Чистилище. Охотник - Кликин Михаил Геннадьевич - Страница 26

– Я нужен своей дочери! Ты же видел, как она встречала меня! Неужели не понимаешь, что я не могу её бросить?!

Борис заскрежетал зубами, не зная, что еще сказать упрямцу. Прямо заявить, что Медина мертва? Но за такие слова можно и кулаком в глаз получить, а результата все равно не будет. Тагир на взводе. Попадись ему сейчас Ламия – бросится на нее, зубами грызть начнет.

Глава Совета выругался, махнул рукой. У него проблем хватало и без этой пропавшей девчонки. Впервые за много лет Ламия – если это, конечно, действительно была она – пришла в деревню. Вот о чем надо думать! Вот чего нужно бояться! А еще чужаки… Чего от них ждать? Можно ли с ними договориться? Или война неминуема после той стычки в лесу?

Борис покинул негостеприимный дом. Широким шагом направился к своей резиденции, не обращая внимания на лезущих с вопросами земляков. Ему было горько. Всё рассыпалось. Вся система, которую они так долго выстраивали, вдруг зашаталась, накренилась, начала расползаться. Неужели в Кодексе были просчеты? И что теперь делать?

Ему хотелось, чтобы всё кончилось. Чтобы прямо сейчас Ламия или любой другой мут выпрыгнул бы из темноты и оторвал бы ему голову, полную глупых тягостных мыслей.

Борис устал.

Он слишком долго жил в этом мире рано взрослеющих детей. Он чувствовал себя здесь дряхлым стариком.

Реликтом.

Опять выглянула низкая луна, и уродливая тень протянулась от дровяного сарая к Борису, медленно подняла руки, похожие на щупальца. Он замер, на миг решив, что его желание исполнилось и смерть пришла к нему. Но это был не мут. Это был Макар Мартынов, всклокоченный, полуодетый, смешной.

– Что случилось? – спросил он, тщетно пытаясь скрыть зевоту. – Почему такой шум? Кто-то мутировал? Кто?

– Ламия была здесь, – просто сказал Борис. – Тагир собрался идти за ней. Выдай ему автомат, если этот дурак еще не ушел. И пару человек в помощь. Кажется, скоро всё кончится…

37

Три дня и две ночи, не жалея сил, не зная отдыха, Максим, Иван и Федька готовили угощение для Ламии. Им повезло – они подстрелили лосиху. Её мяса хватило на три «стола», а крови – на несколько километров «красной дорожки». Довеском к лосятине стали разнообразная птица и мелкий зверь. Много усилий и времени уходило на постройку ковчегов. Иван в целях экономии времени предлагал просто присыпать мясо землей и завалить срезанными ветками – Ламия все равно его найдет и откопает. Но Максим был непреклонен – «столы» не должны отличаться от тех, что были раньше.

Охотники торопились. Неизвестность подгоняла их. Спали по паре часов в сутки, подменяя друг друга – пока один отдыхал, остальные работали рядом. Они не знали, что происходит в деревне. Не знали, как обстоят дела у отряда, возглавляемого Вовой Самарским. Они спешили выйти к поляне, где неизвестные «моряки» расстреляли отряд «западных». Место это было уже рядом…

Рано утром, когда Максим спал, а Федька заканчивал крепить плоскую крышу очередного ковчега, Иван отправился проверить ловчие петли. Добычей стали редкий в этих местах барсук и два молодых зайца – тому, что был побольше и пожирней, суждено было стать завтраком для охотников.

Жечь костры у «столов» было не принято. Поэтому Иван отошел еще дальше в лес, выбрал место почище, набрал сушняка покрепче, сноровисто развел огонь. Дожидаясь углей, он быстро освежевал зайца, упаковал потроха в шкуру – Ламия и этим не побрезгует. Разделав тушку, сложил куски на лист лопуха, порубил собранную здесь же черемшу, щедро приправил ею мясо, натер его жиром и плотно завернул в листья папоротника. Получившийся сверток Иван закопал в горячие угли и, оставив зайца томиться, ушел в лес – ему надо было проверить еще две петли, поставленные на звериной тропке, ведущей к ручью.

Он надеялся на добычу, и не зря: в одну из петель попалась лиса. Он наклонился, чтобы взять её, но тут в крапиве, широко и густо разросшейся на низком берегу ручья, кто-то завозился.

Иван присел, затаился.

Высокая крапива подрагивала – через заросли брел какой-то крупный зверь, направляясь к водопою, возле которого лежала попавшая в петлю лисица.

