Слуги Темного Властелина - Бэккер Р. Скотт - Страница 75

Он даже не заметил приближающуюся процессию имперцев, пока те не подошли вплотную.

– Сам Конфас собственной персоной, – мрачно сказал Ксинем, кивнув в сторону берега. – Тоже явился обхаживать вас, мой принц.

Пройас никогда не встречался с Икуреем Конфасом, однако признал его с первого взгляда. Этот человек являл собой живое воплощение обычаев Нансурской империи: божественно-невозмутимое выражение лица, воинственная уверенность, с какой он держал под мышкой посеребренный шлем. Он даже по песку шагал с кошачьей легкостью и грацией.

Они встретились глазами, и Конфас улыбнулся: улыбка героев, которые до сих пор знали друг друга лишь по слухам и восторженным рассказам. И вот Пройас очутился лицом к лицу с легендарным человеком, который одержал победу над скюльвендами. Он невольно проникся к нему почтением, даже, пожалуй, легким благоговением.

Конфас слегка поклонился, протянул руку для солдатского рукопожатия и сказал:

– От имени Икурея Ксерия III, императора Нансурии, я приветствую вас, принц Нерсей Пройас, на наших берегах и в Священном воинстве.

«На ваших берегах… Можно подумать, будто Священное воинство тоже ваше».

Пройас не поклонился в ответ и не пожал протянутой руки.

Конфас не выказал ни возмущения, ни гнева – напротив, взгляд его сделался одновременно ироничным и оценивающим.

– Боюсь, – продолжал он небрежным тоном, – в результате недавних событий нам будет нелегко доверять друг другу.

– Где Готиан? – спросил Пройас.

– Великий магистр шрайских рыцарей ждет вас наверху. Он не любит, когда ему в сапоги набивается песок.

– А вы?

– А мне хватило ума надеть сандалии.

Раздался хохот. Пройас скрипнул зубами.

Когда Пройас снова ничего не ответил, Конфас продолжал:

– Насколько я понимаю, Кальмемунис был вашим человеком. Неудивительно, что вы стараетесь обвинить во всем кого-то другого. Но позвольте вас заверить: палатин Канампуреи погиб исключительно по собственной глупости.

– В этом я не сомневаюсь, главнокомандующий.

– Так значит, вы примете приглашение императора и посетите его в Андиаминских Высотах?

– Очевидно, чтобы обсудить договор.

– В том числе и для этого.

– Я хотел бы сперва поговорить с Готианом.

– Как вам угодно, принц. Но, возможно, я смогу избавить вас от лишних бесед и передать то, что скажет великий магистр. Готиан сообщит вам, что в катастрофе на равнине Менгедда святейший шрайя всецело винит вашего человека, Кальмемуниса. И еще он скажет, что шрайя глубоко огорчен случившимся несчастьем и теперь всерьез обдумывает единственное и вполне оправданное требование императора. Я вас уверяю, оно действительно абсолютно оправданное. В родословных любого мало-мальски значительного семейства империи вы найдете десятки имен тех, кто погиб, сражаясь за те самые земли, которые предстоит отвоевать Священному воинству.

– Быть может и так, Икурей, но на этот раз жертвовать жизнью предстоит нам.

– Император ценит и понимает это. Именно поэтому он предложил даровать право собственности на потерянные провинции – под протекторатом империи, разумеется.

– Этого недостаточно.

– Ну разумеется. Всегда хочется большего, не правда ли? Должен признаться, принц, что мы оказались в весьма странном и затруднительном положении. В отличие от вас дом Икуреев никогда не славился своим благочестием, и теперь, когда мы наконец-то защищаем правое дело, нас зачастую упрекают за наши былые деяния. Однако личность спорящего, сколь бы одиозна она ни была, не имеет отношения к правоте или ложности его аргументов. Разве не так говорит нам сам Айенсис? Я прошу вас, принц, позабыть о наших недостатках и обдумать эти требования в свете чистой логики.

– А если чистая логика подскажет мне, что вы правы?

– Ну что ж, тогда вы можете последовать примеру Кальмемуниса, не так ли? Возможно, вам неприятно себе в этом признаваться, однако Священному воинству без нас не обойтись.

