— Кому же как не сатане вы посвящаете ваших детей, ещё до того, как они увидят свет? Не совращаете ли вы людей на служение сатане? Сколько раз ты впадала в грех кровосмешения?

Девушка покраснела и не ответила.

— Ты не убивала людей? — переспросил инквизитор. — Не варила и не ела сваренных человеческих членов?… Не губила людей ядом и колдовскими заклинаниями? Не вызывала падежа животных? Не накликала бесплодия на женщин, не заставляла деревья раньше времени сбрасывать плоды?…

Последние вопросы прозвучали как монолог, так как девушка молчала. Однако это не остановило инквизитора, он задал ей обязательный для «чародеев» вопрос.

— Не имеешь ли ты телесных сношений с сатаной? Если не каждый день, то сколько раз ты спала с ним?

Главный доминиканский монах получил удовлетворение, увидев, как краска заливает бледно-розовые щёки Яндры, и предъявил ей новое «официальное обвинение».

— Какая-то женщина, жертва твоих чародейств, так опухла, что живот у неё почти закрыл лицо. Из её утробы слышатся разные звуки, похожие на петушиный крик, на куриное кудахтанье, на блеяние баранов, на рёв быков, на мычание коров, на лай собак, на хрюканье свиней, на ржание лошадей. Тот, кто донёс на тебя, сказал, что живот этой женщины похож на ходячий скотный двор.

Яндре было противно слушать все это, и она не защищалась. Представитель «воинствующей церкви» вызвал стражу и распорядился отвести девушку в камеру, а привести к нему её «жертву», околдованного ею студента, её «защитника» и «любовника».

Великий инквизитор знал, что девушка была любовницей кардинала ди Санта Кьяра, но, чтобы не впутывать в эту историю действительного любовника, одного из корифеев церкви, он делал вид, что ему ничего об этом неизвестно, и притворялся верящим, что чародейка свела с ума Коссу, что он её любовник.

Читатели должны знать, что инквизитор, будь он хотя бы простым монахом, не боялся никого, даже кардинала. Потому что «святая служба» не зависела ни от церковных, ни от политических владык, подчиняясь непосредственно святому престолу. И нельзя недооценивать страшной опасности, которой подвергался наш герой и девушка, как и всякий, кто попадал в руки инквизиции. Может быть, вышеизложенные обвинения, предъявленные им, в настоящее время кажутся смехотворными. Но в те времена такое обвинение святой инквизиции предвещало верную и ужасную смерть. Святая инквизиция была «мечом западной церкви». [4]

Наш герой, запертый теперь в подвале крепости при дворце подеста, внимательно глядел на свою бывшую подругу, которая принесла ему эти вести. Он должен был ещё многое сказать Име, прежде чем стража — «друзья церкви» — уведут её от него.

— Има, — тихо сказал он, нахмурив брови. — Передай «десяти дьяволам», пусть двое-трое из них, каждый отдельно, поедут в Неаполь, разыщут моего брата Гаспара и расскажут ему, что произошло. Пусть разыщут и кондотьера Альберинго Джуссиано и поговорят с ним тоже. А я надеюсь что-нибудь сделать здесь. Главное, чего я хочу — это спасти Яндру. Има, передай то, что я сказал тебе, Ринери, Джованни, Ованто, Берардо и Биордо — всем.

Как ни старалась бедная Има скрыть своё горе, когда «друзья церкви» пришли, чтобы увести её, было видно, как она страдает. Она знала, что нет никаких средств, которые могли бы спасти жизнь тем, кто «согрешил», нарушил законы церкви. Ни один правитель, никакая власть не могли им помочь. Сами они должны были погибнуть на кострах, а их жилища, будь то дворцы или крепости, разрушены до основания или сожжены, часто вместе с соседними домами.

Родственники и друзья казненных лишались всех прав. Их изолировали словно прокажённых. Они обязаны были носить «одежду бесчестия». [5] Всё их имущество переходило в собственность церкви. Церковь же была призвана охранять общество от дурных примеров, подаваемых недовольными родственниками казнённых.

Има знала, что обвиняемых не спасала от казни даже смерть. В таких случаях выкапывали и сжигали их трупы. Правда, постыдное «признание» могло сохранить им жизнь [6]

* * *

В февральское раннее утро 1385 года в Болонье стоял такой шум и крик, словно началось светопреставление.