Мут? Или медведь?

Иван попятился. Медведя еще можно было испугать, заставить отступить. Но мут…

Он вдруг услышал кашель. И напряжение отпустило его – сквозь крапиву продирался не зверь и не мут, а человек.

Моряк?!

Иван быстро отвязал петлю, спрятал лису в ямке у корней накренившейся к ручью ели, прикрыл мхом. Сам укрылся за толстым стволом, достал нож, прикрыв ладонью блестящую сталь.

– Заблудились, – раздался раздраженный мужской голос совсем близко. – Говорил, не нужно было срезать! Шли бы привычной дорогой.

– Это всё бобры, – оправдывался второй человек. – Не было тут плотины. Недавно появилась.

– Да тут и бобров-то раньше не было. Откуда взялись?

Иван узнал голос, выдохнул облегченно. Решил пошутить над излишне шумными земляками, рявкнул, не рискуя пока выходить из-за дерева – можно и пулю получить с такими-то шуточками:

– Стоять! Руки вверх! Выходить по одному!

В зарослях тихо и коротко ругнулись. И затаились – даже, наверное, дышать перестали. Иван выждал немного. Добавил угрожающе:

– Сейчас буду стрелять!

Крапива опять закачалась – но тихо, не так, как раньше. Иван понял, что если ничего не сделать, то скрывшиеся в зарослях люди просто уползут, и ищи их тут потом, рискуя нарваться на выстрел.

– Ладно, ребята! Я свой! Кирюха, выходи давай, я тебя узнал!

– А ты кто? – осторожничая, спросили из крапивы.

– Иван я. Рыбников. Из «северных». Выходите уже.

– Иван?! – Кирюха Лабанов выглянул из зарослей, раздвинув руками жгучие стебли. – Ты где?

– Да тут я, – Иван вышел из-за ёлки. – А вас там сколько?

– Трое.

Заплутавшая компания выбралась на берег. Иван с удивлением узнал Тагира Сагамова – тот едва стоял на ногах, опираясь на кривую палку. Его одежда вымокла, в двух местах на ткани проступили кровавые пятна. Третьим был Юрка Лопухин – известный оболтус.

– Вы что тут делаете? – спросил Иван.

– Его дочь ищем. – Кирюха мотнул головой в сторону Тагира. – Её мут в лес утащил. Он говорит, что это сама Ламия была.

Иван недоверчиво посмотрел на изможденного охотника. Тот, кажется, уже ничего не мог говорить.

– Зачем вы его потащили? – спросил он.

Кирюха хмыкнул:

– Да если бы мы!.. Это он нас потащил!

– Ладно, – решил Иван. – Следуйте за мной, расскажете всё на месте…

Он привел товарищей к уже остывающему костру. Достал из подернувшихся пеплом углей пакет с запекшимся мясом, осторожно его развернул, предложил:

– Берите. – И тут же предупредил:

– Всё не ешьте. Со мной еще два человека.

– Где они? – спросил Кирюха, сразу выбрав себе кусок побольше.

– Рядом…

Тагир медленно опустился на траву, лег, глядя на небо и качающиеся макушки деревьев. Иван дал ему попить из фляги – тот пил, даже головы не поднимая. А Юрка Лопухин никак не мог успокоиться, ходил из стороны в сторону, всё оглядывался, бубнил что-то под нос.

– Завел нас в дебри, – пояснил Кирюха, кивнул на Юрку.

– Да ничего не завел! – возмутился тот. – Это все бобры, сволочи! Запрудили ручей, сделали болото. Пришлось обходить.

– Вот-вот, – сказал Кирюха.

– Погодите ругаться, – остановил их Иван. – Расскажите, что в деревне.

Кирюха пожал плечами, не зная, что именно интересует охотника. Как мог, пересказал слухи.

– Все боятся, – включился в разговор Юрка. – Никто не знает толком, чего ждать. Ламия, чужаки эти, смерть охотников – всё перемешалось. А Совет молчит, как будто ничего не происходит. О чем они думают?

– Поднимите меня, – сказал вдруг Тагир. Он перевернулся на правый бок, но встать, похоже, не мог. Иван опустился рядом с ним на корточки, взял его за руку, но помогать не спешил. Спросил, глядя в глаза:

– Ты расскажешь о том, что случилось на поляне?

– Бесполезно! – сказал Юрка. – Он как в горячке, все про Ламию да про девчонку свою бормочет. Верит, что она живая еще.