Так крошится печенье - Чейз Джеймс Хедли - Страница 7

— Мистер… как вы сказали? — после некоторого замешательства спросил Грэхем.

— Стенли Теббел.

— Норена знает этого джентльмена?

— Она, должно быть, слышала о нем. Но сомневаюсь, что они встречались. Я понимаю, доктор Грэхем, ваши сомнения. Не позволяется отпускать семнадцатилетнюю девушку с незнакомым человеком. Я ценю вашу осмотрительность. Но тут особый случай. Короче говоря, мать Норены умирает. Послушайте, давайте сделаем так: вы сообщите Норене, скажете ей, что звонил я… она знает меня очень хорошо. Попросите ее перезвонить мне, и я объясню ей, кто такой мистер Теббел. Мой телефон — Сикомб 5-5671.

Опять наступило молчание. Наконец доктор Грэхем сказал:

— В этом нет необходимости, мистер Эдрис. Я прослежу, чтобы Норена уехала с мистером Теббелом, как только он появится. Еще раз сожалею о случившемся.

— Спасибо, доктор.

— Норена будет готова через полчаса. Всего вам доброго, мистер Эдрис. — И он повесил трубку.

Эдрис отошел от телефона, и его лицо озарилось дьявольской усмешкой. Он вдруг начал скакать, выбрасывая вперед коренастые ножки, точно лихой казак в танце, и хлопая толстыми ручками в ладоши.

Кружась по комнате, маленький уродец казался олицетворением торжествующего зла.

Доктор Уилбур Грэхем, высокий, лысеющий мужчина с усталым лицом, расхаживал, заложив костлявые руки за спину, по своему огромному кабинету. До конца семестра оставалось три дня, и у него была уйма дел. Но он обнаружил, что не сможет ими заняться, пока не решит проблему с Нореной Девон, одной из его любимых учениц.

Он уже вызвал к себе девушку и сообщил ей печальное известие. Он также сказал, что вот-вот приедет адвокат ее мамы и отвезет ее домой к матери.

Норена не отличалась особой привлекательностью. Очки в голубой пластмассовой оправе и неважный цвет лица не украшали ее, но она была хорошо сложена, и у нее были красивые белокурые волосы.

— Она… она умрет? — спросила девушка.

— Она в тяжелом состоянии, Норена. Ты не должна отчаиваться. Думаю, мистер Эдрис сказал бы, что ее жизнь в опасности, но пока она в тяжелом состоянии, — утешал девушку Грэхем, скрывая правду.

Он все еще расхаживал по кабинету, когда прислуга объявила о приезде мистера Стенли Теббела.

— Проводи его сюда, — приказал Грэхем.

Фил Алджир появился, держа в руках соломенную шляпу. Его красивое лицо выражало целую гамму соответствующих случаю чувств: скорбь, доброжелательность и учтивость, чем он незамедлительно снискал к себе расположение Грэхема. Да и то, как он был одет, вызвало одобрение доктора. По всему видно, человек состоятельный, решил доктор, а в искренности его не может быть и сомнения.

— Извините, что так рано вас побеспокоил, — проговорил Алджир мягким баритоном и позволил себе скупо улыбнуться. — Могу представить, как вы заняты в конце семестра. Но, к сожалению, это дело не требует отлагательств, и я полагал, что мне следует приехать немедленно.

— Да, конечно. — Доктор Грэхем указал рукой на стул. — Пожалуйста, присаживайтесь. Как миссис Девон?

Алджир покачал головой:

— Боюсь, она очень плоха. Вы уже сообщили Норене?

— Да. Для нее, естественно, это большое потрясение. Но я не сказал ей самого худшего.

— Боюсь, всякое может случиться. Нам надо спешить. Но и в этом случае как бы не оказалось слишком поздно.

— Уверен, она уже готова. — Грэхем нажал на звонок на своем столе. — В какой больнице миссис Девон?

Готовый к этому вопросу, Алджир, не мешкая, соврал:

— Я не знаю. Все произошло в такой спешке. Мистер Эдрис забыл сказать мне. Я предполагаю поехать сначала к нему, а потом в больницу. Я прослежу, чтобы вас держали в курсе, доктор.

Появилась служанка.

— Пожалуйста, скажите мисс Девон, что мы готовы, — распорядился Грэхем.

Когда служанка вышла, Алджир поднялся со стула и подошел к большому окну. Ему надо было отвлечь внимание Грэхема и избежать каверзных вопросов.

— Хорошее здесь место, доктор, — сказал он, глядя в окно на школьную территорию. — Клиенты часто просят присоветовать им приличную школу для дочерей. Буду рад порекомендовать вашу.