И снова Пройас ничего не ответил. Конфас усмехнулся, полуприкрыв глаза:

– Как видите, Нерсей Пройас, и логика, и обстоятельства на нашей стороне.

Видя, что Пройас по-прежнему молчит, главнокомандующий поклонился, небрежно развернулся и направился прочь. За ним потянулась его сверкающая свита. Валы накатывались на берег с удвоенной яростью, и ветер осыпал Пройаса и его людей мелкими брызгами. Становилось холодно.

Пройас из всех сил старался спрятать трясущиеся руки. В битве за Священную войну только что произошла первая стычка, и Икурей Конфас взял над ним верх на глазах у его собственных людей – и притом взял без малейшего груда! Пройас понял, что все его прежние проблемы были все равно что мелкие мошки по сравнению с главнокомандующим и его трижды проклятым дядюшкой.

– Идем, Ксинем, – отсутствующе сказал он, – надо проследить за тем, чтобы высадка прошла благополучно.

– И еще одно, мой принц… Я забыл об этом упомянуть.

Пройас тяжело вздохнул и встревожился: в этом вздохе отчетливо слышалась охватившая его дрожь.

– Ну, что еще, Ксин?

– Друз Ахкеймион здесь.

Ахкеймион сидел один у костра и ждал возвращения Ксинема. Если не считать горстки рабов и проходивших мимо Людей Бивня, конрийский лагерь был пуст. Ахкеймион знал, что люди маршала еще на берегу, встречают своего принца и соплеменников. Вид опустевших полотняных шатров тревожил Ахкеймиона. Темные, пустые палатки. Остывшие кострища…

Вот именно так все и будет, если маршал и его люди падут на поле брани. Оставленные вещи. Места, где некогда слова и взгляды согревали воздух. Отсутствие.

Ахкеймион содрогнулся.

В первые несколько дней после того, как Ахкеймион присоединился к Ксинему и Священному воинству, он занимался делами, связанными с Багряными Шпилями. Окружил свою палатку несколькими оберегающими заклинаниями – потихоньку, чтобы не оскорбить чувств айнрити. Нашел местного жителя, который проводил его к вилле, где поселили Багряных Шпилей. Составил схемы, карты, списки имен. Даже нанял трех братьев-подростков, сыновей раба из Шайгека, принадлежавшего тидонскому тану, чтобы те следили за дорогой, ведущей к вилле, и докладывали ему обо всех приходящих и уходящих, кто заслуживает внимания. Больше делать было особенно нечего. Он еще попытался снискать расположение местного купца, у которого Шпили закупали провизию, но потерпел сокрушительное поражение. Когда Ахкеймион начал настаивать, этот человек попытался заколоть его ложкой – в прямом смысле. Не потому, что питал такую верность Шпилям – просто очень испугался.

По всей видимости, нансурцы быстро учились: у Багряных адептов любой повод для подозрений, будь то лишняя капля пота на лбу или знакомство с чужестранцем, был равносилен предательству. А предательств Багряные Шпили не прощали.

Однако все эти дела были не более чем рутиной. Занимаясь ими, Ахкеймион не переставая думал: «Сейчас, Инрау. Покончу со всем этим и займусь тобой…»

И вот «сейчас» наступило. Расспрашивать было некого. Следить не за кем. И даже подозревать некого, если не считать Майтанета.

Делать нечего. Оставалось ждать.

Разумеется, в отчетах, которые он отправлял своему начальству в Завете, сообщалось, что он старательно проверяет такой-то намек или такой-то след. Но это являлось всего лишь частью спектакля, в котором участвовали все, даже такой энтузиаст, как Наутцера. Они походили на голодных людей, питающихся травой. Если ты смертельно голоден, отчего бы не создать иллюзию того, что ты все-таки ешь?

Однако на сей раз иллюзия не столько успокаивала, сколько вызывала тошноту. Причина казалась достаточно очевидной: Инрау. С тех пор как в дыру, которую представлял собой Консульт, провалился Инрау, она сделалась слишком широка, чтобы заклеивать ее бумагой.

И Ахкеймион принялся отыскивать способы заставить свое сердце умолкнуть или хотя бы вытеснить из своих мыслей часть терзавших его упреков. «Вот приедет Пройас… – говорил он своему мертвому ученику. – Я обязательно займусь тобой, когда приедет Пройас!»