Планета Вода (сборник с иллюстрациями) - Акунин Борис - Страница 48

Оказаться с даймё наедине вряд ли будет возможно. Такие люди всегда кем-то окружены. Значит, придется погибнуть прямо на месте катакиути. Жаль. В идеале хорошо бы потом уединиться в красивом месте, написать прощальное стихотворение, насладиться чувством исполненного долга. Но делать нечего.

Маса стал потихоньку протискиваться вперед, прикидывая, толстая ли у даймё шея, переломится ли с одного удара.

Шея была крепкая.

Вдруг принц дернулся, словно ужаленный. Схватился за карман, но ничего оттуда не достал.

– Меня срочно вызывают, – сказал он. – Пойду выясню, в чем дело. А ты можешь не торопиться, Финч. Допей шампанское и приходи. Работа неприятная, но ее нужно сделать.

– Отчего же неприятная, – ухмыльнулся рыжий. Морда у него раскраснелась от радости, а может от вина. – С удовольствием ее исполню. – И зачем-то потрогал распухший, как от укуса осы, нос.

Судьба явно благоприятствовала Масе.

Даймё шел куда-то один, без охраны. Очень быстро, почти бежал. Маса – за ним, трусцой, тихонько, вдоль стеночки.

Повернули в отличную безлюдную галерею. Лучше места просто не придумаешь. Три секунды – и дело будет сделано. Но стало любопытно: куда это так поспешает без трех секунд покойник?

Любопытство сыграло с Масой дурную шутку. Впереди галерея была перекрыта сплошной стеной от пола до потолка, в стене поблескивали металлические ворота, а перед воротами стояли трое часовых. Они смотрели на приближающегося принца, улыбались. Он им кивнул. Самое неприятное, что у часовых на поясах висели кобуры. Первый раз Маса видел здесь вооруженных людей, и это его не порадовало. Ох, нужно было прикончить алмазного даймё по дороге…

Один синий нажал какую-то кнопку, створки раздвинулись и вновь сомкнулись уже за спиной у принца.

Философски вздохнув (это лучшее, что можно сделать, когда не придумал, как быть), Маса пошел вперед. Три охранника с кобурами на поясе – это ничего. Но сколько их там еще, внутри? И что там вообще находится, за воротами?

Заметили.

Все трое вынули оружие, серьезные револьверы «кольт» 45 калибра, и навели на мирно приближающегося сварщика. Непонятно, чем это он вызвал у них подозрение. Может быть, доставать револьверы им полагалось по инструкции.

– Тебя вызвали что-то починить, брат? – спросил тот, что нажимал кнопку. Наверное, старший.

Маса кивнул. Оставалось пятнадцать шагов.

– Но принц ничего не говорил.

Маса пожал плечами. Десять.

– Ты откуда? Из механического?

Кивнул. Пять.

С кого бы начать? Острее всего взгляд у левого. И палец он держит на взводе.

– Стой. Больше ни шагу. Подожди, пожалуйста. Я проверю.

Старший отошел к стене, на которой висел телефонный аппарат. Масе понравилось, что этот синий такой вежливый: «брат», «пожалуйста».

– Как тебя зовут? – обернулся начальник.

– Масахиро Сибата, – ответил Маса, коротко поклонился и тремя движениями перевел часовых из активного состояние в пассивное: сначала левого, потом правого, потом старшего.

Не убил и не покалечил, потому что люди вели себя учтиво, никакого зла от них не было. Просто отключил им сознание и для верности еще разок стукнул по лбу. Раньше чем через полчаса не очнутся.

Где тут у них кнопка?

Вот она.

Ворота раздвинулись. Маса удовлетворенно произнес уместное русское слово, которое ему нравилось своей звучностью: «Опаньки».

Небольшой двор. Охраны нет – это хорошо. Но целых три входа – это плохо. В какой же идти?

Однако, приглядевшись, японец заметил, что левая дверь закрыта неплотно. Очевидно, туда-то торопливый принц и вошел.

Внутри было очень чисто. Маса снял грубые сапоги электрического сварщика, чтобы не пачкать пол и двигаться бесшумно. Пословица гласит: «Хорошая смерть ходит тихо».

