Немного грешный - Бэлоу Мэри - Страница 14

— Нам известно, что я плохой наездник. Не смог удержаться на лошади. Не означает ли это, что кавалерийские войска стоит сразу исключить? Может, я и вообще-то раньше не садился на лошадь. А может, я ее просто украл.

— Но вас ранили в бедро, — напомнила Рейчел. — Вероятно, вы истекали кровью, о каком уж там мастерстве наездника можно говорить? В конце концов, какое-то расстояние вы все-таки преодолели, раз я нашла вас не на самом поле боя, а на лесной дороге.

— Как это мило с вашей стороны, — сказал юноша с грустной улыбкой. — Но вот что не дает мне покоя. Неужели никто не мог отнести меня в ближайшую санитарную палатку? Какого дьявола… Прошу прошения! Почему никто не сделал этого, ведь так поступают всегда! Почему же, получив ранение, я продолжал в одиночестве скакать по направлению к Брюсселю? Неужели я дезертировал?

— Возможно, в Брюсселе у вас есть родные, поэтому вы решили не обращаться за помощью в полевых условиях?

— Ну да. Может, где-то в городе обо мне горюет жена и шестеро детишек.

Рейчел как-то не подумала раньше о такой возможности. То есть она, конечно, понимала, что он может быть женат, но не принимала этой мысли всерьез. А ведь может оказаться, что у него самый счастливый брак на земле. И дома его действительно ждут чудесные дети.

— Вряд ли ваша жена осталась бы в Брюсселе с детьми, — рассудила Рейчел. — Скорее всего если у вас есть дети, то они ожидают вашего возвращения в Англии. Сколько вам лет?

— Пытаетесь помочь мне вспомнить что-нибудь еще, мисс Йорк? А на сколько я выгляжу? Двадцать? Тридцать?

— Между двадцатью и тридцатью, я думаю, — улыбнулась Рейчел.

— Ну хорошо, чтобы не спорить, возьмем за отправную точку двадцать пять лет, — согласился мистер Смит. — Но если я к этому времени успел настрогать стольких детишек, то, наверное, ни на что другое в этой жизни времени бы у меня не хватило. — Он усмехнулся — задорно, очень открыто и совсем по-мальчишечьи.

— Ну, может, несколько пар близнецов? — подыграла Рейчел.

— Или две тройни? — Юноша весело рассмеялся. — Но как бы я мог забыть, что у меня есть жена и дети, сами подумайте. Если только память не воспользовалась удобным случаем?

— Что нам доподлинно известно, так это то, что у вас отменное чувство юмора. Любого человека случившееся могло бы повергнуть в глубочайшую депрессию, а вы еще находите силы шутить.

— Неплохо мы поработали. Похоже, выявили главную составляющую моей личности — чувство юмора. Попробуем дальше от этого и отталкиваться. Может, так будет проще выяснить, кто я такой? Жаль, что в наше время уже нет такой славной профессии, как придворный шут, а то не было бы сомнений, где искать моих родственников, — вздохнул юноша.

Рейчел смотрела на него с нескрываемым сочувствием. Хотя ее жизнь нельзя было назвать особо счастливой, но не хотелось бы ей однажды проснувшись, осознать, что все, даже самые яркие, воспоминания стерты из памяти. Как тогда жить?

Казалось, мистер Смит прочитал ее мысли.

— Похоже, мне повезло, мисс Йорк, — начал он. — Если поискать хорошую сторону в случившемся — а у любых событий всегда есть и хорошая сторона, — то мне представился редкий шанс начать все сначала. За спиной нет удручающих воспоминаний, груза ответственности за совершенные поступки. Я — чистый лист. Могу быть тем, кем захочу. Никаких ограничений. Могу создать заново свою личную историю, и никто не будет удерживать меня, говоря, что я по праву рождения должен делать то или это. Как вы думаете, кем я могу стать? Или, вернее, на кого я похож? Как бы вы описали мистера Смита?

Рейчел прикрыла глаза, переводя дыхание. Он говорил легко, как будто находил все это чрезвычайно забавным. Ее же слова юноши повергали в ужас.

— Только вы можете это решить, — мягко ответила она.

