Любящее сердце - Бэлоу Мэри - Страница 16

Напрасно Дженнифер оправдывалась, что и в саду, и на террасе прогуливались люди, что они с Торнхиллом не оставались ни минуты наедине. Тетя Агата лишь ответила, что ни то ни другое не предназначено для прогулок юной девицы с джентльменом, который не приходится ей ни женихом, ни братом, без присмотра старшей родственницы. Особенно если этот господин с весьма дурной репутацией.

Теперь Дженнифер и сама верила в то, что граф Торнхилл – распутник. Порядочный человек не стал бы украдкой срывать поцелуй с губ девушки, предназначенной в жены другому. А для нее непростительно было позволить ему сделать это, а потом не выразить ни возмущения, ни гнева. Она чувствовала себя ужасно виноватой.

Виконт Керзи танцевал с ней последний перед ужином танец и повел в обеденный зал, но при этом был подчеркнуто холоден. Ни во время танца, ни после он не произнес ни слова, и это было хуже всего. Дженнифер невольно вспомнила слова Саманты, назвавшей Лайонела холодным и бесчувственным. Наверное, было бы лучше, если бы он отвел ее в сторону и отругал как следует. Да, она чувствовала, что поступила по отношению к нему нечестно и была недостойна своего жениха после того, как посмела целоваться с другим.

А ведь Лайонел был единственным мужчиной, с которым ей бы по-настоящему хотелось целоваться. Она так ждала этого танца, так хотела поскорее приблизить время, когда они могли бы провести вместе хотя бы полчаса. А теперь все ее надежды обратились в прах. И случилось это по ее вине.

После ужина лорд Керзи подвел Дженнифер к леди Брилл и пригласил Саманту на танец. Проводив девушку на террасу, он оставался с ней там до конца бала. Скорее всего он хотел таким образом наказать свою невесту. Дженнифер понимала это, но тем не менее прием сработал. Лайонел заставил ее страдать, хотя партнершей Керзи была всего лишь ее кузина. Сама она танцевала с Генри Числи, улыбалась и болтала с ним, все время чувствуя, что Керзи не здесь.

Да, он выбрал достойное наказание. Если она заставила его испытать то же, что сейчас испытывала она, то наказание было вполне заслуженным.

Дженнифер приехала домой и тут же легла спать, измотанная донельзя. Но уснуть не могла. Она пыталась утешить себя мыслью, что через неделю в доме графа Рашфорда состоится бал, на котором объявят об их с Керзи помолвке. После все пойдет хорошо. Она будет проводить больше времени с Лайонелом, чтобы быть ближе к нему. А потом начнутся приготовления к свадьбе, все эти праздничные хлопоты и милая суета. Она вспоминала, каким он был сегодня на балу – таким красивым, что от одного взгляда на него сердце трепетало. И этот мужчина предназначен ей в мужья.

И все же нет-нет да и приходил ей на память другой, черноволосый, с гипнотизирующим взглядом темных глаз и тонкими аристократическими пальцами. А ее ощущения, когда он дотронулся до ее губ губами и они оказались чуть приоткрытыми, так, что она почувствовала влагу его рта? Голова ее вдруг стала удивительно легкой, но в груди возникла тяжесть и как-то странно заныло внизу живота.

Дженни помнила, как они разговаривали, с каким неподдельным интересом слушал ее граф. Она была с ним такой откровенной, какой никогда не была с Лайонелом. Случилось так, что этот мужчина, непрошеным ворвавшись в ее жизнь, узнал ее куда лучше, чем будущий муж. После разговора с графом она убедилась, что, несмотря на свое прошлое, теперь он стал другим – серьезным и надежным. А потом этот неожиданный поцелуй.

Она считала себя грешной и испорченной. В плену совершенно неуместных воспоминаний.

Утро вопреки поговорке оказалось не мудренее вечера. Уставшая, измученная, не отдохнувшая ни телом, ни душой, Дженнифер побрела к Саманте. Та сидела у окна, и глаза ее были красными и опухшими от слез.

– Ты что, плачешь? – испуганно воскликнула Дженнифер: она ни разу не видела, чтобы кузина плакала.

– Нет, – поспешно ответила Саманта, стараясь улыбнуться. – Я просто устала. Говорили, что сезон оставит нас без сил, и тогда нам казалось, что это замечательно, не так ли? А сейчас, когда все едва началось, оказалось, что эти развлечения просто выматывают, не так уж много давая взамен.

