Властелин колец
Две твердыни - Толкин Джон Рональд Руэл - Страница 4

– Вперед! – сказал он, переводя взгляд на северо-запад и свою дальнюю дорогу.

Погоня стояла над каменным обрывом. Сорока саженями ниже тянулся широкий щербатый уступ, а за ним – скалистый отвес: Западная Ограда Ристании. Последний обрыв Приречного взгорья: дальше, сколько хватал глаз, раскинулась пышная степь.

– Гляньте! – вскричал Леголас, указывая на бледные небеса. – Снова орел – высоко-высоко! Летит вроде бы отсюда, возвращается к себе на север. Летит – ветер обгоняет! Гляньте, вон он!

– Нет, друг мой Леголас, – отозвался Арагорн, – незачем и глядеть. Не те у нас глаза. Выше высокого, должно быть, летит. Наверно, он – вестник, и хотел бы я знать, с какими вестями, не его ли я вчера и видел? А ты лучше вон куда погляди! Туда, на равнину! Уж не наша ли это погань там бежит? Вглядись-ка толком!

– Да, – согласился Леголас, – там-то все как на ладони. Бежит целое полчище – все пешим ходом. А наша ли это погань – не разобрать. Далековато до них, лиг двенадцать, не меньше. Если не больше: степь – она обманчива.

– Лиг до них, сколько ни есть, все наши, – проворчал Гимли. – Ладно, теперь хоть след искать не надо. Бежим вниз – любой тропой!

– Любая тропа длиннее оркской, – возразил Арагорн.

При дневном свете след нельзя было потерять. Орки, видно, неслись со всех ног, разбрасывая корки и обглодки мякинного хлеба, изодранные в клочья черные плащи, засаленные тряпицы, разбитые кованые сапоги. След вел на север, вдоль по гребню, и наконец подвел к глубокой стремнине, откуда низвергался злобный ручей. Тропка вилась по уступам, резко ныряла вниз и пропадала в густой траве.

Так они окунулись в живые зеленые волны, колыхавшиеся у самых отрогов Приречного взгорья. Ручей расструился в зарослях желтых и белых водяных лилий – и зазвенел где-то вдали, унося свои притихшие воды покатыми степными склонами к изумрудной пойме дальней Онтавы.

Зима отстала, осталась за хребтом, а здесь веял резвый, ласковый ветерок, разносил едва уловимое благоуханье весенних трав, наливающихся свежим соком. Леголас полной грудью вдохнул душистый воздух, точно утоляя долгую и мучительную жажду.

– Травы-то как пахнут! – сказал он. – Всякий сон мигом соскочит. А ну-ка, прибавим ходу!

– Да, здесь легконогим раздолье, – сказал Арагорн. – Не то что оркам в кованых сапогах. Теперь мы, пожалуй, немного наверстаем!

Они бежали друг за другом, точно гончие по горячему следу, и глаза их сверкали восторгом погони. Справа пролегала загаженная полоса, окаймленная истоптанной травой. Вдруг Арагорн что-то воскликнул и свернул с пути.

– Погодите! – крикнул он. – За мной пока не надо!

Он кинулся в сторону, завидев следы маленьких босых ног. Далеко они его не увели: кованые подошвы явились следом и по кривой выводили обратно, теряясь в общей грязной неразберихе. Арагорн прошел до обратного поворота, наклонился, выудил что-то из травы и поспешил назад.

– Ага, – сказал он, – дело ясное: хоббитские это следы. Должно быть, Пина; Мерри повыше будет. А вот на что поглядите!

И на ладони его заблистал под солнцем как будто кленовый лист, неожиданно прекрасный здесь, на безлесной равнине.

– Застежка эльфийского плаща! – наперебой воскликнули Леголас и Гимли.

– Листы Кветлориэна падают со звоном, – усмехнулся Арагорн. – И этот упал не просто так: обронен, чтобы найтись. То-то, я думаю, Пин и отбежал в сторону, рискнув жизнью.

– Живой, значит, – заметил Гимли. – И голова на плечах, и ноги на месте. Спасибо и на том: не зря, стало быть, бежим.

– Лишь бы он не очень поплатился за свою смелость, – сказал Леголас. – Скорее, скорее! А то я как подумаю, что наши веселые малыши в лапах у этой сволочи, так у меня сердце не на месте.

Солнце поднялось в зенит и медленно катилось по небосклону. Облака приплыли с моря, и ветер их рассеял. Незаметно приблизилась закатная пора. Сзади, с востока, наползали длинные цепкие тени. Погоня бежала ровно и быстро. Сутки прошли с тех пор, как они схоронили Боромира, а до орков было еще далеко. Невесть сколько: в степи не разберешь.

