Ось Мира
Медынское золото - Логинов Святослав Владимирович - Страница 34

В лоб такую твердыню взять можно лишь огромной кровью, сбоку не подобраться, с горжи не подойти. Смотри, волхв, на дразнящий призрак богатства, обкусывай с досады ногти, думай, как прехитрить и чем превозмочь противника.

Десять колдунов сидели, собравшись в одном шалаше, крытом, как от предков заведено, лосиными шкурами. Костерок–дымник курился в наскоро слепленном очаге, хотя не было в этих краях ни комара, ни злого гнуса. От того, что решат сейчас ведуны, зависела судьба и тех, кто засел в крепости, и тех, кто собирался их оттуда выкурить, что мошку из шалаша. Но это только кажется, будто ведун всё ведает, а на деле ни люди, ни предки, ни боги будущего наверное знать не могут. Даже судьба, и то не решает окончательно, допуская в человеческую жизнь случай и свободный выбор.

– Поднять стрелков на утёсы и побить вражину сверху, – предложил Устон.

– Утёсы заворожены, – возразил Бажан, колдун угрюмый и неприветливый. – Только побьёмся зря.

– А что там? – спросила Нашта. – Я чуяла, что заворожено, но толком не разобралась.

– Камнепад заготовлен на тех, кто пращников пройти сумеет. А если мы наверх людей пошлём, то и спустят камни вместе с людьми. А может, и ещё что есть, это сблизи смотреть надо.

– Огневик в крепости изрядный, – сообщил Ризорх. – Каков из себя, не сказать, пока он в бой не вступит. Кто ещё есть, не скажу, а огневика я учуял.

– Тогда им и камнепад спускать без нужды, – заметил Анк, с бунчука которого скалилась рысья голова. – Людей наверх поднимать – дело мешкотное, он за это время всех в воздухе пожжёт.

– А если подальше от зачарованных скал? – спросил Инейко, самый молодой из колдунов, почти ещё мальчишечка, добывший тем не менее для своего бунчука гриву седого лося. Беречь соплеменников Инейко толком не умел, а вот врага бил зло и хлёстко, так что на войну его взяли безо всяких разногласий.

– Обвала, может, и не будет, – согласился Бессон, – но огневик наших всё равно попалит. Чем ты защитишь человека, когда его другой маг по воздуху переносит? А сжечь – это пожалуйста, ломать не строить…

– А если подальше, где он не достанет…

– Если подальше, то и мы не достанем. Будем сидеть на горке, что ворона на ёлке… – Бессон замер, не договорив, и, видимо, эта же мысль пришла разом в головы нескольким из собравшихся, потому что все замерли, объединяя мысли в единый разум. Минута прошла в полном молчании, затем Ризорх, как старший, подвёл итог, медленно произнеся:

– Может, и получится… Ещё думать надо, смотреть… и пленник нужен, лучше несколько… из крестьян и солдат.

То, что здешние мужики не воюют, даже оружия в руках держать не умеют, а воины землю не пашут, уже знали все, и никого такие слова не удивили.

На следующий день люди Хисама приволокли на арканах пятерых схваченных наманцев. Четверо были работниками из окрестных хозяйств, пятый – гоплит из разгромленного недавно гарнизона. Солдат на все вопросы отвечал, что силы их неисчислимы, воинство непобедимо, а маги по меньшей мере всемогущи. Хисам, присутствовавший при допросе, взялся было за камчу, обещая, что сейчас непокорный пленник выложит всё, что знает, а в придачу то, о чём и не слыхивал, но Ризорх остановил ретивого кочевника.

– Я узнал у него всё, что хотел. К сожалению, знает он мало, а то, о чём он и не слыхивал, мне не интересно. Если он тебе нужен, можешь забрать его себе, а нет – пусть идёт на восемь сторон. Прежде он был храбрым солдатом и бодрится до сих пор, потому что считает себя уже мёртвым. Но его душа сломлена, и, если ты отпустишь его, он не сможет воевать против нас.

– Пасти овец и защищать их от волков он сможет?

– Если в стае не окажется оборотней, то сможет.

– Тогда он станет рабом. Люди не должны болтаться без дела или умирать без пользы.

