Чистилище. Охотник - Кликин Михаил Геннадьевич - Страница 52

Иван ощупал шею, потом, хватаясь за борт, встал на ноги, забросил карабин за спину, подобрал тесак и, взяв ящик с гранатами, потащил его на понтон.

С немалым трудом он поднялся на хребет подводного крейсера, огляделся, тяжело дыша, ощупывая рану в боку, пытаясь угадать, сколько у него осталось времени. Потом побрел дальше, волоча грохочущий ящик, – к возвышающейся башне.

Ему удалось найти вход, но он, конечно же, был закрыт. Овальная дверь выглядела неприступной, однако Иван решил попытать счастья и оставить здесь несколько гранат – прикрепить их, выдернуть чеку обрывком веревки, укрыться от взрыва и осколков за башней… Он потянул выступающий рычаг и не поверил своим глазам – тяжелая дверь вдруг поддалась. Он рванул её что было сил, сжал зубы до хруста, преодолевая боль. И засмеялся, как безумный, вдруг поверив, что братья-заступники, родные деды, действительно ему помогают.

За дверью был свет.

Вход в убежище Чистых – в этот рай для избранных – оказался открыт. И его железные стены, низкий потолок, ребристый пол – всё было измазано кровавой кашей.

86

Тридцать лет капитан Ларионов подсознательно ждал этого дня. Ему часто снился один и тот же кошмар, как срабатывает сигнал оранжевой угрозы, пищит зуммер, в запертую дверь кто-то ломится, а по узким коридорам мечутся преследуемые мутантами люди.

Всё так и случилось – он даже решил, что это сон в очередной раз вернулся к нему. В мозгу словно переклинило что-то – и капитану потребовалось немало времени, чтобы убедить себя, что происходящее реально.

Но, даже думая, что он находится в своем привычном кошмаре, Ларионов всё делал правильно: достал из ниши именной ИСП-60, влез в комбинезон, приладил улучшенную кустарями ИДАшку – любое движение было отточено до совершенства, не зря в каждом отсеке, как минимум, раз в неделю объявляли учебную тревогу.

Подхватив автомат, Ларионов открыл дверь и шагнул в ад.

Первого мута он убил в пяти метрах от своего кубрика. Это был капитан-лейтенант Гурницкий – один из старожилов крейсера. Ему не так давно исполнилось семьдесят лет. Он мучился болями в ногах и спине, страдал от одышки, жаловался на слабость. Но мут из него получился могучий.

Ларионов прострелил ему затылок, воспользовавшись теснотой коридора, – мут просто не успел к нему повернуться.

Капитан не знал, как произошло заражение. Он ушел к себе всего-то на час, запретил беспокоить. И уснул, сидя в кресле, оставив на широком подлокотнике пустую чашку, пахнущую настоящим коньяком.

Ему было понятно только, что заражение было внезапным и быстрым. Трупы умерших от инфекции были повсюду – многие даже не успели покинуть рабочие места, не говоря уж о том, чтобы надеть защиту. Заразился ли он – Ларионов не знал. Переборки и дверь с мощным комингсом были водонепроницаемыми. Принудительная вентиляция в случае оранжевой угрозы немедленно отключалась, чтобы замедлить распространение инфекции. Он мог остаться Чистым.

И другие могли.

Вскоре он получил первое подтверждение своему предположению: один из трупов, лежащих в коридоре, был одет в водолазный костюм. От чего погиб несчастный, Ларионов не стал разбираться. В соседнем кубрике за дверью с окном бился мут, пытался попробовать на зуб стекло. Не факт, что дверь была заперта. Не факт, что стекло устоит.

Второго мута, бросившегося к Ларионову, убил Сергей Цукатов, более известный как Везунчик. Он был обычный матрос, в прежние времена служил на буксире, но обстоятельства сложились так, что в день заражения он остался Чистым и в конце концов оказался на подводном атомном крейсере.

В этот раз Цукатову повезло не так сильно – Чистым он не остался. Но, если поглядеть с другой стороны, не мутировал, глотнув зараженного воздуха, и не помер сразу, а стал заром – тоже удача.

– Спасибо! – крикнул Везунчику Ларионов. Он подождал, пока прекратится агония мутанта, переступил через тело, протянул руку Сергею. – Что произошло, ты знаешь?

Маска ребризера глушила голос, но Везунчик понял вопрос.

