Стратегия. Колония - Денисов Вадим Владимирович - Страница 54

Кроме того, мы в разведке. Причем в сталкерской разведке. Поэтому контакты и опросы, как в любой разведке, не только желательны, сейчас они обязательны, иначе картинки не проявишь. Об особенностях такого опроса знаменито сказал многоопытный Костя, по памяти выдав из руководства для разведчиков издания одна тысяча девятьсот сорок третьего года:

— При опросе целесообразно использовать социально близкие Красной армии элементы: рабочих, колхозное крестьянство, трудовую интеллигенцию. Лица, принадлежавшие к местной власти, назначенной в данном населенном пункте противником, подлежат обязательному допросу, так как они имели тесную связь с командованием частей противника и могут дать наиболее ценные сведения. Необходимо учитывать враждебное отношение их к советской власти и к Красной армии и возможность дачи ложных показаний.

Точнее не скажешь, да.

Стратегия у меня тоже проста. При встрече с сильными анклавами и структурами будем стараться договариваться без контры и драк. А вот точка зрения разрозненных пятнашек, слабых поликластеров и мелких банд, если такие тут есть, на особенности прав владения приамазонскими землями меня не интересует — выбор у них невелик: вливание, протекторат либо изгнание. Никаких абстрактных равноправий — лояльность или драпанье за горизонт, такая стратегия отлично отработана в Шанхае на огромном участке Ганга, да и Сотников таким ходом шел с первого дня. Враг или недруг у нас под боком не останется. И, естественно, я искренне считаю, что пусть это сделаем мы, чем на следующий год Манила или Китай.

По людям: Колонию прежде всего интересуют соотечественники и «смежники» из стран бывшего СССР, их постепенно надо собирать, перетаскивать к себе. Интересны редкие специалисты, в перспективе способные работать здесь или в метрополии. И никакого массового рекрутинга в колонисты кого попало: еще и очередь из желающих создадим. Слишком масштабно и самонадеянно? Да ни черта! Опыт Пакистанки, Березового и племен по Гангу тому подтверждением: желающих стать гражданами России в этом мире хватает, дураки на Платформе долго не живут — выгоды очевидны, если за тобой нет крепкой Новой Родины, а ты понимаешь потенциал Русского Союза.

Сотников знал, что делал, развивая анклав так, чтобы он стал главным магнитом на планете, как некогда США. А по стрельбе и метанию гранат… вот лучше бы без крови, честное слово.

Пш-шш…

— Сливаются рукава, река по курсу! — металлически прошелестел голос Кастета из рации у меня на груди.

— Цели, Костя?

— Чисто пока. Берега без засветок.

— Сразу за слиянием тормозим: осмотримся.

Итак, единое русло Амазонки разваливается на рукава за двадцать два километра до своего впадения в залив. На широкий простор реки мы выскочили первыми.

— Ленни, стоп, смотрим, фотографируем.

Катер опустился на воду, двигатель заглох. Справа на малом ходу подходил «Зодиак».

Здесь ширина русла не меньше восьми сотен метров. При глубине под килем в семь метров — вполне полноводная река. Правый по течению берег чуть выше, но и на нашей стороне появилась малахитовая лесная терраса, режущая глаз насыщенными красками, — вот такая тут зима… Несколько раз я успел заметить маленьких обезьян, пританцовывающих на ветвях.

Течение ровное, спокойное, на Волге и Ганге сильней. Никакие океанские шторма сюда не достают, нагонная волна не доходит. Рыбы по эхолоту немного — может, место неудачное, может, по расписанию живут. Вода на стремнине умеренной мутности, чуть зеленоватая. Вокруг — ничего похожего на непроходимые душно-влажные джунгли: плотный южный лес по обеим сторонам, не более того. Пальм пока не видать, а всю остальную экзотику нужно разглядывать вблизи. Очень много птиц самых разных видов и размеров. Особо греет — вампиры не летают, значит, болотин поблизости нет, да и пернатые не дремлют. Нет и никаких признаков жилья.

— Дальше идем на двадцати, ближе к западному берегу. — Я подумал и добавил по рации: — Нахлобучивай броники, братва…

Довернув вправо, Zicke встала на курс метрах в восьмидесяти от береговой полосы. Двигатели урчали тихо: самый шпионаж. Костя шел позади, чуть ближе к середине реки, имеющей мирный, домашний вид. Иногда мне кажется, что там, впереди, за очередным островком стоят красные и белые бакены, указывающие судовой ход, а на берегах белеют деревянные трапеции створных знаков.