С поселянами Ризорх беседовал куда как дольше. Вопросы задавал, к воинскому делу касательства не имеющие: что и в какую пору сеют, каков бывает урожай, достаточны ли цены на зерно, у кого и почём покупают земледельцы потребные для жизни товары. Пленники отвечали сначала нехотя, потом разговорились и едва не перебивали друг друга. Для лесных жителей, которые разом были и землепашцами, и воинами, и охотниками, дико было слышать, что поля, оказывается, здешний народ не меняет, а чтобы земля не потеряла силы, перед пахотой вывозят на пашню конское и коровье дерьмо. Дикари, одно слово! Куда как проще бросить истощённую землю, а взамен выжечь новый участок, который лет пять будет плодороден безо всякого назьма. Хотя хлеб и особенно всевозможный овощ в Намане хорош. Тут край тёплый, и такие кудеса растут, о коих в лесу не слыхивали.

О войне Ризорх словом не поинтересовался. Поговорил и велел пахотников отпустить. Пусть и дальше землю ковыряют, а то она от навоза, вся как есть, бурьяном зарастёт.

Хисам не возражал. Рабов его соплеменники и без того захватили больше, чем нужно кочевому народу. Странному допросу он не удивлялся; Ризорх – колдун, он лучше знает, о чём спрашивать пленников. Свои тем более не удивлялись. Обсуждали одно: как получается, что всякий наманец разбирает торговый язык? Неужто у них даже малые дети к этому делу приставлены?

Тайну раскрыл Ризорх, пояснив, что торговый язык как раз и есть наманский, разве что с малой подмесью других языков. А получилось так, потому что торгуют наманские купцы по всему свету. Скору такое дело понравилось, он за последний год в торговом наречии изрядно поднаторел, а многие недоумевали: нет чтобы наманцам, раз они такие умные, говорить по–человечески, как мы говорим, а не придумывать свой наманский говор, на котором только язык ломать.

Меж тем волхвы велели войску сниматься и быть готовым к большому переходу. С утра маг Инейко, под прикрытием пяти самых опытных колдунов, вышел к крепостным воротам. Камнепад на одного стрелка осаждённые спускать не стали, а старания пращников пропали зря. Пытался из–за стены кто–то и молнию послать, но тоже неуспешно. Инейко только усмехнулся, вытянул из колчана единственную бывшую там стрелу и всадил её в полотнище ворот. Заворожённая стрела вонзилась в твёрдую древесину едва не по оперение и тут же вспыхнула негасимым копотным пламенем. Прожечь ворота одна горящая тростинка не могла, но защитников изрядно встревожила. Негасимое пламя поливали водой, пытались перерубить стрелу секирой, спущенной на верёвке, применяли, должно быть, и колдовские способы. Одна беда, полыхнуть огнём умеют многие, а чтобы загасить чудесное пламя, нужна особая волшба. Такого чародея в крепости не оказалось, либо он не захотел себя обнаруживать.

Покуда гарнизон увлечённо тушил стрелу, лучники покинули лагерь и отошли на добрую половину дневного перехода, где, судя по рассказам крестьян, через горы не было даже пастушьих троп и путей контрабандистов. Ризорх справедливо рассудил, что если в тех краях не могут пройти воры, то и воинских заслонов там не окажется. Не рассчитал только одного: до какой степени непривычному человеку неспособно ходить по горам. И если бы не колдовская помощь, то и попросту невозможно.

В горы ринулись вместе с обозом, но очень скоро волов пришлось бросить, а повозки поднимать где своим руками, где магической силой. Переносить предметы по воздуху умели всего семеро из пошедших на войну магов, на них и пал основной труд. Инейко, который ещё в детстве любил покувыркать в воздухе приятелей, похудел и изнемог так, что на себя похож не был. Нашта спала с лица, но бабье войско перетаскала через хребет в одиночку, разве что лекарка Айса малость помогла. Силы в тётке Айсе было с куропачий хвост, но оказалось, что с утёса на утёс она перепархивает наподобие той же куропатки. А телеги с добром, которое было жаль бросить, пришлось ворочать Напасу и Милону. Эти двое вздымали тяжесть на такую высоту, что и глазом не ухватишь, и только кряхтели натужно:

– Ничо! Пень коряжный из огнища тянуть труднее!

Зато потом оказалось, что Милон сам летать не умеет, а высоты боится до ужаса, так что на всякий уступ его приходилось поднимать впятером, потому как седой волшебник при виде пропасти с собой совладать не мог и отбивался со всей дури.