Три орудия смерти (сборник) - Честертон Гилберт Кийт - Страница 42

Хьюм смотрел на большую винтовку в руке детектива, и впервые на его обычно невозмутимом лице появилось выражение изумления и даже испуга.

– Черт возьми! – прошептал он. – Я совершенно об этом забыл. Какой же я идиот!

За исключением Барбары, почти никто не расслышал эту странную реплику, и уж точно никто не понял, что она означает. Внезапно Хьюм развернулся и громко обратился к присутствующим, как будто все они явились на какое-то собрание.

– Послушайте, – произнес он, – вы понимаете, что это означает? Это означает, что несчастного старика Сноу, который, наверное, все еще возится со своими тайными письменами, скорее всего, обвинят в попытке убийства.

– Это несколько преждевременный вывод, – покачал головой Хейтер, – и вас, мистер Хьюм, можно было бы обвинить в том, что вы вмешиваетесь в нашу работу. Но я ваш должник, потому что вы указали нам на нашу ошибку относительно того, другого парня, и признаю́, что мы заблуждались.

– Вы заблуждались насчет того парня, и вы заблуждаетесь насчет этого парня, – яростно хмурясь, ответил Хьюм. – Но так получилось, что в прошлый раз я смог предоставить вам доказательства. Какие доказательства я могу привести сейчас?

– Почему у вас должны быть какие-то доказательства? – удивленно спросил сыщик.

– Просто они у меня есть, – произнес Хьюм, – и мне совершенно не хочется их вам предоставлять. – Несколько секунд он молчал, а затем взорвался вспышкой ярости: – Будь оно все проклято! Разве вы не понимаете, как нелепо втягивать в подобную историю этого безобидного старика? Разве вы не видите, он просто по уши влюблен в собственные пророчества грядущего бедствия и ужасно смутился, узнав, что они так и не сбылись?

– В этом деле существует множество других подозрительных обстоятельств, – быстро оборвал его Смайт. – Винтовку нашли у него в саду, и не следует забывать о местоположении платана.

Воцарилась долгая пауза, во время которой Хьюм стоял, ссутулив огромные плечи и раздосадованно глядя на свои ботинки. Затем он резко вскинул голову и заговорил с какой-то беспечной горячностью в голосе:

– Ну что ж, значит, мне придется предоставить вам собственные доказательства. – Он, почти весело улыбнувшись, продолжил: – Я сам стрелял в губернатора.

От этого заявления все оцепенели, как будто сад заполнился статуями. Несколько секунд никто не двигался и не произносил ни слова. А потом Барбара услышала свой собственный возглас:

– О нет, это не вы!

Мгновение спустя уже совершенно иным, гораздо более официальным тоном заговорил шеф полиции:

– Я хотел бы узнать, вы шутите, – произнес он, – или в самом деле хотите сдаться полиции, признавшись в покушении на убийство лорда Толлбойза.

Хьюм поднял руку, останавливая его жестом оратора, выступающего перед публикой. Он все еще слегка улыбался, но его манеры стали гораздо более сдержанными.

– Прошу прощения, – произнес Хьюм. – Прошу прощения. Стрелять и покушаться на убийство – это не одно и то же. Эта разница имеет огромное значение для моего чувства собственного достоинства. Я не пытался убить губернатора. Я хотел прострелить ему ногу, и я действительно попал ему в ногу.

– Да какая вообще разница?! – раздраженно воскликнул Смайт.

– Прошу прощения, если кажусь вам чересчур скрупулезным, – хладнокровно откликнулся Хьюм. – Как и любой другой преступник, я готов вытерпеть обвинения в безнравственности. Но не потерплю обвинений в неумении стрелять. Стрельба – это единственный спорт, в котором я преуспел. – Прежде чем кто-то успел остановить Хьюма, он взял в руки двустволку и торопливо продолжал: – Могу я привлечь ваше внимание к одной технической детали? У этой винтовки два ствола, и один из них все еще заряжен. Если бы кто-нибудь стрелял в Толлбойза с такого расстояния и не убил его, вам не кажется, что даже идиот выстрелил бы во второй раз, стремясь закончить дело? Только, видите ли, в мои намерения это не входило.

– Похоже, вы вообразили себя искусным стрелком, – грубо заметил заместитель губернатора.

– А, вы мне не верите, – все так же небрежно откликнулся учитель. – Ну что ж, сэр Гэрри, вы сами оборудовали место для упражнений в стрельбе, так что демонстрация не займет много времени. Благодаря вашей патриотической расторопности мишени уже установлены. Насколько я понял, они находятся вон там, на склоне, где оканчивается стена.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Никто не успел и глазом моргнуть, как Хьюм уже взобрался на низкую садовую стену в тени раскидистого платана. С этого возвышения ему была отлично видна длинная шеренга мишеней, протянувшаяся вдоль края пустыни.

