Фиктивная помолвка - Бэлоу Мэри - Страница 48

– А я не была. Не хотела считаться с тем, что ты человек, Марк. Я хотела видеть а тебе идеал и только. И этим лишила свою жизнь всего, что могло придать ей смысл, – разумеется, кроме Софии. Я совершила страшную вещь – лишила себя, и тебя тоже, редчайшего счастья в жизни. Ты ведь тоже все эти годы не знал счастья? – Ливи, не терзай себя угрызениями совести. Чувство вины может разрушить будущее, как было разрушено прошлое. Я это знаю. Много лет я жил с чувством вины, пока кто-то не убедил меня, что отпущение грехов должно сопровождаться прощением самого себя. Прошлым летом ты сказала, что простила меня. Это правда, Ливи?

– Да.

– Так прости и себя тоже. Мой грех гораздо тяжелее, родная.

– Столько потерянных лет. – Она со слезами в глазах печально покачала головой.

– Мы пережили их, и они позади, Теперь у нас есть настоящее и столько будущего, сколько нам отпущено. И в настоящем я вместе со своей женой и со своим сыном и чувствую себя почти совершенно счастливым. И буду абсолютно счастлив, если моя жена заверит меня, что мы трое и в будущем тоже будем вместе.

– Марк, я никогда ни на мгновение не переставала любить тебя. Никогда. И прошлым летом я безумно любила тебя. Когда ты говорил, что некто научил меня страсти, ты глубоко заблуждался. Я никогда не переставала тосковать по тебе и желать тебя.

– Не расстраивайся. – Он пальцем вытер скатившуюся по ее щеке слезу. – Прошлым летом мы оба пребывали в заблуждении, и оба успешно простили друг другу то, что считали более глубокой привязанностью. Но прошлым летом мы любили друг друга, Ливи, и один из моментов этой любви, подаривший нам Джонатана, несомненно, был истинной любовью.

– Это было в потайном саду, в самый первый раз. Я заподозрила правду еще до отъезда из Клифтона.

– Я рад, что это произошло именно там, – улыбнулся граф.

– Ты не можешь представить себе, как я надеялась – и надеялась, и старалась не обольщаться.

– Ливи, скажи мне словами то, что, мне кажется, я слышу, но боюсь до конца быть в этом уверенным. Мы снова вместе? Ты принимаешь меня? Мы будем вместе растить Джонатана? Соберем кусочки старых разбитых отношений и создадим из них нечто неповторимое?

– Я так много лет прожила впустую. – Взяв руку мужа, которой тот убирал ей со лба волосы, она прижала его ладонь к губам, и горячие слезы обожгли ей сомкнутые веки. – Я не хочу терять больше ни мгновения, Марк. Оставайся со мной навсегда.

– Навсегда. – Осторожно склонившись к Оливии, он поцеловал ее в губы. – Наш сын и наследник, по-моему, старается нарушить сентиментальный момент.

Ребенок беспокойно заворочался, скривившись, широко раскрыл рот и неожиданно громко заявил о своей потребности в пище и внимании.

– Мой второй мужчина нуждается во мне. – Повернувшись, Оливия просунула руки под младенца и подняла его, но он не перестал плакать. – Ему нужна сухая пеленка и моя грудь – именно в таком порядке. Марк?

Граф засмеялся.

– Или ты, или Матильда. У меня, пожалуй, еще нет сил. – Оливия тоже улыбалась.

– Не думаю, что мужские руки приспособлены для такой работы. – Он прошел в другой конец комнаты за сухой пеленкой. – Ливи, ты никогда не заставляла меня делать это для Софии.

– Значит, самое время учиться. Должна признаться, у меня тоже давно не было практики. Давай посмотрим, что нам удастся сделать вдвоем.

Прежде чем чистая пеленка успешно, хотя и несколько неумело была положена туда, куда следует, они много смеялись и приговаривали, но ребенок продолжал хныкать, пока Оливия, откинувшись на гору подушек, грудью не остановила плач.

– О! – Она с умилением смотрела на своего крошку, одной рукой поглаживая его мягкие темные волосы. – О, Марк, я опять стала матерью, когда мечтала только об удовольствии стать бабушкой. Как чудесно!

– О Боже, а я отцом, верно? Ливи, София здесь, и Фрэнсис тоже. Она горела желанием прийти пошуметь здесь, принеся с собой всю дорожную пыль, но я посоветовал ей умыться и выпить чаю, и Фрэнсис увел ее. Я обещал вернуться за ними через десять минут, а это было добрых полчаса назад.