В густых сумерках Арагорн остановился. За день у них было две передышки, и двенадцать лиг отделяли их от того обрыва, где они встречали рассвет.

– Трудный у нас выбор, – сказал он. – Заночуем или поспешим дальше, пока хватит сил и упорства?

– Вряд ли орки сделают привал, а тогда мы от них и вовсе отстанем, – отозвался Леголас.

– Как это не сделают, им отдохнуть-то надо? – возразил Гимли.

– Где это слыхано, чтобы орки бежали степью средь бела дня? А эти бегут, – сказал Леголас. – Стало быть, и ночью не остановятся.

– Мы же в темноте, чего доброго, со следа собьемся, – заметил Гимли.

– С такого следа не собьешься, он и в темноте виден, и никуда не сворачивает, – посмотрел вдаль Леголас.

– Идти по следу напрямик немудрено и впотьмах, – подтвердил Арагорн. – Но почем знать, вдруг они все-таки свернут куда-нибудь, а мы пробежим мимо? Попадем впросак, и волей-неволей придется ждать рассвета.

– Тут еще вот что, – добавил Гимли. – Следы в сторону заметны только днем. А может, хоть один из хоббитов да сбежит или кого-нибудь из них потащат на восток, к Великой Реке – ну, в Мордор; как бы нам не проворонить такое дело.

– Тоже верно, – согласился Арагорн. – Правда, если я там, на месте распри, не ошибся в догадках, то одолели орки с белой дланью на щите, и теперь вся свора бежит к Изенгарду. А я, видимо, не ошибся.

– Пес их, орков, знает, – сказал Гимли. – Ну а если Пин или Мерри все-таки сбежит? В темноте мы бы давешнюю застежку не нашли.

– Вдвойне теперь будут орки настороже, а пленники устали вдвое пуще прежнего, – заметил Леголас. – Вряд ли кому из хоббитов удастся снова сбежать, разве что с нашей помощью. Догоним – как-нибудь выручим, и догонять надо не мешкая.

– Однако даже я, бывалый странник и не самый слабосильный гном, не добегу до Изенгарда без передышки, – сказал Гимли. – У меня тоже сердце не на месте, и я первый призывал не мешкать; но теперь хорошо бы отдохнуть, а потом прибавить ходу. И уж если отдыхать, то в глухие ночные часы.

– Я же сказал, что у нас трудный выбор, – повторил Арагорн. – Так на чем порешим?

– Ты наш вожатый, – сказал Гимли, – и к тому же опытный ловчий. Тебе и решать.

– Я бы не стал задерживаться, – вздохнул Леголас, – но и перечить не стану. Как скажешь, так и будет.

– Не в добрый час выпало мне принимать решение, – горько молвил Арагорн. – С тех пор как миновали мы Каменных Гигантов, я делаю промах за промахом.

Он помолчал, вглядываясь в ночную темень, охватывающую северо-запад.

– Пожалуй, заночуем, – наконец проговорил он. – Тьма будет непроглядная: беда, коли и вправду потеряем след или не заметим чего-нибудь важного. Если б хоть луна светила – но она же едва народилась, тусклая и заходит рано.

– Какая луна – небо-то сплошь затянуто, – проворчал Гимли. – Нам бы волшебный светильник, каким Владычица одарила Фродо!

– Ей было ведомо, кому светильник нужнее, – возразил Арагорн. – Фродо взял на себя самое тяжкое бремя. А мы – что наша погоня по нынешним грозным временам! И бежим-то мы, может статься, без толку, и выбор мой ничего не изменит. Но будь что будет – выбор сделан. Ладно, утро вечера мудренее!

Растянувшись на траве, Арагорн уснул мертвым сном – двое суток, от самого Тол-Брандира, ему глаз не привелось сомкнуть; да и там не спалось. Пробудился он в предрассветную пору – и мигом вскочил на ноги. Гимли спал как сурок, а Леголас стоял, впиваясь глазами в северный сумрак, стоял задумчиво и неподвижно, точно стройное деревце безветренной ночью.

– Они от нас за тридевять лиг, – хмуро сказал он, обернувшись к Арагорну. – Чует мое сердце, что уж они-то прыти не сбавили. Теперь только орлу их под силу догнать.

– Мы тоже попробуем, – сказал Арагорн и, наклонившись, пошевелил гнома. – Вставай! Пора в погоню! А то и гнаться не за кем будет!