Самое большое волнение царило в центре города, у дворца подеста.

Ну и суматоха! Ещё не рассвело, а площадь перед дворцом была запружена народом, в темноте, словно в дьявольском танце, метались человеческие тени, галопировали всадники, в многоголосом шуме вдруг выделялись какие-то победные возгласы. Крик, вой, грохот, треск, бряцание оружия, вопли! Город гудел.

В огромной толпе мелькали искажённые лица вооруженных людей, причем в качестве оружия использовались и стилеты, и сабли, и дубинки, и доски, и ножи всех видов, вплоть до кухонных.

На пути люди эти встретили немало препятствий, преодолели их и, ворвавшись в город, были беспощадны. Это импровизированное, пестро вооруженное «войско», возглавляемое группой людей с обветренными, почерневшими от загара лицами, рвалось в бой, как стая голодных, кровожадных волков.

Один из вожаков, красивый, смуглый молодой человек лет двадцати пяти, был самым неудержимым. Саблей он расчищал себе дорогу, быстро поднимаясь по лестнице. Он первым взбежал на второй этаж крепостной башни дворца и нанёс сильный удар саблей одному из «друзей церкви», который с группой своих подчинённых стоял у лестницы, преграждая ему вход.

— Где Яндра делла Скала? — крикнул молодой человек.

Уже целый месяц наш герой был на свободе (правда, ему приходилось скрываться в Болонье). Ему удалось убежать, не воспользовавшись даже маленьким напильником, который вместе со стилетом принесла ему в пироге Има. На следующий день после её прихода, когда один из «капитанов святой Марии» подошел к камере, Косса пригнулся у дверей, а когда тот заглянул в окошечко, отыскивая глазами арестованного, быстро вскинул руки, одной крепко обхватил шею «капитана», а другой заткнул ему рот. Сильно сдавив горло тюремщику, он подождал, пока тот потерял сознание, и отобрал у него ключи. Открыв дверь, Косса втащил тело в камеру, поспешно стал раздевать его, чтобы завладеть одеждой «капитана святой Марии», но не успел.

Послышались шаги, и чей-то голос окликнул «капитана».

Будущий папа решил, что колебания тут не к месту. Он выскочил из камеры, взмахнул стилетом и вонзил его прямо в сердце новому «счастливцу». Приволок и его в свою камеру. Потом разделся и вместо «формы», в которую его одели месяц назад, натянул на себя одежду «крестоносца».

Спрятав стилет и напильник в складках платья, он опустил капюшон низко на лоб, с деланным спокойствием поднялся по лестнице, вышел из башни, пересек двор, миновал большой зал дворца, тот самый зал, в котором через двадцать пять лет был созван конклав, провозгласивший его папой [9], вышел на площадь и вскоре затерялся на улицах Болоньи.

Он не остался в доме Имы, потому что здесь в первую очередь стала бы искать его святая инквизиция. Он только сообщил девушке о своём побеге. Не остановился он и ни у одного из своих приближённых. Он не ночевал в одном доме две ночи подряд. У одних он проводил утро, у других — вечер, у третьих — ночь. Он знал множество уединённых убежищ. И у него были тысячи сторонников среди студентов Болонского университета.

В один из дней он встретился с «адмиралом», своим братом Гаспаром Коссой. Они обнялись, и Гаспар, посмеиваясь, рассказал Балтазару, как он и его пираты (с ним было сто двадцать человек, остальные ожидали его на корабле в порту Виареджо) обманули стражу и проникли в город. По пути в город они нагнали стадо овец, коз и коров. Узнав у пастухов, кому те гонят скот, пираты сошли с лошадей, связали пастухов, бросили их связанными в какую-то хижину и, пряча лошадей среди стада, двинулись к городу. Под вечер, незадолго до закрытия городских ворот, они проникли в город, а скот отправили владельцу. Гаспара встретили представители студентов.

вернуться

Де Поте, крупный историк XIX столетия, в своей книге «История христианства» пишет:

«Католицизм должен был употребить власть, силу, пытки и террор, или он перестал бы существовать. Этим объясняется возникновение жестоких законов святого суда. Одна из статей гласила, что обвинение в ереси должно быть поддержано даже в том случае, если оно исходит из уст хотя бы одного доносчика».