– Главный вход был поврежден. Какой-то мут ворвался в шлюз и всё там разнес. Автоматика сработала прежде, чем мы смогли что-либо предпринять.

– Есть еще кто-нибудь живой?

– Да, – ответил Сергей. – В торпедном отсеке восемь человек готовятся к выходу. Послали меня за инструментами, чтобы расконсервировать шахту.

Он взмахом руки указал на закрытый ящик.

– А что случилось с главным выходом? – спросил Ларионов. – Почему не через него?

– В торпедном отсеке сейчас безопасно. Он заперт, и мутов там нет.

– А зараженные?

– Два человека. Остальные Чистые. – Он замялся немного, поправился:

– Мы думаем, что они Чистые. На них костюмы и маски.

– Старший у них есть?

– Так точно. Капитан Лавочкин.

– Он Чистый? – на всякий случай уточнил Ларионов.

– Никак нет. Заразился.

Ларионову всё стало ясно – он слишком хорошо знал Лавочкина.

– А второй зараженный – его сын? – предположил он, уверенный, что угадает.

– Да, – подтвердил Везунчик.

Это объясняло, почему Лавочкин не выгнал из безопасного отсека второго зараженного. Вообще-то, ему и самому нужно было оставить Чистых, чтобы не подвергать их опасности. Но он воспользовался служебным положением, своим званием, наплевал на инструкции – ради того, чтобы спастись самому и спасти сына.

– В центральный лучше не соваться, – предупредил Сергей. – В ракетном отсеке тоже ничего хорошего. Я там был.

– Ясно. – Ларионов кивнул, просчитывая варианты спасения. Шансы были минимальные. Но всё же были.

– У Лавочкина есть план? – спросил капитан. – Или он просто, как крыса, бежит с крейсера?

– Я не знаю, – Сергей пожал плечами. – Я человек маленький.

– Впрочем, неважно. У меня есть свой план…

Где-то в глубине узких коридоров раздался надрывный крик. Жертва мута так долго кричать не могла. Видимо, инфекция добралась еще до кого-то из Чистых – и он сейчас умирал, заживо разлагаясь.

– Первым делом надо выйти наружу, – сказал капитан Ларионов и подтолкнул Везунчика, чтобы тот не торчал столбом, загораживая проход, а начал, наконец, двигаться. – На барже есть чистая лаборатория. Если доберемся туда, сможем перевести дух, пока бойцы зачищают крейсер от мутов. Если получится стерилизовать хотя бы несколько помещений, этого уже будет достаточно. Зараженные офицеры из числа выживших способны управлять крейсером… Не знаешь, многие ли выжили? Кто-то, возможно, уже снаружи.

– Я не знаю.

Сергей поднял ящик с инструментом, понес его, прижав к животу. Ларионов шел следом, прикрывал. Они спустились на палубу ниже, чтобы обойти жилой отсек, в котором, судя по воплям и шуму, их ничего хорошего не ждало.

Перед входом в торпедный отсек Ларионов подстрелил двух мутов. Они были слишком заняты, набивая брюхо человечиной, и заметили появившихся людей, только когда прозвучали первые выстрелы. Убить этих тварей оказалось непросто – капитан потратил два магазина, поливая свинцом рвущихся к нему тварей. Пожалуй, впервые в жизни Ларионов радовался тесноте подводного корабля – при столкновении с мутантами она оказалась спасительной.

Пробравшись к закрытому люку, Ларионов постучал по нему прикладом автомата. Везунчик с явным облегчением опустил тяжелый ящик, сел за ним, развернулся и выставил перед собой ствол автомата, наблюдая за коридором. Они старались задраивать за собой все люки, но перекрыть каждый проход было невозможно – так что муты могли атаковать их сзади.

– Эй, открывайте! – прокричал Ларионов, приложившись маской к холодному металлу.

– Условный сигнал – два двойных удара, потом один тройной, – подсказал Сергей.

Ларионов кивнул, постучал в дверь, как было ему сказано. Но ответа не получил.

– Либо они тебя не дождались, – повернулся он к Везунчику, – либо все умерли.

– Есть и третий вариант, – ответил Сергей. И словно в подтверждение его слов за стальным люком раздался вой, переходящий в какое-то гортанное клокотание. Мощный удар, казалось, сотряс всю переборку.