Чёрный трон - Желязны Роджер Джозеф - Страница 33

Она прикрыла своей рукой мою.

— Перри, милый Перри, — сказала она, — если бы все было так просто. Меня тоже совсем не волнует золото. Разве ты не знаешь, что это даже не главное достижение алхимии? Но здесь на карту поставлены судьбы. Если Ван Кемпелен договорится с Темплтоном и Гудфелло, мы не сможем помочь По. Их вмешательство сделает его вечным изгнанником.

— Я не понимаю.

— Это касается возможностей и ключевых связей между личностями. Поверь, я знаю, чем это может обернуться.

— Ты ни разу не упомянула Грисуолда, — сказал я. — Что с ним?

— Я думаю, он уехал назад в Америку.

— Зачем?

— Я не знаю.

Какое-то время мы шли молча. Потом я сказал:

— Лиги говорила, что Грисуолд не просто алхимик и месмерист. Она предполагает, что он, своего рода, колдун.

— Возможно, — сказала она. — Да, это, пожалуй… объяснило бы многое. В нем есть что-то темное и загадочное.

— Тогда я настаиваю, что мы должны бежать, — сказал я. — Мне кажется, не имеет решающего значения, сможет ли здесь и сейчас Ван Кемпелен договорится с Темплтоном и Гудфелло. Главное, когда к делу подключится Грисуолд, они смогут осуществить все, что захотят. Я предлагаю сейчас уйти со сцены и нарушить их планы позднее, в Америке. Элисон, возможно, смог бы тогда нанять охрану, чтобы проводить нас потом домой.

Она покачала головой.

— Мы не знаем, почему уехал Грисуолд, — сказала она. — Но ему нет нужды присутствовать, чтобы процесс происходил. Что если Темплтон и Гудфелло договорятся с Ван Кемпеленом здесь и серьезно решат осуществить работу здесь? Если они преуспеют в трансмутации достаточного количества металла, мы никогда больше не увидим По.

— Они не сделают этого. По все еще в безопасности, — сказал я. — Никто, если он в здравом уме, не будет делать золото, находясь во власти такого человека, как Просперо. И не говорите, что это можно сделать тайно. Золото — тяжелый металл. Было бы неосмотрительно производить его в таком месте, как это, а потом встать перед лицом трудностей по транспортировке его. Пусть делают свое дело, если смогут. Мы остановим их позднее.

— Извини меня, — сказала она. — Мы не можем себе позволить воспользоваться этим. Я буду чувствовать себя виноватой, если это случится, когда мы уедем. А находясь здесь, я, возможно, смогу остановить это.

— Даже если тебя накачают наркотиками? Или воздействуют с помощью месмеризма?

— Я буду осмотрительна в том, что касается еды и напитков. При этом, я сильнее Темплтона. Им не удастся использовать меня снова, как это было в последний раз.

— Если ты им будешь не нужна, они постараются избавиться от тебя. Это безжалостные люди.

— Нет, — уверенно сказала она, — я знаю, что буду нужна им для чего-то другого. Позднее.

Я вспомнил слова Лиги об уничтожении ее личности и содрогнулся. Но сейчас я ничего не мог сказать об этом, так как сам не все еще понимал и не хотел вдаваться в длинные объяснения.

В этот момент я вспомнил, как убил человека. Это было по долгу службы во время боя. Но какая разница в форме ты или нет? Смерть есть смерть. Почему государство должно иметь право решать, кто ее заслужил, а кто — нет? И мне пришло в голову, что самым простым решением нашей проблемы было бы убить Ван Кемпелена. Пусть тайна умрет вместе с ним. Тогда Энни будет спасена, По будет спасен, Элисон будет счастлив. Я воскресил в памяти образ полного пучеглазого человека, который угощал нас чаем, который пожелал нам доброй ночи и удачи, когда мы бросились бежать по крышам. Он казался вполне благопристойным и я не мог заставить себя возненавидеть его за беды, причиной которых он был. В то же время, оставить его в живых означало лишиться Энни. Я, наверное, все же сумел бы ожесточиться и исполнить этот план. Конечно, я постараюсь сделать это как можно безболезненней. Один верный удар саблей…

— Перри!

Энни остановилась и смотрела на меня с выражением ужаса на лице.

— Пожалуйста, не надо. Пожалуйста, не делай этого.

