Злое счастье - Астахова Людмила Викторовна - Страница 105

Королевский Совет назначили на утро последнего дня Акстимма. Униэн очень любили символы. Последний день сезона Забвения должен стать последним днем без Верховного Короля, чтобы в первый день сезона Возрождения весь народ обрел новую надежду. Высокие Лорды сделают кому-то предложение, от которого сложно отказаться, а этот некто либо примет венец, либо отвергнет. А уж потом будут долгие торги за каждую привилегию, бесконечные заседания и взаимные обвинения. Но сначала состоится красивая и величественная церемония, перед чьей древностью тушуются даже ритуалы дэй’ном. Главы Домов соберутся вместе в одном зале, одетые в боевые доспехи, те самые, в которых они познали ярость кровавой сечи. Соберутся, чтобы поклясться на стали своих мечей в единодушном желании избрать Верховного Короля. Новый лорд Гваихмэй поднесет избраннику платиновый венец на полотнище королевских цветов, а от того потребуется только лишь взять его в руки. В знак согласия. Или накрыть тканью – отказываясь от чести. Коронация будет гораздо позже, в следующем году.

Дабы Мэй не тратил лишнее время на сборы, Хелит накануне аккуратно разложила одежду и жестоко сожалела, что не увидит его на самой церемонии. Женщин туда не пускали. Считалось, сам ритуал подобен решающей битве, а на войне дамам не место. С последним утверждением Хелит соглашалась полностью и целиком.

Доспехи чуть ли не до блеска вычистил Хельх. Он же должен был облачить своего господина и сопроводить в цитадель.

– Не будем терять времени даром, – заявил решительно Мэй и, вместо того чтобы слушать наставления взволнованного Сэнхана, утащил любимую в спальню. – Разве я не заслужил несколько ласковых и вдохновляющих слов? – лукаво усмехнулся он.

– И не только слов, – согласилась она.

А потом они лежали счастливые и вдохновленные. Кто бы сомневался, верно?

– Ты так и не скажешь мне про суть третьего условия Читающей? – спросил неожиданно Рыжий.

Хелит отрицательно покачала головой: мол, даже не проси, не скажу.

– Значит, оно зависит от меня, – догадался Мэй. – И ты решила довериться моему выбору. Хм… это разумно.

– Ты ведь не веришь, что Читающая сможет… вернуть меня обратно?

– Не верю, – согласился он и добавил, тяжело сглотнув: – Но мне все равно страшно. Очень страшно.

– И мне, – тихо отозвалась Хелит, крепче прижимаясь к его груди.

Умом Мэй понимал: она делает это ради детей. Наверное, ради своих он бы добрался даже до Престола Того, Чье Имя Непостижимо. Что может быть ценнее и важнее для униэн, чем родной по крови ребенок? Но терять Хелит… Рыжий и в самом деле не верил, будто Читающей-по-Нитям под силу перемещение из одного мира в другой. Когда-то он был волшебником, сам творил чудесные колдовские вещи и точно знал, где предел сил. Но Хелит верила если не в свое возвращение, то в чудо. Она желала одного: помочь своим детям.

Но коль придется снова пожертвовать всем, он сделает это. Даже если потом незачем будет жить дальше. Без Хелит.

«Жизнь так несправедлива, так жестока, а боль и страдания не делают нас лучше, – думала леди Гвварин, втайне любуясь дремлющим Мэем. – Он заслужил быть королем, он – самое лучшее, что могло со мной случиться в обеих жизнях».

Князь задышал ровнее, веки его окончательно смежились, мышцы лица расслабились, и сквозь жесткий каркас непреклонной воли и самоконтроля проступил истинный облик. Лицо преданного друга, заботливого сына и отца, любящего супруга – того, кем Рыжий был на самом деле всегда. Лицо настоящего Мэя.

«Пожалуйста! – всхлипнула Хелит. Она сама не знала, кого просила и к кому обращалась, заливая слезами подушку и ночную сорочку Мэя. – Пусть ему будет хорошо. Пусть он будет счастлив! Пожалуйста!»

Спал крепким сном господин Приграничья, вверив себя высшей воле, ибо не во власти смертных спорить с судьбой на равных. Каждому по силам ноша его.

Но если плачет о тебе в ночи любящее безутешное сердце, то может случиться всякое.

Может?

