Ловушка для потерянной души(СИ) - Герцик (Гаврилова) Ксения - Страница 30

-- Если у империи не будет законного правителя, то юг поднимет войска. Они давно хотят наши провинции, пробуют защиту на зуб. Но боятся. Связаны договором с нами и западными странами. Нет правителя -- нет договора. Аррианлис нужен нам. Неужели ты не понимаешь? - прислоняюсь к стене, прикрыв глаза. Устал. Я смертельно устал за последнее время.

-- И что? - он поднялся, обошел массивный стол, опустился в кресло, сцепил пальцы в замок.

-- Война. - Смотрю в его глаза, где нет ни капли понимания.

-- Не будет никакой войны, - морщится, раздраженно отбрасывает в сторону свитки со стола. - Я почти договорился с послом Хариса. Новый договор, новая империя, новая династия. Наша с тобой династия, брат.

-- Ты веришь харисцам? - жадность забралась и в его сердце. - Они не остановятся, будут просить все больше. С попыткой смены династии пойдут и бунты, восстания тех, кто все еще предан императору, появится множество наследников побочных ветвей старшего рода. Империя погрязнет в гражданской войне. А Харис своего не упустит, поверь мне. Мы не сможем разорваться на части. Отражать их нападки с юга и бороться с внутренними волнениями. Не будет империи, брат. Не будет нашей новой династии. Ничего не будет.

-- Хватит! - резкий окрик, удар кулаком по застонавшей столешнице. - Пошел вон, пока я еще помню, что ты -- мой брат. Исчезни с глаз.

Сжимаю зубы до боли, до скрипа, того и гляди крошиться начнут. Склоняю голову, отступаю к дверям. Руки тянутся к рукояти меча, ее холод всегда успокаивал, внушал уверенность в своих силах. Сталь не поможет вернуть человеку рассудок. Я бессилен. Сложно разговаривать с тем, кто ослеп от блеска золота.

Никто.

Три круга светлых пятен сквозь щели досок стен. Три темных ночи, что показались бесконечностью. Она не приходит. Вздрагиваю каждый раз, когда кто-то проходит мимо, шуршит мерзлой травой. Кидаюсь к маленькому отверстию в углу, вглядываюсь в темноту. Но шаги проходят мимо, пропадают где-то среди других повозок. Снова тишина и одиночество.

Каждый день прошу тусклое солнце побыстрее ползти вниз, скрыться за рваной границей темных верхушек деревьев. Но оно будто специально висит на одном месте, укрывается изредка серыми облаками. Смотрю на небо, вспоминаю ее яркие глаза. Тревога все больше. Вспоминаю тот ее приступ удушающего кашля и становится больно.

Снова шаги. Но уже не поднимаюсь, сижу, перебираю холодные звенья тяжелой цепи. Это не она. Она больше не придет. Хватит ждать.

-- Ты... слышишь меня? - хриплый, такой знакомый голос. Вздрагиваю, бросаюсь к углу, прижимаюсь лицом к обжигающе холодной решетке, ищу взглядом ее силуэт в ярких огнях далеких костров. - Ответь. Я знаю, что ты можешь. - В этот раз стоит чуть в стороне, не садиться как обычно, прислонившись к колесу.

-- Я, - замолкаю. Не знаю, что сказать. - слышу тебя, - опускаюсь на пол, сажусь, прижимаюсь к клетке спиной, что холодит кожу сквозь одежду.

-- Почему не говорил раньше? - все так же издалека. Ни на шаг ближе. Откуда узнала? Видела тогда? Слышала наш разговор с Салихом? Теперь боится меня, не подходит. Больно. Опускаю голову. Не хочу больше видеть ее синие глаза. Теперь в них будет такой знакомый страх.

-- Ты боишься меня, - почти шепчу.

-- Сначала испугалась, - честно отвечает она, подходит ближе, чувствую, как касается стены ладонью. - Но теперь мне нет смысла бояться. Я же умираю, помнишь? - Ее голос сильно изменился с прошлого раза. Словно сломалось что-то у нее внутри. Поворачиваюсь, пытаюсь найти ее глаза в прорези досок.

-- Что ты хочешь? - на пол опускается привычная кружка с кашей. Жду, когда она уберет руку, боюсь коснуться, испугать снова.

-- Свободу. А ты? - убирает руку, опускается на привычное место у колеса, дышит тяжело, громко.

-- Я... - хочется сказать "стать человеком", но замолкаю. Нет. Не просто человеком. Не тем, кто ценит золото больше жизни, смотрит на смерть других с радостью. Это не люди. - Не знаю.