– Давайте предположим, – приятным голосом докладчика, читающего лекцию на увлекательную тему, заговорил он, – что я попаду в белый круг второй мишени, в дюйме от его края.

Группа гостей как будто очнулась и стряхнула с себя оцепенение. Хейтер бросился к Хьюму, а Смайт разразился проклятиями.

– Что за фиглярство…

Слова Смайта утонули в оглушительном грохоте выстрела. В воздухе еще висели его отголоски, когда учитель с безмятежным видом спрыгнул со стены.

– Если кто-то пожелает сходить и взглянуть, – произнес он, – я думаю, он обнаружит доказательство моей невиновности. Разумеется, не в том, что я стрелял в губернатора, а в том, что хотел попасть не в то место на его теле, в которое угодил, но куда-то еще.

Снова воцарилось молчание, а затем эту комедию неожиданных событий увенчал очередной выкрик, тем более неожиданный, что его издал единственный человек, о котором все позабыли.

В толпе раздался высокий пронзительный голос Тома:

– Кто пойдет смотреть? – кричал он. – Ну, чего же вы не идете?

Это было так же удивительно, как если бы заговорило дерево в саду. И в самом деле, волнение последних событий повлияло на росток медленно развивающегося рассудка, заставив его быстро распуститься, как происходит с побегами некоторых овощей под воздействием химических веществ. И это было еще не все, потому что в следующий момент «овощ» исполнился поистине животной энергии, одним прыжком преодолев расстояние от двери до стены. Гости увидели круговерть длинных ног и рук на фоне вечереющего неба. Это Том Трейл перемахнул через садовую стену и, увязая в песке, устремился к мишеням.

– Это что, сумасшедший дом? – воскликнул сэр Гэрри Смайт.

Его лицо налилось кровью, а глаза злобно светились, как будто с трудом сдерживаемая ярость все ближе подбиралась к поверхности, готовясь вырваться наружу.

– Бросьте, мистер Хьюм, – уже спокойнее заговорил Хейтер, – все знают вас как очень здравомыслящего человека. Вы хотите, чтобы я всерьез принял ваше заявление о том, что вы прострелили ногу губернатору без малейшей на то причины, даже не стремясь его убить?

– У меня была очень веская причина, – ответил учитель, озадачивая собеседника не сходящей с губ улыбкой. – Я сделал это, потому что очень здравомыслящий человек. Вообще-то я умеренный убийца.

– И как это, черт побери, следует понимать?

– Я довольно много внимания уделил разработке философии умеренного убийства, – все тем же любезным голосом принялся разъяснять учитель. – Только на днях я говорил о том, что большинству людей необходимо частичное убийство. Особенно это касается тех, кто занимает ответственный пост в период сложной политической ситуации. Сейчас дело обстоит так, что наказания всегда слишком суровы. Для того чтобы провинившееся лицо исправилось, требуется лишь малая толика убийства. Чуть больше, и последствия необратимы. Чуть меньше, и губернатор Полибии уходит от наказания.

– Вы действительно хотите, чтобы я поверил, – фыркнул шеф полиции, – будто вы взяли за обыкновение простреливать всем общественным деятелям левую ногу?

– Нет-нет, – поспешно, но очень серьезно отозвался Хьюм. – Поверьте мне, к каждому нужен индивидуальный подход. Если бы это был министр финансов, я бы, возможно, отстрелил ему кусочек левого уха. Премьер-министру пришлось бы расстаться с кончиком носа. Но основной принцип заключается в том, что с этими людьми должно произойти хоть что-нибудь. Небольшая проблема личного свойства могла бы пробудить их дремлющие таланты и способности. Однако если и существует на земле человек, – продолжал Хьюм с мягким нажимом, как будто демонстрируя научный опыт, – если есть такой человек, которого сама природа предназначила подвергнуться процедуре умеренного убийства, то это лорд Толлбойз. Других выдающихся людей зачастую просто убивают, и всем кажется, что ситуация разрешилась наиболее адекватным образом и конфликт исчерпан. Убийца их просто устраняет, и больше о них не думают. Но случай Толлбойза необычен. Он мой работодатель, и я достаточно хорошо его знаю. На самом деле он прекрасный человек, джентльмен и патриот, и что еще более важно – настоящий либерал, весьма справедливый. Однако, постоянно находясь на государственной службе, он не заметил, как напыщенность стала овладевать им все больше и больше, пока не превратилась в его часть, как этот его чертов цилиндр. Что требуется в подобном случае? Я решил, что ему необходимо провести несколько дней в постели. Несколько оздоравливающих дней стояния на одной ноге и раздумий о тонкой грани между человеком и Господом Вседержителем, которую так легко переступить.