Никогда не знаешь, что ждать от женщины - Чейз Джеймс Хедли - Страница 8

– Доминик! – спокойно проронил Герман.

Я не двигался. Блеклые глаза Паркера были пусты и лишены человеческого выражения. Его холеный палец лежал на крючке. Он был готов нажать на него. Дуло револьвера было большим, как бруклинский тоннель, и это была паршивая минута.

– Доминик! – рявкнул Герман, ударяя своим огромным кулачищем по столу.

Рука с револьвером опустилась, и Паркер удивленно посмотрел на меня, словно не мог понять, что же произошло. От его пустого и потерянного взгляда у меня по спине пробежала дрожь. Этот парень свихнулся. Я видел такое же выражение кое у кого в тюремной больнице. Увидев раз, нельзя ошибиться – это лицо убийцы параноика.

– Не волнуйся, Доминик, – спокойно сказал Герман. Он не повернул головы и даже бровью не повел. Я начинал понимать, что за всем этим кроется. Паркер медленно встал, посмотрел на пистолет, словно недоумевая, как он мог оказаться в его руке, затем медленно вышел из комнаты. Я вытер носовым платком вспотевший лоб.

– Вам надо присматривать за этим парнем, – сердито буркнул я. – Не то его когда-нибудь вынесут на носилках.

– Можете обижаться только на себя, мистер Джексон, – холодно заметил Герман. – Если его не раздражать, это милейший человек. Кстати замечу, вы чрезвычайно въедливый тип. Хотите кофе?

Я усмехнулся.

– Предпочитаю виски. Он ведь запросто мог меня убить. Не рассказывайте сказок, а лучше отберите у него оружие, пока он не наломал дров.

С отсутствующим выражением на лице Герман налил изрядную порцию виски.

– Не принимайте этого всерьез, мистер Джексон. Он очень привязан к мисс Рукс. На вашем месте я не стал бы касаться этой темы.

– А что она думает на этот счет?

– Не понимаю, о чем вы?

Я сделал приличный глоток и поставил бокал на стол.

– Возможно, вы правы.

В девять вечера Паркер подал машину ко входу. Он был сдержан и холоден. Герман спустился вниз проводить нас.

– Желаю удачи, мистер Джексон. Паркер еще раз проинструктирует вас прямо на месте. Деньги я вручу вам после возвращения.

Я смотрел на темные окна в надежде увидеть ее силуэт и почти не обращал внимания на смысл его слов. Однако девушки нигде не было видно.

– Мы должны вернуться около двух часов ночи, – сказал Паркер, и по дрожанию его голоса я понял, насколько он напряжен. – Если мы не вернемся, ты знаешь, что делать.

– Вы вернетесь, – уверенно произнес Герман. Его нервы были в порядке. – Мистер Джексон никогда не ошибается.

Я надеялся, что удача будет со мной и на этот раз. Когда мы тронулись, я еще раз оглянулся, но, к своему огорчению, ее так и не увидел.

Глава 4

Мы сидели в машине возле четырехметрового забора, окружавшего дом Бретта. Вокруг было спокойно. Мы не видели ни забора, ни машины, ни даже друг друга, словно находились в абсолютно темном подвале.

– Все в порядке, – мягко вымолвил Паркер. – Вы знаете что делать. Когда возвратитесь, свистните мне. Я включу фонарик, чтобы вы легко обнаружили веревку.

Я вздохнул. Даже теперь я еще не принял окончательного решения. В случае неудачи я мог рассчитывать на длительное тюремное заключение. Редферн не упустил бы шанс упрятать меня всерьез и надолго. Он только и ждал промаха с моей стороны. Паркер включил миниатюрный фонарик. Неясно осветились контуры руки и головы.

– Вот шифр сейфа, – сказал он. – Его достаточно легко запомнить.

Я записал его на карточку. Полный оборот направо и еще пол-оборота назад, опять полный оборот направо и еще пол-оборота влево. После каждого движения необходимо делать паузу, чтобы успел сработать механизм.

– А монеты? – спросил я.

– Вы думаете только о деньгах, – проворчал он. Он был не прав, но это был неподходящий момент, чтобы снова вспоминать о Веде Рукс. – Вот держите, – он протянул мне две сотенные бумажки. – Остальное получите после дела.

Я свернул их и сунул в портсигар. Теперь самое время было врезать ему в челюсть, выбросить из машины и уехать, но я мучительно хотел увидеть еще раз Веду. Я еще помнил вкус ее губ.

– Когда вы откроете сейф, на второй полке вы увидите пудреницу. Вы не можете ошибиться, это небольшая золотая коробочка в полдюйма толщиной. Вы обязательно узнаете ее – сотни женщин пользуются точно такими же. Затем вы положите на место кинжал.

