Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Звездные раны - Алексеев Сергей Трофимович - Страница 17


17
Изменить размер шрифта:

Они были пусты, на полках лежали только призрачные «зайчики» света, падающего из высоких окон.

Сначала он решил, что это продолжение сна. Сейчас слетит его дымка, и все появится – угловатые, тяжелые образцы пород, правильной формы столбики керна, поблескивающие зеркалом многочисленные шлифы, кристаллы минералов, спаянные в друзы – все то, что было привычным, примелькалось и составляло душу дома.

Потом он осторожно сполз с дивана – прихватывало спину после долго сна – и согбенный, перетерпливая боль, долго бродил вдоль застекленных стен, открывал дверцы и щупал пустые полки…

Полностью исчезла коллекция, собранная за долгие годы работы в Балганском метеоритном кратере. И большая часть образцов пород и минералов, привезенных с семидесяти астроблем из разных частей света, при этом образцы, взятые из кратеров на территории бывшего Советского Союза, пропали почти все.

Вместе с этим вынесли множество папок и бумажных связок, в которых уже и сам академик разобраться не мог; лишь после тщательной проверки он установил, что похитили все материалы, касающиеся астроблем вообще и Балганского кратера в частности. Но обиднее всего было другое: из запертого оружейного шкафа выкрали капсулу с неведомым сверхтяжелым минералом из Манорайской котловины и запаянную стеклянную ампулу с алмазами, которые он добывал попутно, дробя негодные для творчества осколки руды. Исчезло и несколько работ, выполненных из каменного материала Пестрых скал, глыбы брекчий, хранившиеся в кладовой, запасы поделочного камня, привезенные с Таймыра, и даже обрезки, которые не успел переработать; одним словом, пропала вся руда – алмазосодержащая порода, из которой и получались уникальные по живописности и рисунку полотна академика.

Это потрясение было уже третьим по счету за последние дни и ничуть не легче первых двух. Около часа он бродил по квартире, прежде чем в голову пришла мысль позвонить в милицию. Академик снял трубку, и в тот же миг в передней раздался звонок.

Не спрашивая, кто – а глазка в двери никогда не бывало, – Насадный отомкнул замок и отступил…

За порогом стояла женщина возрастом чуть за тридцать, с изящным, утонченным лицом и огромными вишневыми глазами. И не просто знакомая, ибо академик мгновенно вспомнил, как она же явилась ему в латангском аэропорту десять лет назад.

Вспомнил не только ее имя, а еще то, что встречал ее, или женщину очень похожую, еще раньше, очень давно, в детстве, в блокадном Ленинграде…

В Музее забытых вещей заканчивался внутренний ремонт, и потому все экспозиции были свернуты, убраны в подвалы; пустые, недавно побеленные, с восстановленной лепкой по потолку, помещения казались просторными, гулкими, и каждый шаг по отлакированному паркету казался оглушительным. В залах не было ни посетителей, ни рабочих – кажется, все разошлись на обеденный перерыв, и потому Мамонт поднимался не по черной, как обычно, а по парадной лестнице, придерживая Дару под локоть.

За растворенными окнами уже трепетала на ветру легкая парковая зелень, березы и клены вообще распустились, шумели совсем по-летнему, но речная даль еще отражала холодное, по-весеннему бирюзовое небо.

Раньше Мамонт не очень-то любил эту пору – ни весна, ни лето, – предпочитал яркие контрасты в природе, однако сейчас его радовало все, ибо он после трех лет жизни в Североамериканских Штатах за три часа пребывания на родине еще не насмотрелся, не согнал с себя грустную ржавчину ностальгии, хотя успел уже проехать и посмотреть немало.

На лестничной площадке мансардного этажа, перед дверью с табличкой «ДИРЕКТОР», Дара задержала его, упершись в грудь руками, поправила галстук-бабочку, уголок платочка в визитном карманчике смокинга и сказала просяще:

– Очень прошу тебя, милый, пожалуйста… не прекословь ему. И ничего не требуй.

– Дорогая, ты стала уже как ворчливая жена, – буркнул Мамонт по-английски, совершенно забывшись. – Мы идем не в гости…

– Мамонт, ты дома! – засмеялась она и отерла ладонью щеку. – И это не сон… Здесь можно говорить по-русски!

