Нортэнгерское аббатство - Остин Джейн - Страница 2

Впрочем, если юной деве суждено стать героинею, ей не помеха упрямство сорока окрестных семей. Некий случай должен столкнуть ее с героем – и непременно столкнет.

Г-н Аллен, владелец львиной доли собственности в Фуллертоне – деревне, что в Уилтшире, где обитали Морлэнды, – по причине подагрических наклонностей организма призываем был в Бат; супруга же его, добродушная женщина, привязанная к юной г-же Морлэнд и, вероятно, осведомленная о том, что приключений, если таковые не имеют места в родной деревне юной девы, следует искать в местах иных, пригласила Кэтрин с собою. Г-н и г-жа Морлэнд явили совершенную уступчивость, а Кэтрин – совершенный восторг.

Глава II

В дополненье ко всему, что уже поведано о достоинствах наружности и духа Кэтрин Морлэнд, коей предстоит погрузиться в лишенья и опасности полуторамесячного проживания в Бате, следует помянуть ради пущей ясности – на случай, если дальнейшие страницы не явят читателю представленья о характере Кэтрин, – что сердцем она обладала нежным, а нравом жизнерадостным и открытым, без малейшего самомненья или жеманства; ее манеры едва переросли девичью неловкость и застенчивость; облик отличался приятностью, а при удачном стеченьи обстоятельств – и красотою; ум же был невежествен и несведущ, каким обыкновенно бывает женский ум в семнадцать лет.

Естественно предположить, что с приближеньем часа расставанья материнская тревога г-жи Морлэнд обострилась до крайности. Тысячи тревожных предчувствий беды, что грозит возлюбленной ее Кэтрин в рассужденьи сей непомерной разлуки, вероятно, печалью сжимали сердце матушки и топили ее в слезах день-другой пред отъездом дочери; и, разумеется, напоследок, в протяженьи их совещанья в гардеробной г-жи Морлэнд, мудрые уста последней извергали советы крайне важного и уместного свойства. В подобную минуту переполненному сердцу ее надлежало излить предостереженья касательно жестокости пэров или же баронетов, каковые ради забавы силою увозят юных дев на некую удаленную ферму. Ужель возможно ожидать иного? Г-жа Морлэнд, однако, столь мало знала о лордах и баронетах, что никаких подозрений относительно их повальной безнравственности не питала и ни на миг не заподозрила, будто их козни грозят ее дочери. Материнские предостереженья ограничились следующим:

– Пожалуйста, Кэтрин, непременно получше кутай горло, когда станешь выходить из зал ввечеру; и, прошу тебя, постарайся записывать свои траты – вот тебе для сего книжица.

Сэлли – точнее, Саре (ибо какая юная дева обыкновенного благородства доживет до шестнадцати лет, не переменив, насколько возможно, своего имени?) полагается к сему дню быть ближайшей подругою своей сестры и ее наперсницей. Примечательно, однако, что сестра не потребовала от Кэтрин писать со всякой почтою и не понудила к обещанью живописать нрав всякого нового знакомца и подробности всех занимательных бесед, кои в Бате могут приключиться. Всё в отношеньи важного сего путешествия Морлэнды осуществили с выдержкою и хладнокровьем, кои более пристали обыкновенным переживаньям обыкновенной жизни, чем утонченной впечатлительности, нежным чувствам, каковые надлежит пробудить первой разлуке героини с родными. Отец Кэтрин, взамен открытья для дочери неограниченного кредита у своего банкира или хотя бы врученья кредитного билета на сотню фунтов, выдал Кэтрин всего лишь десять гиней и посулил добавить, когда сие будет ей желанно.

Под столь малообещающей звездою состоялось расставанье и началось путешествие. Свершилось оно в подобающей безмятежности и монотонной безопасности. Ни разбойники, ни бури не оказали путникам вниманья, и ни единый благоприятный случай не свел их с героем. Не произошло ничего серьезного – разве только г-жа Аллен опасалась, что позабыла свои деревянные башмаки на постоялом дворе; но и эти переживанья, к счастью, оказались беспочвенны.

Они прибыли в Бат. Кэтрин переполнял жадный восторг; экипаж приближался к изысканным и живописным предместьям, затем катил улицами, что вели к гостинице, и взор юной девы метался туда, сюда и повсюду. Кэтрин приехала в Бат, дабы стать счастливой, и счастье уже осенило ее.