Глава 22

Одно на двоих

Утром последнего дня Акстимма Мэйтианн’илли пробудился задолго до рассвета, немного полежал с закрытыми глазами, наслаждаясь сладким теплом, идущим от Хелит. А потом осторожно, чтоб случайно ее не разбудить, выбрался из-под одеяла и ускользнул в густой синий сумрак. Слуги уже растопили баню, приготовили полотенца, простыни, мыло и чистое исподнее для всех Джэрэт’лигов, чтобы те совершили положенное обычаем омовение. Насколько помнил Мэй, в юности такие семейные помывки превращались сначала в шуточное побоище, а потом в грандиозную попойку. Заводилой всегда был Морген, а нагоняи от отца доставались исключительно Рыжему, как самому старшему и обязанному вести себя достойно даже в бане. Право слово, ему так не хватало все эти годы пошлых побасенок Тайго, пламенеющих ушей Сэнхана и даже снисходительных ухмылок Идора, каждая из которых призвана доказывать его моральное превосходство. Пусть себе! Был бы жив-здоров. Брат, кровь родная, отблеск отцовского неугасимого огня.

Аллфин, разумеется, крутился рядом, подавая поочередно то мыло, то мочалку. Мэй не возражал. По просьбе Сэнхана он делал вид, что страшно гневается на племянника за дерзкий побег из Галан Мая. Даже отчитал в духе Финигаса: свистящим шепотом и в крайне жестких выражениях. Где-то в душе Мэй завидовал рыжему мальчишке. Сам бы он в таком же возрасте не рискнул пойти против отца.

– А когда станет известно, кого выбрали Верховным Королем?

– Завтра на рассвете. Над цитаделью поднимут королевский штандарт, а герольды разнесут весть по всей стране, – терпеливо пояснил Мэй, продолжая тщательно оттирать ногти от въевшейся грязи.

– Я надеюсь, им будете вы, дядя, – заявил мальчишка.

Рыжий лишь хмыкнул в ответ. Понятное дело, парень хочет польстить своему кумиру. Надо один раз увидеть, каким завистливым взглядом он впивается в уродливые шрамы на груди дяди, чтобы простить неловкие слова. Навоображал себе небось про всякую героическую чушь. А если бы не Сэнхан со своим метким луком, то, верно, распотрошил бы старшего и шибко умного братца дикий зверь.

Впрочем, осмелься Аллфин расспросить дядюшку поподробнее о пожеланиях относительно собственного будущего, тот бы не знал что и ответить. Накануне только самый ленивый из униэнских нобилей не заслал кого-то из слуг разведать о настрое Рыжего Мэя. Кто понаглее, отписался о своих личных предпочтениях, иногда в самых простых выражениях выражая желание или нежелание видеть на престоле одного из Джэрэт’лигов. Мэю осталось лишь подивиться количеству сторонников, а также недоброжелателей. Оказалось, что его персона, как и прежде, вызывает в народе униэнском самые противоречивые чувства.

После бани Мэй словно заново родился, мрачность его сама собой развеялась, и он без особых возражений и недовольства позволил Хельху заняться облачением.

Когда дело дошло до тонкой кольчуги, в покои заявился Тайго.

– К тебе можно? – спросил он.

– Ты уже вошел, – махнул рукой Рыжий. – Помоги с курткой.

Тайгерн окинул критическим взором одежду брата и поморщился:

– Не мог выбрать что-нибудь поновее? У тебя есть отличный нагрудник с инкрустацией.

– Обойдутся, – фыркнул Мэй. – Главное, чтобы мне было удобно. Застегни наручи.

Их состояние тоже оставляло желать лучшего, настолько потертыми они были, но критиковать выбор брата Тайго не решился. Как и новомодные ангайские штаны, именуемые д’шинсы, в которые Мэй облачил свой зад. Лишь полюбопытствовал:

– Хочешь все-таки нахамить Высоким Лордам?

– Не твое дело! – огрызнулся Рыжий, делая вид, что более всего поглощен прической.

Хельх как раз тщательно вплетал в ритуальные косички черные и белые шнурки – три на лбу и по одной на висках. Толстая коса – традиционная прическа униэн – делала Мэя еще больше похожим на Финигаса. А когда оруженосец набросил ему на плечи великолепный плащ из темно-зеленого бархата, подбитый рысьим мехом, то Тайгерну стало жутко. Именно так был одет их отец накануне дня своей смерти.