Он промолчал, уязвленный, и молча открыл дверь.

Стратиг сидел за столом в заляпанном известью халате, но с белоснежной салфеткой, заправленной за ворот рубашки, и обедал. Две Дары средних лет в подобных одеяниях делили с ним трапезу, одновременно прислуживая ему. При появлении Мамонта он медленно обернулся, посмотрел через плечо долгим оценивающим взглядом, после чего вытер руки и проговорил без всякого приветствия:

– Садитесь к столу… гости дорогие.

Спутница Мамонта подошла к Стратигу, обняла за шею и поцеловала в щеку – он остался холоден и равнодушен. А Дары обе сразу вмиг вскочили и принялись выставлять на стол приборы, принесли фарфоровую супницу и два накрытых полотенцами судка.

Стратиг еще раз осмотрел Мамонта, похлебал суп из тарелки, наверняка начала прошлого века, и отложил золотую ложку.

– Ну, поведайте мне, путешественники, где бывали и что видали, – проговорил он, не поднимая бровей. – Как там житье за морями-океанами?

Дара заметила, что Мамонт начинает заводиться, и предупредительно стала заправлять ему салфетку за тугой ворот. Попутно слегка оцарапала горло ноготками.

Это привело в чувство, и он увидел перед собой тарелку, полную до краев прекрасных щей со свининой; запах достал носа, и Мамонт взял тяжелую ложку. Ностальгия в смеси с голодом – не ел уже сутки, с тех пор как получил известие немедленно предстать пред очи Хранителя Забытых Вещей, – давала странную реакцию: хотелось не есть, а любоваться пищей, как произведением искусства. Он бережно окунул ложку в щи и поднял со дна просвечивающуюся насквозь капусту с мелкими кусочками картофеля и сала. То ли от золота, то ли от весеннего света, ниспадающего из узких окон, щи засветились, и замерцали восковые блестки расплавленного жира.

Эх, сейчас бы успокоенную душу да деревянную ложку, чтоб не опалить губ!..

– Вижу, неплохо там живется, – сказал Стратиг и наполнил хрустальный бокал темным вином. – И вид у вас весьма респектабельный… Пожалели, что сорвал с насиженного места? Или с радостью ехали на землю предков?

– Какая уж там радость… Когда на головы сербов валятся бомбы, – проворчал Мамонт. – Я мог бы остановить кощеев… Но ты позвал в самый неподходящий час.

И тут же получил каблучком удар в голень. Если не до крови, то ссадина будет, потому что сразу же зажгло…

– И как ты собирался остановить их? – невозмутимо спросил Стратиг, взяв бокал в горсть жесткой, узловатой рукой.

– Мой подопечный, будущий президент Североамериканских Штатов, организовал мощный протест белого населения, – сказал Мамонт. – Протест, который должен был перерасти в политический кризис. В результате бы президенту объявили импичмент и Дениз пришел к власти.

– Без тебя он смог бы провести это мероприятие? – спросил Стратиг по-прежнему бесцветно и равнодушно.

– Нет… Бывший морпех пока еще не обрел достаточного политического веса и влияния. Пока он делает правильные, но довольно робкие шаги. Ему все время требуется плечо, чтобы опереться… И это естественно.

Стратиг сделал глоток вина, после чего встал и тронул рукой темя каждой Дары, что означало благодарность.

– Я устал повторять, мы не можем, не имеем права вмешиваться в исторические процессы! – проговорил он с внутренним холодным спокойствием. – Это вносит лишь сумятицу в сознание изгоев, чем пользуются кощеи и усугубляют положение. Если говорить о Североамериканских Штатах, то твой подопечный должен был не белое, а цветное население привести к массовому гражданскому неповиновению. Благо, что для этого были все предпосылки. Белые по старой памяти гонят черных в горячие точки планеты, используют в тех областях деятельности, где требуется физическая сила и страсть к победе, и тем самым прямо или косвенно насыщают их воинственным духом. Они сейчас более активная часть населения Штатов и за ними будущее… Печальное будущее. Но сейчас речь не об этом, Мамонт. Почему ты явился один? Где твой воинственный Странник со своей командой?