— О чем, о чем ты говоришь? — спросил я.

— Я видела тебя с окровавленным клинком, стоящим возле Ван Кемпелена, — сказала она. — Ты должен дать мне обещание, что не убьешь его. Пожалуйста! Мы должны найти другой путь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я рассмеялся.

— Пожалуйста, — повторила она.

— Я сам только что видел, — сказал я, — что это значит жить рядом с таким человеком, как ты. Это значит никогда не завести на стороне интрижку и не выпить украдкой с друзьями.

Она улыбнулась.

— Я просто вижу вперед ужасные последствия поступков, — объяснила она.

— Именно это я и имел в виду. А сейчас ты видишь мое обещание?

Она кивнула.

— Постараюсь найти другой путь, — сказал я.

— Спасибо, — сказала она. — Я уверена, что тебе удастся.

Мы прошлись еще немного, и она провела нас по северному зданию, объяснив его планировку. Показала, где были расположены комнаты Темплтона, Гудфелло и Ван Кемпелена, а также большой обеденный зал с огромными часами из черного дерева, которые печально отсчитывали удары на западной стороне зала. Энни сказала, что часы бьют настолько громко и необычно, что если идет музыкальное представление в тот момент, когда наступает новый час, музыканты вынуждены бывают прекратить игру, пока часы не завершат свое дело. Мы проводили ее до комнаты и я условился встретиться снова днем.

Потом я предложил Петерсу похитить ее и ночью вывести отсюда для ее же пользы. Тогда мы смогли направиться домой и там выслеживать Грисуолда.

— Нет, сэр, — сказал он, — она не такая. Она — как Лиги. Вокруг нее облако таинственности. Она знает обо всем лучше вас, и я не буду ей мешать.

— Но даже такие люди не во всем бывают правы, Петерс.

— Это мое последнее слово, Эдди.

— Хорошо, — сказал я. — Мы подождем и посмотрим, что будет дальше.

После этого я каждый день встречался с Энни, и она смогла показать мне Гудфелло — крепкого, грубоватого и улыбчивого — и Темплтона — высокого, худого с глазами-ямками под нависшими бровями. Мы с Петерсом старались не попадаться на глаза Ван Кемпелену, так как не были уверены в его лояльности. Между нами тремя была договоренность, что если он попытается делать золото, мы вмешаемся, даже физически, если возникнет необходимость. Время быстро приближалось к весне, и он ничего не предпринимал. Он, видно, не достиг никакого соглашения ни с кем, как сообщала Энни. Я спрашивал себя, какую тактику он избрал, как долго он собирался мучить такого человека, как Просперо, не рискуя оказаться в новых покоях с глубокой ямой и маятником для личного пользования. У меня было предчувствие, что скоро что-то должно случиться. Возможно, Темплтон и Гудфелло поставят его в такие условия, когда он не сможет отказаться. А может, мы все чего-то ждем? Чего? Что Грисуолд возьмет дело под свой контроль? Интересно, будет ли Энни возражать против убийства Грисуолда, если я сделаю это в справедливом бою?

В последующие дни я вновь и вновь задавался вопросом, не получил ли Петерс секретного указания от Элисона следовать в определенных обстоятельствах воле Энни, а не моей. Хотя этого я никогда не узнаю, все же интересно, стал бы он активно мне противостоять, если бы я сделал попытку забрать Энни отсюда против ее воли. Впрочем, я этого не сделаю. Просто ее доводы убедительны, а я очень обеспокоен тем, чтобы угодить ей.

Петерс, кажется, сам уже целиком поглощен своими чувствами к маленькой танцовщице. Предполагаю, что Трипетта — еще одна причина, по которой он не торопится отсюда.

В свое представление мы вложили больше фантазии. Мы репетировали, стараясь достичь сходства с разыгрываемыми нами персонажами. И все же мы боялись, что нас могут узнать, если мы выйдем на сцену, так как Ван Кемпелен знал нас, и еще мы не исключали возможность, что Грисуолд или даже Темплтон могли с помощью экстра-физических методов воссоздать наше изображение и показать его окружающим. Не было смысла поэтому испытывать судьбу. Но чем больше мы об этом думали, тем чаще приходили к выводу, что с помощью маски или яркой раскраски лица мы могли бы без опасений участвовать в любой комической сценке.