Вскоре они поселились в уютных комнатах на Палтни-стрит.

Ныне целесообразно будет несколько описать г-жу Аллен, дабы читатель в силах был судить, каким манером поступки ее в дальнейшем способствуют перипетиям романного сюжета и как она, вероятно, причастна будет ко всем беспросветным горестям бедной Кэтрин, какие только в состоянии предоставить последний том, – неблагоразумьем ли своим, вульгарностью или же завистью, перехватывая письма Кэтрин, развращая ее натуру или же выставив несчастную деву за порог.

Г-жа Аллен принадлежала к многочисленному племени женщин, чье общество может возбудить лишь удивленье тем обстоятельством, что на свете нашелся хоть один мужчина, питавший к ней расположенье, силою своей достаточное для женитьбы. Дама сия не обладала ни красотою, ни талантами, ни образованьем, ни воспитанностью. Благородная наружность, великая умиротворенность, бездеятельный, однако добрый нрав и суетность натуры – больше нечем объяснить, отчего она стала избранницей здравого, разумного г-на Аллена. В одном отношеньи она замечательно годилась, чтобы ввести юную деву в общество, – как любая молодая дама, г-жа Аллен любила повсюду бывать и все видеть самолично. Она питала страсть к нарядам. Весьма безобидно сия дама наслаждалась собственной элегантностью; и вступленье нашей героини в жизнь неумолимо отсрочилось на три-четыре дня, в протяженьи коих были изучены популярнейшие уборы, а компаньонка обзавелась наимоднейшим платьем. Равно и Кэтрин свершила некие покупки, и едва сии дела были улажены, настал знаменательный вечер, кой привел ее в «Верхние залы»[9]. Волосы Кэтрин были подстрижены и уложены лучшим куафером, платье надето со всем тщаньем, и г-жа Аллен, а также служанка оной провозгласили, что Кэтрин выглядит именно так, как ей надлежит. Сии похвалы внушили Кэтрин надежду, что ей удастся, по меньшей мере, пройти сквозь толпу, не подвергнувшись критике. Что же до восхищенья, Кэтрин радовалась, если таковое имело место, однако не рассчитывала на него.

Г-жа Аллен так долго облачалась, что в бальную залу они явились поздно. Сезон был в разгаре, зала полна, и дамы втиснулись внутрь, как могли. Г-н Аллен же направился прямиком в карточный салон, оставив дам в одиночестве наслаждаться давкой. Более заботясь о неприкосновенности наряда, нежели об удобстве протеже, г-жа Аллен пробиралась сквозь собранье мужчин у двери с поспешностью, кою только дозволяли потребные предосторожности; Кэтрин, однако, держалась пообок и столь прочно оплела рукою локоть подруги, что их не могли разъединить потуги бурлящего собранья. Впрочем, к великому своему потрясенью, Кэтрин узрела, что ходьба по зале отнюдь не избавляет от толчеи; таковая, пожалуй, возрастала по мере их продвиженья, хотя Кэтрин полагала, будто, отойдя от двери подальше, они с легкостью отыщут кресла и смогут в превосходном уюте наблюдать танцы. Сии мечтанья, однако, оказались далеки от действительности, и хотя посредством неутомимого усердья подруги выбрались к противоположной стене, положенье их не переменилось: они не видели танцоров, но лишь длинные перья дам. Они продолжали идти в поисках лучшей доли; неустанные усилия и находчивость вывели их наконец в проход за самой высокой скамьею. Здесь толпа отчасти поредела, и посему юной г-же Морлэнд открылся обширный вид на собранье внизу и на все опасности ее недавнего похода сквозь оное. Зрелище было великолепное, и Кэтрин впервые за вечер почувствовала себя на балу; ей хотелось танцовать, однако в зале не обнаруживалось ни единого знакомца. Г-жа Аллен делала все, что в подобной ситуации возможно, то и дело весьма безмятежно повторяя:

– Жаль, дорогая моя, что вы не танцуете, – хорошо бы вам найти партнера.

Некоторое время юная подруга была ей за подобные желания признательна, однако повторялись они столь часто и оказались столь бездейственны, что Кэтрин в конце концов утомилась и больше г-жу Аллен не благодарила.