Дженнифер присела рядом с кузиной.

– Тебе понравилось на вчерашнем балу? – осторожно спросила она. – Кажется, недостатка в кавалерах у тебя не было. С некоторыми ты танцевала дважды.

«С Лайонелом, например», – добавила про себя она.

– Понравилось, – односложно ответила Саманта. – Пойдем завтракать, Дженни, а потом… Почему бы нам не пойти в парк немного проветриться?

Саманта была сама на себя не похожа. Куда пропали ее восторженность и откровенность? Дженнифер-то надеялась, что подруга с ее жизнелюбием развеет ее печаль. Но кузина совсем не желала болтать о своих кавалерах, о том, кто из них ей понравился больше других. Дженнифер стало еще более тошно, чем накануне ночью.

– Сэм, – сказала Дженнифер, решив не ходить вокруг да около, – ты же знаешь, что вчера я попала в историю. Ты осуждаешь меня заодно с тетей Агатой, отцом и лордом Керзи?

– Да, – прикусив губу, ответила Саманта. – Я думаю, ты ему нравишься, Дженни. Он ни разу не пригласил танцевать меня, а с тобой даже прогуливался на веранде. Он и в самом деле дьявол – ведь знает, что ты помолвлена. Лайонел был расстроен.

– Лайонел? – нахмурившись, переспросила Дженнифер.

Саманта покраснела.

– Лорд Керзи. Ты расстроила его, Дженни. Не стоило тебе так долго быть с лордом Торнхиллом.

– Итак, ты тоже решила меня отчитать? – тихо спросила Дженнифер.

– Послушай, ты ведь должна признать, что поступила нехорошо. У тебя есть мужчина, Дженни, и ты сама говорила, что любишь его и готова любить вечно. Кто знает, чем вы могли заниматься в уединении с Торнхиллом?

Саманта, остановившись, посмотрела на Дженни с осуждением. Но, не выдержав ответного взгляда сестры, в котором были и страх, и обида, и смятение, она, ни слова не говоря, повернулась к Дженни спиной и быстро сбежала по ступенькам вниз.

– Саманта, постой! – закричала ей вслед Дженнифер, но та даже не оглянулась.

Дженнифер стало совсем плохо, и она лучше бы прыгнула в яму со львами, чем заставила себя проглотить хоть кусочек. Какой там завтрак!

Вчера, на балу, все представлялось ей совсем в ином свете. Дженнифер не видела ничего дурного в том, что происходило. Да и произошло ли что-нибудь ужасное на самом деле? Зачем было открывать двери на веранду и освещать фонарями сад, если гостям не полагалось там гулять?

Проснувшееся ночью чувство вины не давало места раздражению против тех, кто осуждал ее. Потому что, хотя они этого и не знали, все действительно обернулось непростительной ошибкой. Они были правы, а она – нет. Она позволила мужчине, чужому человеку, поцеловать себя в саду.

Саманта упала ничком на кровать и зарыдала в подушку, судорожно сжимая ее. Хотя утром она достаточно потрудилась, чтобы скрыть следы ночных слез, сейчас все повторялось вновь. Ей так хочется выплакаться всласть.

Она чувствовала себя по уши виноватой в том, чему не могла найти определения.

У нее уже было немало поклонников и не меньше трех явных обожателей. Саманта перестала всхлипывать и принялась мысленно перечислять их, представляя каждого по очереди. Первым в списке шел Альберт Бойл. Но он казался ей весьма заурядным. Дальше был лорд Грэм, хотя и слишком юный, но достаточно напористый. Третий – мистер Максвелл, всегда умеющий ее развеселить; затем сэр Ричард и мистер Числи, оба весьма достойные джентльмены. Возможно, некоторые из них станут ее постоянными поклонниками. А кто-то из этих поклонников превратится в жениха с определенными и честными намерениями. Она может скоро узнать, что такое настоящее ухаживание, и Дженни не будет единственной, кто выйдет замуж в этом сезоне.

Не стоило вспоминать кузину. Саманте опять захотелось плакать.

Керзи действительно был очень расстроен и очень зол. Саманта почувствовала это, когда в конце ужина он пригласил ее еще на один танец, чему она вовсе не была рада. Ей вовсе не улыбалось провести целых полчаса в обществе человека с холодными глазами и поджатыми губами, тогда как вокруг столько любезных джентльменов, с которыми она могла бы танцевать, наслаждаясь их восхищением и комплиментами в свой адрес.