— Когда вы нашли меня, я был голым, так же, как и когда впервые появился на этот свет. Не забываем ли мы точно так же свои предыдущие жизни, когда рождаемся? В стихах Уильяма Вордсворта говорится, что такое возможно. Вы читали его стихи, мисс Йорк? Ода «Бессмертие»… «Наше рождение — лишь сон и забвение…»

— Вот мы и еще немного приблизились к разгадке вашей личности, — подхватила Рейчел. — Теперь мы знаем, что вы любите поэзию.

— А может, я сам пишу стихи? Может, я хожу по свету и читаю свои сумасшедшие вирши каждому, кто только пожелает их послушать? И мир только выиграет оттого, что я потерял память?

Рейчел весело рассмеялась, юноша подхватил ее смех.

— Уж вы-то точно случайно упали на землю с небес сквозь дырку в облаках, — сказал он. — Только так можно объяснить присутствие на земле такого прекрасного ангела, как вы.

Рейчел вновь рассмеялась и тут же опустила глаза, смахивая с юбки какую-то невидимую пылинку. Ну вот, опять она наедине с этим таинственным юношей, вновь она подпала под его обаяние. Надо помнить, что он пациент, а она не более чем сиделка или сестра милосердия. Необходимо постоянно напоминать себе об этом.

— Значит, можно сказать, что сейчас я переживаю второе рождение. Правда, на этот раз рядом со мной нет заботливой матери, которая нежно ввела бы меня в незнакомый мир. Я должен рассчитывать только на себя.

— Нет, не говорите так, — возразила Рейчел, подаваясь вперед на стуле, — мы всегда поможем вам, мистер Смит. Мы не оставим вас в трудную минуту.

Глаза их встретились и уже не могли оторваться друг от друга. Какое-то время никто не говорил ни слова, и воздух в комнате медленно накалялся от их напряженного молчания. Рейчел поняла, что вновь неправильно себя ведет, и отвела наконец глаза.

— Благодарю вас, — произнес юноша. — Вы необыкновенно добры. Все вы. Но я не хотел бы злоупотреблять вашей добротой. И так я вам уже многим обязан.

Разговор неожиданным образом становился очень личным.

— Я оставлю вас, — пролепетала Рейчел. — Уверена, вам нужен отдых.

— Останьтесь. — Он протянул к ней руку, но еще до того, как Рейчел успела испугаться, что сейчас он коснется ее и ситуация станет совсем интимной, медленно опустил ее. — Если вам не трудно, побудьте со мной еще немного. В вашем обществе мне становится лучше.

Вскоре он заснул. У Рейчел была прекрасная возможность потихоньку улизнуть из комнаты, но почему-то она не сделала этого. Она охраняла сон раненого, а в голове ее крутились разные мысли: кто он на самом деле, что у него за жизнь, чем он займется, когда придет время уйти из этого дома. И еще она думала о том, можно ли влюбиться в человека только в благодарность за спасение жизни?

На следующей неделе самочувствие Аллена значительно улучшилось. Он уже мог поворачивать голову, и если делал это медленно и осторожно, то боли почти не испытывал. Кроме того, когда он приподнимался с подушки, голова уже не кружилась, и он даже мог сидеть на постели довольно долго, не чувствуя дурноты. Синяки и ссадины заживали. Правда, с ногой было хуже, но ведь там, внутри, еще сидела пуля. Аллен все время пытался проверить, может ли он наступать на больную ногу, и Джеральдина даже пригрозила привязать его к кровати, если он не оставит своих глупых попыток.

— Привяжу к постели голым, так и знай, — заявила она, чем вызвала бурный восторг молодого человека.

Как же ему надоело лежать в постели! Он боялся, что если не начнет вставать, то будет слабеть с каждым днем. Он старался упражнять ногу, передвигая ее так и эдак на кровати, пытаясь согнуть в колене, а потом выпрямить. Как бы ему сейчас пригодились костыли! Но как он может просить об этом, раз у него нет ни гроша за душой.

Аллен чувствовал себя пленником. Мало того, что у него была только одна здоровая нога — на вторую он почти не мог опираться, — так еще и одежды никакой не было, только старая ночная сорочка. Где же ему раздобыть какую-нибудь одежду? А ведь без этого не только из дома не выйдешь, из комнаты-то носа не высунешь! Он не оставлял попыток вспомнить, кто он такой, но ничего не получалось. Филлис сказала, что британские войска сейчас возвращаются домой, но где его дом? Он не знал.