бы достаточно и того, что Джон и Норман невольно отвернулись, но даже это они сделали слишком поздно.

– Они тебя стыдятся. Но я тебя не стыжусь. Мы авантюристы этой семьи.

Норман Нэдуэй в знак протеста поднял руку, но его брат насмешливо продолжал:

– Ты думаешь, я не знаю? Ты думаешь, никто не знает? Мне отлично известно, почему Норман и Джон провозглашают новые методы производства, проповедуют новые социалистические идеалы и все прочее. Они очищают имя Нэдуэев, потому что оно издает неописуемое зловоние! Потому что этот бизнес был основан на жульничестве и эксплуатации, на обмане вдов и сирот. А прежде всего – на грабеже. Вы грабили конкурентов, партнеров и всех остальных точно так же, как я обчистил этот сейф!

– Ты считаешь, это порядочно? – гневно спросил его брат. – Являться сюда и не только взламывать сейф собственного отца, но также нападать на него и оскорблять прямо в лицо.

– Я на отца не нападаю, – произнес Алан Нэдуэй. – Я защищаю своего отца. Я тут единственный, кто способен его защитить. Потому что я тоже преступник.

Следующие несколько слов вырвались у него с таким ожесточением, что все вздрогнули.

– Что вы об этом знаете? Вы посещали колледжи за его деньги. Вы получили партнерство в его фирме. Вы живете на деньги, которые он заработал, а теперь стыдитесь того, как он это сделал. Но он начинал не с этого, точно так же, как и я. Его вышвырнули в сточную канаву, так же, как и меня. Попробуйте, что это такое, и я посмотрю, сколько грязи вы нахлебаетесь! Вы ничего не знаете о том, как люди превращаются в преступников. Вы не знаете, что такое пустые обещания и проволóчки, отчаяние и надежды на честную работу, которые рушатся и толкают к работе бесчестной. Вы не имеете никакого права задирать нос перед двумя ворами вашей семьи.