– Если бы эта девочка спала с цепью на ножке, можно было бы избежать многих неприятностей, – буркнул я. – Она тогда не смогла бы разгуливать во сне. Вам бы следовало подать ей эту мысль.

Паркер открыл дверцу и молча шагнул в темноту. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Теперь я смутно различал верхушку стены. Некоторое время мы прислушивались. Ни звука. Интересно, свободно ли бегает этот пес по территории. Мысль о его клыках заставила меня вздрогнуть.

– Готовы? – нетерпеливо спросил Па-ркер. – Надо успеть до восхода луны.

– Да, – сказал я, взмахнув налитой свинцом тростью. Хотел бы я сейчас держать в руках милый моему сердцу револьвер.

Паркер размотал веревку, и я взял в руки крюк. С третьей попытки он прочно зацепился за проволоку.

– Ну, пока, – попрощался я. – Слушайте меня внимательно. Я могу вернуться быстрее, чем вы думаете.

– Не сделайте глупость, Джексон, – предупредил Паркер. Я не мог видеть выражение его лица, но по шипению понял, что он говорит сквозь зубы. – Если вы не принесете пудреницу, то не получите ни цента.

– Я не мальчик. Где кинжал?

– Когда вы окажетесь на стене, я вам его передам. Только обращайтесь с ним осторожно: не стоит оставлять отпечатки ваших пальчиков на радость копам.

Мои ноги нащупали узлы на веревке, и я начал подъем. Забравшись наверх, я принялся перекусывать проволоку. Она была натянута как струна, и я опасался, как бы невзначай не поранить себе лицо.

– Готово, – шепнул я, садясь на стену и глядя в направлении дома. Казалось, он находится очень далеко.

– Держите чехол, – прошептал Паркер. – Осторожнее!

Я спустился немного вниз, и мои пальцы нащупали продолговатый предмет.

– Все, – сказал я, засовывая кинжал в карман плаща. – Боюсь, обратный путь будет не так просто найти.

– Не трусь, – перебил меня Паркер. – В нескольких ярдах от стены тропинка. Она выведет вас прямиком к черному ходу. Надо идти обратно тем же путем, и все будет отлично.

– Смотрю, вы здесь здорово все изучили, – это я говорил уже по ту сторону стены.

Я стоял в темноте, придерживаясь за стену и вслушиваясь в тишину. Не было слышно ничего, кроме стука моего сердца. Теперь уже поздно идти на попятную – надо действовать. Хотя я мог некоторое время простоять у стены, а затем сказать Паркеру, что не смог открыть сейф, или меня заметили сторожа, или еще что-нибудь подобное.

Если я достану пудреницу и затем попаду в лапы сторожей, от Редферна мне не спастись. Но меня влекло вперед неуемное любопытство. Я подозревал, что вся эта история – выдумка чистейшей воды. Такой парень, как Герман, не станет выбрасывать полтора гранда, чтобы помочь женщине. Он не из того сорта людей. Пудреница или другая вещь им нужна, это ясно. Другого объяснения и быть не могло. Если эта вещь ценна для него, то она может оказаться ценной и для меня. Мне до тошноты надоел Сан-Луи-бич, надоело все вокруг, надоело вечно сидеть без гроша в кармане. Если я правильно сумею воспользоваться своим умом, то кое-что наживу на этом деле. Можно отхватить кучу денег. Игра стоит свеч! Я решил пойти туда.

Все эти размышления заняли не больше пяти-восьми секунд, а еще секундой позже я был на тропинке и направлялся прямиком к дому. На мне были туфли на каучуковой подошве, и я производил шума не больше, чем полуночный призрак. Я шел пригнувшись, с фонариком в одной руке и налитой свинцом тростью в другой, готовый ко всяким неожиданностям. Через некоторое время я очутился в тени деревьев. В глубине, слева от меня, я различил темную громаду дома. Ни огонька кругом. Казалось, с неба лилась темнота.

Я медленно пересек лужайку, все время думая о собаке. Очень опасно двигаться в темноте, да и к тому же полицейская собака не лает. Она молча хватает вас за горло, и вы оказываетесь в обществе ангелов и чертей. Мои нервы были напряжены до предела. Когда я подошел к дому, рубашка на спине стала совсем мокрой. Тропинка вывела меня к ступеням террасы. Из плана я знал: чтобы достичь служебного входа, необходимо пройти вдоль террасы, мимо ряда французских окон, подняться на несколько ступенек, пройти вдоль второй террасы и повернуть за угол. Я стоял и взирал на ступени террасы до рези в глазах. Вначале я вообще ничего не мог различить, потом вырисовались широкие белые ступени и балюстрада террасы. Я продолжал вслушиваться и вглядываться в темноту, так как знал, едва я окажусь на открытом месте, предпринимать что-либо будет уже поздно.