Грэхем просиял:

— Очень мило с вашей стороны, мистер Теббел. Может быть, не откажетесь взять несколько экземпляров наших проспектов?

— Ну конечно.

Доктор Грэхем достал стопку брошюрок, отпечатанных на машинке, и Алджир принялся их изучать. Проявленный им интерес отвлек Грэхема от опасной темы, связанной с Нореной.

Наконец в дверь постучали. Грэхем открыл ее со словами:

— Входи, Норена. Мистер Теббел здесь.

Девушка вошла и неловко остановилась посреди кабинета. На ней была серая плиссированная юбка, белая блузка, маленькая черная шляпка и черные туфли. Через руку был переброшен жакет в тон к юбке. Она выглядела такой, какой была: примерной ученицей в выходном наряде.

Грэхем понял, что она плакала. Ее глаза за стеклами очков покраснели и опухли от слез. Девушка была очень бледна, но держала себя в руках и даже слегка улыбнулась, когда Алджир направился к ней, дружески, но сдержанно улыбаясь.

— Мы не были прежде знакомы, Норена, — сказал он, протягивая руку. — Последнее время я вел дела твоей мамы. Она часто рассказывала мне о тебе. Жаль, что мы встретились при столь печальных обстоятельствах.

— Да, мистер Теббел, — проговорила Норена и отвела взгляд, чтобы не расплакаться.

Алджир повернулся к Грэхему:

— Ну, мы поехали. Я позвоню вам, как только будут новости. — И добавил, обращаясь к Норене: — Машина у дверей. Можешь садиться.

Грэхем взял девушку за руку:

— До свидания, Норена. Не волнуйся, все будет хорошо. Обязательно.

— До свидания, доктор, и спасибо… — Она быстро отвернулась и вышла из кабинета.

— Ее багаж готов? — спросил Алджир. — Вряд ли она вернется. Ведь это ее последний семестр, не так ли?

— Да, это ее последний семестр. Она берет с собой только дорожную сумку. Остальные вещи я отошлю домой.

— Отлично. Ну, я поехал. Будем надеяться на лучшее.

Мужчины пожали друг другу руки, и Алджир, поспешно спустившись по лестнице, сел за руль «бьюика». Норена уже ждала его в машине на переднем сиденье.

Когда по длинной подъездной аллее они выехали на главную улицу, Алджир заставил себя сдержаться и поборол желание выжать педаль газа до упора. Он отлично понимал, что авария или нарушение дорожных правил в пределах Большого Майами может провалить сулившую огромные деньги и самую дерзкую из когда-либо осуществленных им афер.

«Бьюик» полз в плотном потоке грузовиков, направлявшихся во Флорида-Кис, когда Норена вдруг нерешительно спросила:

— Мистер Теббел, а жизнь мамы действительно в опасности?

— Она очень плоха, Норена. Но ты должна крепиться. В данный момент мы с тобой ничем не можем ей помочь.

— Ее сбила машина, да?

— Да. Она сошла с тротуара, а водитель не сумел вовремя затормозить.

— Она… она была пьяна?

Алджир весь внутренне напрягся. Он мельком взглянул на сидевшую рядом девушку с бледным, застывшим лицом, уставившуюся в переднее стекло.

— Пьяная? Что ты хочешь этим сказать? Разве можно так говорить о своей маме, Норена!

— Мамочка для меня значит больше, чем любой другой человек на свете, — ответила девушка с такой страстью, что Алджир содрогнулся. — Я понимаю ее. Я знаю, через что ей пришлось пройти. Она делала для меня все, что могла. Она пожертвовала собой ради меня. И я знаю, что она пьет. Так она была пьяная?

Алджир беспокойно заерзал.

— Нет, — наконец ответил он. — Послушай, Норена, мне нужно подумать. Я работаю над одним делом. Сиди тихо, ладно? И не волнуйся. Я доставлю тебя к маме, как можно быстрее… Хорошо?

— Хорошо. Простите, что помешала вам.

Алджиру стало не по себе. Его сильные загорелые руки крепко сжали руль. Он не желал знать эту девчонку. Он хотел остаться для нее совершенно посторонним человеком, каким был для него Джонни Уильямс. Войти в спальню Уильямса и выстрелить ему в сердце пять раз оказалось достаточно просто, потому что Алджир не знал этого парня и стрелял как в набитое соломой чучело. Если же он позволит девчонке наладить с ним душевный контакт, как он сможет заставить себя убить ее? Даже несколько слов, только что сказанных ею, вывели его из равновесия: на лице выступил холодный пот, а внутри росло отвратительное чувство страха.