Стратегия. Колония - Денисов Вадим Владимирович - Страница 79

— Уважаемый господин Тео, — наконец спросил он. — А если мы все-таки захотим сохранить полную независимость?

— Исключено, Франц. Как вы себе это представляете? К примеру: вот вы стоите на стратегической дороге. И, допустим, с запада по ней идут некие опасные люди. В вашей воле пропустить их в нашу сторону тихо, как-то с ними договорившись. Мы, конечно, справимся, но сразу встанет вопрос: зачем вы тут нужны, такие примиримые? Не лучше ли поселить здесь своих, тех, кто будет стоять за общину? А если вы не захотите покориться пришельцам, то как справитесь сами? С колумбийцами, вижу, не смогли.

— Не смогли, — ответствовал Франц, в который раз опуская глаза на мою кобуру с «маузером». — Нам можно подумать?

— Можно, — щедро пообещал я. — Целый день думайте. Я приму вас в анклав, если вы созреете. Либо примете жесткий протекторат. И учтите, по весне, вполне возможно, из Евразии сюда придут корабли других стран. Хотите быть под Манилой? Или под испанцами? В случае с Манилой я вам сразу не позавидую, а относительно испанцев… кто знает, какова будет вторая конкиста. Нас же вы уже видите, можете приехать в гости любым составом. И вспомните, что я вам говорил: немцы с нами. А мы с ними.

— Как и некоторые швейцарцы, — с улыбкой добавила Ленни.

Zicke такая встреча — как к родному прикоснуться. Оказывается, у них с Лихтенштейном даже государственной границы нет: проезжай свободно, как из Москвы в Подмосковье, свои люди. Но разница в характерах соседей есть.

На правой по ходу движения к Амазонке стороне дороги стоял большой деревянный дом бывшей локалки с самодельной открытой верандой под навесом и вывеской на фронтоне: «Вадуц». Это уже о чем-то говорит: маленькие, но очень гордые. Справа от дома располагалась хорошая баня, рядом сарай, а слева еще какая-то хозяйственная постройка. Над трубой дома затейливо клубился синий дымок — лихты просушивают комнаты после дождей, от грибка уберегаются; мы тоже периодически топим. Вытянутая поляна была окружена горизонтальным штакетником, возле ворот стояла телега, такие делают в Кайенне. Вдоль штакетника был высажен колючий кустарник, на окнах прочные тяжелые ставни.

Собачка по двору бегает, очень маленькая, но очень злая. Есть огородик, стоит коптильня, правда, дурацкая, неправильная. На просторной летней кухне в глубине двора слышны женские голоса — убирают после недолгого чаепития.

В полукилометре дальше по дороге под трассой протекает довольно крупный ручей, даже речка. Пока мы с Францем беседовали, Костя с Мишкой съездили, посмотрели. По их словам, по речке вполне можно пройти на лодке к Амазонке, особенно если на транце будет стоять навесной водомет и если ниже по течению нет лесных завалов. Но и это не проблема: бензопила на что? Скорее всего, это Рона, которая позже распадается на два рукава.

— Мы обязательно приедем, — наконец решился староста. — Однако дорога долга и опасна, а ведь у нас…

— Ничего, мы передадим в Форт-Росс по рации. — Ленни быстро успокоила старосту. — Вас встретят на дороге, подвезут, если сейчас договоримся о времени…

Я блефовал. Конечно же, никаких манильцев или испанцев мы сюда не пустим. Да они и сами не сунутся после первой же разведки. Материк велик, места на нем всем хватит. Воевать же с закрепившимися русскими… Ну, очень сомнительно, мифология. Но Францу все это знать совершенно не обязательно.

Ленни в перерыве первых переговоров успела мне кое-что сообщить:

— Лихтенштейн — очень неторопливое и обстоятельное княжество, чувак. Никакой суеты и спешки, никто никуда не торопится, но везде успевают. Про банки княжества и говорить не стоит, в деловых кругах всего мира они известны не меньше швейцарских, — признала сильфида. — Отдельно о спокойствии: Лихтенштейн — само ее воплощение. Там в любом месте можно спокойно гулять ночью в одиночку, никаких грабежей, насилия, бомжей и банд одичавших беспризорных подростков, стай бездомных собак, попрошаек. Вообще нет понятия «опасный, или неблагополучный, район».