-- Давай убежим? - поворачивает голову, смотрит пустым взглядом в никуда.

-- Как? - удивляюсь ее смелости. - Ты же говорила про печать. Она не отпустит тебя.

-- Я освобожу тебя, а ты -- меня. - Поворачивается к стене, не видит меня, но столько решимости во взгляде. Вздрагиваю.

-- Как? - не понимаю, чем могу ей помочь. Я не маг. - Убить мага? - понимаю, что это единственное, что может помочь ей хоть на шаг отойти от этого места.

-- Нет, - мотает головой, в глазах слезы. - Это не снимет печать. Да и маг еще не вернулся. Уехал куда-то несколько дней назад.

-- Тогда как? - не понимаю, перебираю тысячи вариантов, но все они бесполезны.

-- Я освобожу тебя, а ты..., - шепчет, вытирает мокрые дорожки слез на бледном, осунувшемся лице. Глаза уже не яркие, мутные, неживые. - Ты убьешь меня.

Давлюсь очередным вздохом, шарахаюсь в сторону, теряется ее лицо за толстыми стенами телеги. Трясу головой. Звенит цепь от ошейника, заглушает ее слова.

-- Да послушай же, - срывается на крик, бьет в стену руками. Отхожу все дальше, упираюсь спиной в холодную решетку. - Я умираю. Мне больно. Я заперта в клетке, что не лучше твоей. Что бы выбрал ты? Мучиться от боли, смотреть в эти грязные стены до последнего вздоха или умереть так, как хочется тебе, иметь выбор. Смотреть в последний миг не на ржавые прутья клетки, а на бесконечное темное небо! Чувствовать морозный воздух, вдохнуть свободы. - ее голос все тише. Она уже не не стоит, снова сидит, прислонившись к колесу, дрожит, кутается в плащ. Слова прервал очередной приступ кровавого кашля. Сердце сжимается, опускаюсь на пол, зажимаю уши руками. - Я приду завтра вечером. - Поднимается, держась за стенку, едва стоит на ногах. - Я открою эту клетку. А дальше... решать тебе. У тебя еще есть шанс на жизнь в отличие от меня. Проживи ее правильно. Так, как хочется тебе. Она намного короче, чем кажется.

Аррианлис Ван Сахэ.

Наследный принц империи Сантор.

Дорога до столицы показалась мне одним длинным днем. Он то темнел, помигивая звездами, то светлел, ослепляя блеском солнца на ледяной корке инея. Я все смотрел в окно, закрытое плотной сеткой, пытался рассмотреть что-то на самом краю горизонта, скользил взглядом по одинаковым домам одинаковых деревень и городов. А мысли все крутились на месте, кажется скоро дырку в голове протрут. Но не избавиться. Перед глазами долговязая фигура, что дергается в смертельном танце на помосте, тянется пальцами ног, пытается спасти свою жизнь.

И так каждый миг. Я вновь и вновь оказываюсь там, представляю его лицо, что закрыто тканью мешка смертника. И не могу дышать, задыхаюсь вместе с ним. Кажется, я тоже умер там, на площади того грязного города.

Распахнулась дверца кареты, ослепил свет яркого солнца, заблестели доспехи стражников, засияла позолота украшений дворца. Цвета ярких одежд кажутся блеклыми, не настоящими. Иду, куда ведут, говорю то, что ожидают услышать, но сам далеко от этого места.

Я ошибся. И нет никаких больше отговорок. Они разбиваются о ту ледяную стену, что выросла в душе, отгородила меня от мира. Тихо закрылись двери в мои покои. Впервые за долгое время остался один. По щеке поползла предательская слеза. Я так долго сдерживал ее. Она то и дело рвалась наружу, туманила взгляд, но я терпел. Император -- не человек. Почему же мне так больно? И не нужен больше этот трон, богатые одежды, просторные залы, наполненные пустотой. Они пугают своим холодом и равнодушием.

Теперь только наедине сам с собой я могу поплакать. Руки мнут дорогую ткань платья, впиваются в нее ногтями. Волосы падают на лицо, закрывают от всего мира.

-- Арри! - это имя бьет по сердцу. Вскидываю голову. Женщина, что я когда-то звал матерью. Такая же красивая, как в моих полустертых воспоминаниях и мечтах, так похожа на мое собственное отражение в зеркале. Странное чувство. Я не хочу, что бы она меня так называла. Это право теперь принадлежит другому.