Сильфида словно прочитала мои мысли.

— В принципе везде одинаково, — заметила она. — Что на Рейне, что на Ганге, что на Волге — пусто на берегах. Нас, людей, еще так мало… Словно чайную ложку соли растворили в олимпийском бассейне.

— Мне пересол давно надоел, — вырвалось у меня. — Не страдаю.

— Зато я страдаю, спина что-то устала, — объявила подруга, толкнув меня в плечо. — Смени за рулем. И поцеловать не забудь, дорогой, а то за становлением в Большого Босса ты начинаешь все реже правильным взглядом смотреть на мою задницу!

Не дожидаясь реакции, она привстала и повернулась, пробираясь на корму.

— Ну вот, — довольно оглядев вышеозначенную прелесть, заключил я. — О главном мы договорились, теперь можно и местечко на берегу присматривать.

— Дурак, у тебя вечно одно на уме!

У меня с ней все как обычно.

Вскоре Амазонка заложила пологий поворот по большой дуге влево по ходу движения группы, появились песчаные косы и старицы. В целом характер берегов не менялся, с обеих сторон над руслом южной реки поднимались несколько отстоящие невысокие гряды холмов, густо поросшие лесом с господством широколиственных, по крайней мере на западном берегу. Местами полка прерывалась склонами с невысокими кустами, спускающимися к воде под углом 10–15 градусов. Пару раз встретились обрывы-сэндвичи с выходами горизонтально залегающих песчано-глинистых сланцев, потому и вершины холмов плоские.

Так мы прошли по безлюдной реке еще километров двадцать пять. Один раз увидели признаки посещения этих мест: на правом берегу реки, на песчано-галечной косе, после небольшого узкого переката. Тут уже кто-то останавливался — прямо на открытом месте были видны следы костра, а рядом лежала недожженная охапка собранного плавника.

Пш-шш…

— «Тунгус», внимание, приток впереди справа.

Я оглянулся — Лунев, держась за поручень пульта управления, стоял с биноклем в руках, глядя то на мониторы «Фары» и эхолота, то в оптику. А Данька-то на корме, за румпелем сидит: освоился парень, вовремя перехватывает! За штурвал не становится, с кормы работает, чтобы Косте не мешать и кучи не создавать.

— Принял, подходим.

Место приметное. На косе выше по течению притока, ближе к реке росли невысокие кусты местного тальника, остальная же песчаная полоса была свободна, продуваема ветерком. Над косой в глубь берега поднималась надпойменная терраса, густо покрытая травой и какими-то густыми колючками. За короткой полосой леса склон невысокого пологого холма перед песчаным пляжем круто опускался в воду, под ним лежало несколько упавших деревьев, вытянувших кроны к реке. Смотрелось очень красиво.

Вот и речка. Я взял чуть левее, чтобы не налететь на намытый течением язык выноса.

Пш-шш…

— «Тунгус», вижу сетку!

— Ленни, за штурвал! — бросил я назад и ответил Косте: — Малый ход! К бою.

— Принял к бою, обхожу.

«Зодиак» прибавил обороты, рыскнул еще дальше к стремнине и быстро обогнал Малыша. Сталкер сидел у левого борта, вывесив на баллон пулемет, — там на кевларовом чехле с двух сторон имеются специальные площадки. Приток в заливе невелик, метров двадцать ширины, и все русло тихой низинной речки было надежно перегорожено дешевой китайской сетью: их сразу узнаешь по характерным поплавкам.

Почти подошли. Встав с кресла, я ногой отодвинул к борту рюкзак и начал отстегивать алюминиевые весла.

— Ленчик, глушись, сапог наверх. Сбоку подходим, на веслах.

— Полтора по эхолоту.

В том месте, где мы остановились для осмотра чужой снасти, с двух сторон полого спускавшегося к воде луга росли большие оранжевые цветы, похожие на лилии. Комарик-то есть… Над рекой повисла тишина, двигатель второй лодки работал еле слышно, удерживая ее на месте. А тут вода медленно закручивается, снос маленький, легко корректируется.