— Ну, это есть в любой нормальной сибирской деревне, — отсутствующе бросил я, внимательно фиксируя все, что видел в тот момент во дворе.

— А это и есть деревня, Тео! Тут все свои. Что особенно приятно, а по сегодняшним меркам уникально для Европы, там нет никаких цыган и негритянско-арабских эмигрантов. Собственно, нелегальных эмигрантов не видно в принципе — просто нет условий для этого: затеряться невозможно, все на виду. Как же это прекрасно… Знаешь, в Швейцарии последних лет все это уже появилось. Да и легальной миграции почти нет, очень жестко регулируются эти вопросы, есть только некоторое количество граждан, приезжающих на работу из Австрии, но эмигрантами они не становятся. Поэтому нет и этнической преступности. Полицейских всего три десятка человек, а еще пару десятков «берут в аренду» у нас, большего не требуется.

— Еще что-то? — поторопил я тогда подругу: староста уже подходил.

— Скажу только о тех, с кем общалась. Очень многие деловые вопросы решаются с помощью связей. Но дело не в коррупции, не подумай, а в очень небольшой численности населения. Быть знакомым министра просто — вместе учились в школе, сколько их там… Родители дружили и тому подобное. Есть неприятие «понаехавших»… Я правильно применяю термин, ведь так принято говорить в России? — Дождавшись моего растерянного кивка, Zicke продолжила: — Очень большой процент служащих приезжает с другой стороны долины — из Швейцарии, в Лихтенштейне нет специалистов нужных специальностей. Однако на шутки относительно еще одного кантона обижаются. Что еще… К князю отношение уважительное. «Мой дом — моя крепость». Везде крепкие двери, металлические жалюзи на окнах. Мои попытки выяснить, чего они боятся, провалились: говорят, так принято.

— Кристальные пацаны, — усмехнулся Гоблин. — Куда им против колумбийцев. Они вообще воевали когда-то?

— Не знаю, — честно ответила Ленни. — Думаю, немецкая кровь когда надо скажется.

— Ну-ну, — скептически бросил сталкер.

Одинокой двустволкой высокого разбора, цену которой страшно представить, много не навоюешь. Да и не надо было, не все так просто. Раздражители, подпрессовывая пятнашек, гнобить их не собирались. Даже ослика лихтам подогнали. А у румын их аж три штуки… Один теперь, правда, у нас стоит, в наспех сколоченном стойле, на попечении чрезвычайно довольной Хельги. Так что обманываться не стоит, наша война с колумбийцами была не совсем освободительной, скорее, конкурентной. Искать на Платформе дураков — глупая затея: люди создают свои системы, порой уникальные и весьма живучие.

Вот стоим теперь, разговариваем. Чай уже попили.

— Извините, господин Тео, вы сказали, два мотоцикла? — тихо уточнил в паузе Томас Хубер, молодой парень-ботан в легкой блестящей курточке, державший в руке записную книжку.

Первый раз такое вижу в этом мире — стенографирует, сукин сын!

— Два. Оружие, а также рацию… Маневренная группа, медицина. А револьвер «Наган» мы вам уже отдали, в знак добрых намерений, вне зависимости от ваших решений, — подтвердил я обещания и слегка похулиганил: — Может, я сам посмотрю на ваши записи, молодой человек? А то упустите что-нибудь важное.

Томас поперхнулся, опустил книжку, возмущенно уставившись на старшего. Тот и бровью не повел.

— Но это только в случае полного присоединения, господа. Приняв протекторат, вы получите совсем другие условия. Но тоже неплохие. В общем-то вас никто в Россию не тянет, мы, чувствую, скоро вообще прием закроем. И введем гринкарты в лотерею, да…

— Мы поедем завтра, уважаемый Тео. Надо посмотреть своими глазами.

— И это правильно.

Пока мы завершали официальные переговоры, Костя с Сомовым как бы дружески пытали мужскую часть пятнашек насчет деталей предстоящего пути.

Местные парни несколько раз совались на Хребтовую, как Гоблин обозвал дорогу, идущую вдоль плато, но весьма недалеко и ненадолго. Охота перспективней здесь, а искать неприятностей себе на задницу, да еще и фактически без оружия, вдвойне глупо.