Дворец у морского владыки был хоть и чистый, но не сказать чтоб богатый. Ни тебе позолоты, ни хрустальных люстр. Главная красота – море над стеклянным потолком.

По соседству, недалеко, кто-то разговаривал.

Маса на цыпочках приблизился к двери и попробовал заглянуть в щелку, но она была маленькая и через нее виднелись только полки с книгами.

– … Но есть еще одно обстоятельство, благодаря которому ваше отношение ко мне переменится. Я не стал вам говорить про это, когда намеревался вас убить. Но раз принцессе угодно, чтобы вы жили, скажу. У меня есть известие, которое вас обрадует, – сказал мужчина.

– Это н-навряд ли, – мрачно ответил голос, который Маса узнал бы из тысяч и тысяч, даже и без характерного заикания.

– Ооо! – завопил японец. – Неужели?! – И не раздумывая ринулся в комнату.

Господин сидел, прикованный к стулу, очень сердитый, но живой, живой! Появлению вассала он почему-то не обрадовался, посмотрел с неудовольствием.

Ах да. Японец сдернул очки – и лицо господина озарилось таким светом, что у японца на глазах выступили слезы, мир вокруг блаженно затуманился.

Пискнул детский голос – тут была еще и какая-то девочка. Кажется, с желтыми волосами, в чем-то длинном, белом. Но ошалевший от счастья Маса смотрел только на господина.

У того глаза тоже сделались мокрыми. Один-единственный раз, тридцать с лишним лет назад, Маса видел господина плачущим. У мужчин запада считается, что плач – признак слабости, их отучают от этой благородной привычки с детства. Глупости! Плакать нельзя от стыдных вещей – боли или страха, а от возвышенных чувств можно и должно.

– Ки-о цукэ! – крикнул господин.

Поздно. Оглянуться Маса не успел. По его хребту пронеслась огненная молния, фейерверком взорвавшаяся в мозгу, вокруг всё померкло.

Когда Маса открыл глаза, оказалось, что он лежит на полу, а на грудь ему уселся алмазный даймё, и в руке у него занесенный кортик.

– Как тебе удалось сбежать? – зарычал даймё. – Из изолятора сбежать невозможно! Говори, кто тебя выпустил, иначе я разрежу тебе глотку!

Худенькая девочка с желтыми волосами схватила врага за плечо.

– Не надо, Наполеон! Не убивай его!

– Спасибо, девочка, – поблагодарил Маса. – Ты добрая. Но тебе нужно больше кушать, а то ты похожа на Кагуяхимэ.

Алмазному принцу он сказал:

– Нельзя убивать человека, который и так умирает от любопытства.

После чего нанес глупому врагу, который не удосужился связать Масе ноги, хороший удар коленом по точке мудо – той, что удобно расположена в средней части позвоночника. От этого происходит маленький временный паралич.

Снял с себя обмякшего даймё, золотой танто забрал себе. Пригодится.

Золотой танто

Поднялся, подбежал к господину.

Тот хлопал своими длинными ресницами, стряхивал с них слезинки.

– Маса, – повторял, – Маса… Господи, как было ужасно остаться на свете одному…

Наручники были сложные. Сразу и не сообразишь, как открываются.

Плакали все, кто находился в комнате: господин, Маса, припавшая к поверженному врагу девочка. У даймё из глаз тоже текли слезы – так всегда бывает после хорошего удара по точке мудо, – но лицо при этом оставалось неподвижным.

– Он умер? Вы убили его?! – повернула Кагуяхимэ мокрое лицо.

– Нет, но скоро убью, – пообещал Маса. – Если только у господина не будет других идей. Надеюсь, что не будет… Девочка, где тут можно раздобыть напильник?

– У меня в нагрудном кармане универсальный к-ключ, – сказал господин своим обычным голосом. – … Знаешь, все-таки победа лучше поражения.

– За время разлуки вы поглупели, господин, – вздохнул Маса. – Но ничего, теперь я с вами, и вы снова поумнеете.

– Я не дам его убить!

Тощая девочка подобрала танто, вцепилась в рукоять обеими ручонками и выставила клинок вперед, яростно глядя на Масу.

– Хорошо, пускай живет, – сказал господин, потирая запястья. – Тогда брызни на него водой и похлопай по щекам. Потому что очень скоро ему понадобятся быстрые ноги.