В начале XIII столетия сначала в Италии и Франции, а потом в некоторых государствах Испании и Германии возникла святая инквизиция. Началось невиданное доселе преследование еретиков. Успех этих действий объяснялся тем, что преследование велось под знаменем борьбы с еретиками и чародеями — «сообщниками дьявола», согласно кодексу законов Ватикана, его программе, составленной «мудрейшими мыслителями церкви». Организация преследования принадлежала не местным церковным властям, не епископам каждого района или властям каждой страны. Центр управления преследованиями находился в Ватикане, и руководил им сам папа. Все операции по преследованию проводились преданным святому престолу орденом святого Доминика. Доминиканцы были доверенными лицами папы в разных странах и с большим рвением производили преследования средствами, обеспечивавшими господство святого престола над народами. «Нищие» монахи ордена святого Доминика были убежденными исполнителями воли святой инквизиции. Они бродили по деревням и городам, собирали милостыню, чтобы жить, но вместе с тем добывали сведения о людях, которые искали истину (это считалось колдовством), или тех, кто осмеливался жаловаться на различные злоупотребления папы и западной церкви, порицать роскошную и распутную жизнь служителей всевышнего. На основании этих сведений люди, требовавшие обновления церкви и возвращения её к простоте апостольских времен, предавались суду. Усердие доминиканских преследователей, судивших еретиков и чародеев, у которых они захватывали богатства, передававшееся «матери церкви», было неописуемо. Мстительность монахов была безгранична. Они сжигали дома и посевы «вероотступников» и «слуг дьявола», вздымая руки и вознося имя Христа, которого «предали вероотступники»…

Папа Гонорий III приказывал епископам помогать доминиканцам, которые, как он говорил, «с вдохновенным усердием проповедуют волю церкви». «Предоставляйте им, — приказывал он, — все средства для наказания вероотступников…»

И вот, следуя папским циркулярам, церковные и светские власти в разных странах оказывали всяческую поддержку этому монашескому ордену. А основатель ордена святой Доминик (заявлявший, что он стремится восстановить в церкви простоту апостольских времен) организовал из этих приверженцев церкви многочисленные группы доносчиков и сыщиков, которые были обязаны разыскивать и предавать суду святой инквизиции каждого подозреваемого, каждого, кто хоть что-нибудь говорил о разложении церкви, огнем и мечом бороться с её противниками.

Надо сказать, что светские правители, императоры и короли, считали для себя выгодным помогать церкви, своему союзнику в борьбе, стремились подавить «духовный мятеж» и нанести мощный удар по «новым, еретическим идеям». Все правители брали под свою защиту монахов-проповедников, которые в городах и деревнях разыскивали «бандитов-еретиков и чародеев», приказывали своим подданным выдавать, задерживать и бросать в тюрьмы всех подозрительных [25].

Отец Фома, 2 августа 1483 года принявший пост великого инквизитора, за восемнадцать лет пребывания на ртом посту только в одной стране отправил на тот свет десять тысяч человек, поджаривая их на кострах. Дни, когда людей сжигали за их антицерковные идеи, обставлялись как большие празднества. Государство и церковь делали все что могли для придания величия этому зрелищу в назидание всем. Тысячи людей стекались с разных сторон на центральную площадь, где на куче дров уже стояли осужденные еретики. Чтобы привлечь зрителей на эти «официальные торжества», сюда приглашались крупные должностные лица церкви (инквизиторы, епископы, помощники епископов), представители высших классов и часто сам король.

Служители церкви пользовались случаем и обращались к собравшейся многотысячной толпе с пламенными речами против еретиков и «служителей дьявола». Они использовали этот пример, «чтобы спасти зрителей и слушателей от неверия». Долгожданное «зрелище» — сожжение людей преподносилось в конце. И темная толпа веселилась, созерцая этот живой костер. Глаза разбегались: на кого смотреть, за кем следить?! Люди кричали все вместе, обсуждали увиденное, самым непосредственным, первобытным образом выражали свой энтузиазм при виде того, как человечество избавляется от врагов церковной, а вместе с тем и политической власти.

