Воин кровавых времен - Бэккер Р. Скотт - Страница 22

Эсменет прикусила губу и улыбнулась, хотя его слова вызвали у нее новый поток слез.

— Тогда почему?

Ахкеймион перекатился на бок и лег рядом с ней; взгляд его был устремлен в холстяной потолок.

— Потому, что я нашел их, Эсми, — в ту самую ночь… Я нашел Консульта.

— А дальше я ничего не помню, — сказал он. — Знаю, что прошел ночью всю дорогу от императорского дворца до лагеря Ксинема, но я ничего не помню…

Слова хлынули из него потоком, рисуя кошмарные события, что произошли в ту ночь под Андиаминскими Высотами. Беспрецедентный вызов. Встреча с Икуреем Ксерием III. Допрос Скеаоса, первого советника императора. Лицо, которое не было лицом, раскрывающееся, словно сжатая в кулак рука с длинными пальцами. Чудовищный заговор кожи. Он рассказал ей обо всем, кроме Келлхуса…

Эсменет свернулась в его объятиях калачиком и слушала. Теперь она положила подбородок ему на грудь.

— Император тебе поверил?

— Нет… Кажется, он думает, что в этом замешаны кишаурим. Мужчины предпочитают новых любовниц и старых врагов.

— А Атьерс? Что говорит Завет?

— Они одновременно и в восторге, и в ужасе, насколько я могу понять.

Ахкеймион облизал губы.

— Я не уверен. Я не связывался с ними после того, как доложил обо всем Наутцере. Возможно, они решили, что я мертв… Убит из-за того, что узнал.

— Тогда почему они не свяжутся с тобой…

— Разве ты не помнишь, как это работает?

— Да-да, — отозвалась Эсменет, закатывая глаза и самодовольно улыбаясь. — Как это работает? Для Напевов Вызывания нужно знать и человека, с которым связываешься, и место, где он находится. Поскольку ты движешься вместе с войском, они понятия не имеют, где ты сейчас…

— Вот именно, — сказал Ахкеймион, собираясь с духом и готовясь к неизбежным расспросам.

Эсменет испытующе взглянула на него, сочувственно, но в то же время настороженно.

— Тогда почему ты не свяжешься с ними сам? Ахкеймион вздрогнул. Он провел дрожащей рукой по ее волосам.

— Я так рад, что ты здесь, — пробормотал он. — Так рад, что с тобой ничего не случилось… — Акка, что с тобой? Ты меня пугаешь…

Ахкеймион закрыл глаза и глубоко вздохнул.

— Я кое-кого встретил. Человека, чье появление было предсказано две тысячи лет назад…

Он открыл глаза. Эсменет по-прежнему была здесь. — Анасуримбора.

— Но это означает… — Эсменет нахмурилась. — Ты как-то раз разбудил меня ночью, потому что кричал во сне это имя…

Она подняла голову, вглядываясь ему в лицо.

— Я помню, как спросила тебя, что это значит — Анасуримбор, — и ты сказал… ты сказал…

— Я не помню.

— Ты сказал, что это имя последней правящей династии древней Куниюрии, и…

Ее лицо исказил ужас.

— Акка, это не смешно. Ты меня пугаешь!

Ей стало страшно, понял Ахкеймион, потому что она поверила… Он задохнулся и почувствовал на ресницах горячие слезы. Слезы радости.

«Она поверила… Она все-таки поверила!»

— Нет, Акка! — воскликнула Эсменет, крепко обняв его. — Этого не может быть!

Что за извращенная штука — жизнь! Чтобы адепт Завета радовался Апокалипсису…

Нагая Эсменет лежала, прижавшись к нему, а Ахкеймион объяснял, почему так уверен, что Келлхус — это Предвестник. Она слушала, ничего не говоря, и смотрела на него с боязливым ожиданием.

— Разве ты не понимаешь? — спросил Ахкеймион, обращаясь не столько к Эсменет, сколько к миру за пределами палатки. — Если я расскажу все Наутцере и остальным, они заберут его… Чьим бы покровительством он ни заручился.

— Они убьют его?

Ахкеймион попытался прогнать из памяти картины прошлых дознаний.

— Они сломают его, убьют того, кем он является сейчас…

— Даже если так, — сказала Эсменет. — Акка, ты должен выдать его.

Ни колебания, ни малейшей паузы — холодный взгляд и беспощадный приговор. Похоже, для женщин не существует ничего, что могло бы сравниться по значимости с опасностью или любовью.