– София здесь? О, какой замечательный сегодня день! Пусть она придет, как только этот голодный малыш кончит сосать. Может быть, пойдешь и скажешь ей об этом, Марк?

– Да, конечно. – Снова заняв свое место на краю кровати рядом со своей вновь обретенной семьей, он смотрел на жену и сына так, словно никогда не сможет насмотреться. – Еще мгновение, Ливи. Знаешь, я завидую своему сыну.

– Придет и твоя очередь, – мягко засмеялась она, – только дай мне пару месяцев.

– Я подожду. Но для моей любви не требуется такое питание. Лив, именно сейчас, в данный момент, у меня есть то, чего я хотел больше всего на свете – передо мной моя жена с нашим сыном у груди и наша дочь под одной крышей с нами. Разве может быть большее счастье?

И Оливия улыбнулась мужу мечтательной улыбкой женщины, кормящей младенца.

София закрыла дверь в спальню матери еще быстрее, чем открывала ее, и с пылающим лицом повернулась к мужу.

– Нам нельзя входить. Очень хорошо, Фрэнсис, что ты не успел заглянуть туда.

– Боже правый, что же там происходит? Ведь она только что родила, разве нет?

– Мама кормит ребенка. А папа сидит на кровати и смотрит. И ни один из них не смущен. – София покраснела еще гуще.

– Софи, в тебе необычайно странная смесь дерзости и стыдливости. – Насмешливо хмыкнув, Лорд Фрэнсис одной рукой приподнял подбородок жены. – А что, по-твоему, она должна делать? Спрятаться в самый дальний угол детской и завязать глаза ребенку?

– Нет. Но я ожидала, что она, во всяком случае, будет смущена.

– Софи, все то, чем мы занимаемся в темноте и что вызывает у тебя соответствующие звуки удовольствия, привело бы тебя в замешательство, если бы мне удалось уговорить тебя как-нибудь однажды оставить зажженной свечу, не так ли? А ведь не происходило бы ничего другого. Знаешь, я могу в мельчайших подробностях описать тебе твое тело. А ты думаешь, твой отец не знает, как выглядит грудь его жены – какая она на вкус и на ощупь?

– Ты как всегда стараешься поставить меня в неловкое положение. Фрэнсис, у него темные волосы.

– У ребенка? Удачное изменение темы, Софи.

– А папа сидел рядом. И они, улыбаясь, смотрели друг на друга. Не на ребенка, а друг на друга. Как ты думаешь, Фрэнсис, что это означает?

– Полагаю, это означает, что они улыбались друг другу. Но вижу, у тебя вертится на языке другая интерпретация. Что ж, выкладывай.

– Они снова вместе, вот что. И разве может быть иначе? Понимаешь, Фрэнсис, это, должно быть, произошло еще в прошлом году. Должно было произойти, раз у мамы родился ребенок. Но тогда из-за своего упрямства они не смогли признаться, что не могут жить друг без друга. А теперь ребенок соединил их, они останутся вместе и наконец-то будут счастливы. Могу держать пари, именно так все и есть.

– Леди не пристало заключать пари, но тем не менее я не стану возражать против твоей теории. А нам, пожалуй, лучше пойти чем-нибудь заняться, пока наследник Клифтона покончит с портвейном и сигарой. Могу я предложить тебе немного поразвлечься в наших апартаментах? В матраце, на котором мы спали прошлой ночью в гостинице, наверное, хранят запас угля для камина.

– Фрэнсис!

– Я понимаю, – вздохнул он, – на дворе день. Но можно притвориться, что мы в Китае, Софи. А там, я думаю, сейчас темно.

– Я покраснела бы с головы до пят.

– Знаю. Именно это я и хочу увидеть. Ладно, если ты не согласна, то нужно пойти куда-нибудь и затеять нашу ежедневную ссору. Сегодня у нас ее еще не было, и день получается ужасно неинтересным.

– Ничего подобного! – возмутилась София. – Значит, приехать в Раштон, увидеть снова папу и убедиться, что его письмо означало именно то, что в нем было написано, узнать, что у мамы уже родился ребенок и что я сестра, а ты зять, все это ты считаешь неинтересным?

Нарочито громко зевнув, лорд Фрэнсис повел жену в направлении их комнат.