вернуться

На груди и на спине этой одежды был изображен большой черный крест.

вернуться

Только в 1482 году в Испании 17 000 человек подписали «признание». Они предпочли это унижение потому, что хотели жить, хотели избавиться от невероятных пыток, предшествовавших суду! Страшных, ежедневных мучений в течение многих месяцев, до тех пор, пока у них не добивались «признания»…

В первый же год появления святой инквизиции в Испании около 1000 человек было сожжено на кострах, обезглавлено на эшафоте мечом или топором. Людям отрубали руки, ноги или пальцы. А ещё 7000 человек «признали» свою вину и попросили помилования у церкви. Им сохранили жизнь, но для устрашения других соями их чучела. Самих же «раскаявшихся» бросили в подземелья, где они вскоре умерли. У родственников забрали дома и состояние, надели им «одежду бесчестия» и изгнали из города. В Андалузии, в одной только Севилье, за год опустели 5000 домов.

К «легкому» наказанию, как, например, стегание плетью, отрубание конечностей, привязывание к позорному столбу, когда каждый проходящий имел право плевать в осужденного, было приговорено 97 000 человек.

В течение одного года только в Испании были обречены на гибель и вечный позор тысячи семейств. В Испании по приказу церкви было проведено также крещение евреев и мусульман.

Фердинанд Католик в 1492 году выслал из Испании всех евреев, не пожелавших принять христианское вероисповедание. Было изгнано 170 000 семейств — около миллиона человек. Тысячи людей погибли в пути от отчаяния, голода, жажды, холода, во время штормов в Средиземном море, от дурного обращения с ними моряков-христиан. Часто их нарочно топили в море, чтобы воспользоваться жалкими крохами, которые те имели.

ещё хуже святая инквизиция обошлась с испанскими мусульманами. Они были объявлены «вероотступниками», то есть, другими словами, смертниками, которых ожидали страшные пытки, а затем смерть на костре.

Но государство взяло их под защиту, и церкви пришлось «оказать им снисхождение». Людей погрузили на корабли и отправили в мусульманские страны.

Посмотрим, однако, как им удалось доехать: из первой партии в 140 000 человек более 100 000 погибли от голода и жажды. Сами мусульмане считали мавров — испанских мусульман — католиками и европейцами. Но католическая церковь обрекла их на смерть, а король изгнал из страны как мусульман. Кроме погибших по упомянутым выше причинам, тысячи были уничтожены экипажами кораблей, на которых перевозили этих людей. Мужчин убивали на глазах женщин. Жен и дочерей брали себе в наложницы, а потом когда они надоедали, топили их в море и выбирали новых.

Около трех миллионов мавров и евреев было уничтожено в Испании [63].

Общеизвестна история французского рыцарского ордена тамплиеров, уничтоженного королём и папой Климентом V для того, чтобы воспользоваться богатствами этого ордена.

На орден были возведены клеветнические и нелепые обвинения: преклонение перед дьяволом, отречение от Христа, разврат, детоубийства! Государственное и церковное «правосудие» пришло в движение. Палачи начали своё дело. Архиепископы Сены, Роны и Руана вместе с провинциальными епископами приняли решение: если обвиняемые будут впоследствии отказываться от признаний, сделанных под пытками, это должно расцениваться как повое впадение в ересь, вероотступничество, отречение от Христа, и они все равно должны быть сожжены на костре.

Рыцарей после страшных пыток поднимали на костры по пятьдесят человек и больше и заживо сжигали. Монахи и «святые отцы» западной церкви так умело обставили все, что народ считал сожжение делом совершенно справедливым и питал такую ненависть к тамплиерам, что даже трупы их осквернялись. Люди раскапывали могилы, доставали останки и снова сжигали их, а пепел разбрасывали по ветру.

Рассказывают, что Яков Моле, великий магистр ордена, прежде чем его охватило пламя костра, обратился к папе, приглашая его через сорок дней встретиться пред очами божьими, а короля — через год. Судьба ли это? Но странно, что через сорок дней после сожжения на костре Якова Моле умер папа, а через год — король.

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Жизнь и деятельность Бальтазара Коссы - Парадисис Александр - Страница 9