— Но, Эсми, речь ведь идет о жизни.

— Вот именно, — отозвалась Эсменет. — О жизни… Много ли значит жизнь одного человека? Сколько людей умирает, Акка!

Жестокая логика жестокого мира.

— Зависит от того, какой человек, разве не так?

Это заставило ее на некоторое время умолкнуть. — Думаю, да, — сказала она. — Ну и что же он за тип? Какой человек стоит того, чтобы из-за него рисковать целым миром?

Несмотря на сарказм, Ахкеймион чувствовал, что она боится его ответа. Суровые факты плохо сочетаются с путаницей в его голове, так что Эсменет явно стремится во всем разобраться. «Она думает, что спасает меня, — понял Ахкеймион. — Она хочет, чтобы я поступил дурно — ради моего же блага…»

— Он… Ахкеймион сглотнул.

— Он ни на кого не похож.

— Как так?

Скептицизм проститутки.

— Это трудно объяснить.

Ахкеймион замолчал, думая о том времени, что провел рядом с Келлхусом. Столько озарений. Столько мгновений благоговейного трепета.

— Представляешь, каково это — стоять на чужой земле, в чужих владениях?

— Ну… наверное, чувствуешь себя гостем. Иногда непрошеным.

— Вот он каким-то образом заставляет тебя ощущать именно это. Словно ты гость.

Проступившее на лице отвращение.

— Что-то мне не нравится, как это звучит.

— Значит, я неверно сказал. Ахкеймион глубоко вздохнул, пытаясь подобрать нужные слова.

— У людей много… много земель. Некоторые из них — общие, некоторые — нет. Вот, например, когда мы с тобой говорили о Консульте, ты стояла на моей земле, как я стоял на твоей, когда ты говорила о… о своей жизни. Но с Келлхусом нет разницы, о чем ты говоришь и где стоишь; все равно земля у тебя под ногами принадлежит ему. Я всегда его гость — всегда! Даже когда учу его, Эсми!

— Ты учишь его? Ты взял его в ученики?

Ахкеймион нахмурился. Эсменет произнесла это так, словно речь шла о предательстве.

— Только внешним знаниям, — ответил он, пожав плечами, — знаниям о мире. Ничего тайного, ничего эзотерического. Он не принадлежит к Немногим… — И запоздало добавил: — Слава богу.

— Почему ты так считаешь?

— Из-за его интеллекта, Эсми! Ты не представляешь! Я никогда не встречал такого проницательного человека, ни в жизни, ни в книгах… Даже Айенсис — и тот… Даже Айенсис, Эсми! Если бы Келлхус обладал способностью колдовать, он был бы… был бы…

Ахкеймион задохнулся.

— Кем?

— Вторым Сесватхой… Если не больше…

— Тогда он мне совсем не нравится. Судя по тому, что ты рассказываешь, он опасен, Акка. Пусть Наутцера и остальные узнают о нем. Если его схватят, значит, так тому и быть. По крайней мере, ты сможешь умыть руки и перестать сходить с ума.

На глаза Ахкеймиону снова навернулись слезы.

— Но…

— Акка, — взмолилась Эсменет, — это не твоя ноша, и не тебе ее нести!

— Нет, моя!

Эсменет отодвинулась. Ее волосы волной упали на левое плечо, непроницаемо черные в тусклом свете. Казалось, она колеблется.

— В самом деле? А мне кажется, все дело в Инрау… Сердце Ахкеймиона сжала ледяная рука. Инрау. Мальчик. Сын.

— А почему бы и нет? — крикнул он с неожиданной свирепостью. — Они убили его!

— Но они послали тебя! Они послали тебя в Сумну, чтобы вернуть Инрау, и ты сделал это, хотя точно знал, что будет потом… Ты говорил мне об этом еще до того, как нашел его!

— Что ты хочешь сказать? Что это я убил Инрау?

— Я говорю, что ты так думаешь. Думаешь, что убил его. «Ох, Ахкеймион, — говорили ее глаза, — ну пожалуйста…»

— А если это и вправду так? Разве не значит, что теперь я должен исправиться? Пускай эти недоумки в Атьерсе издеваются над другим человеком…

— Нет, Ахкеймион. Ты делаешь это — все это! — не для того, чтобы спасти своего драгоценного Анасуримбора Келлхуса. Ты делаешь это для того, чтобы наказать себя.

Ахкеймион, онемев, уставился на Эсменет. Она что, действительно так думает?

— Ты говоришь так потому, — выдохнул он, — что слишком хорошо знаешь меня…