Ловушка для потерянной души(СИ) - Герцик (Гаврилова) Ксения - Страница 19

-- Ты в следующий раз кланяйся, дубина, - отвесил мне подзатыльник Хитрый, закрывая обзор на всадников. Вскакиваю, пытаясь рассмотреть, поймать, хоть издали. Но они уже вскочили на коней, успеваю заметить лишь спину и длинные темные волосы, собранные в хвост у того, кто в центре. Так и не удалось узнать его лица.

-- Слышишь? Ты чего дерешься? - растерянно потирает спину Хитрый, поднимаясь с мокрых ступеней.

-- Извини, - не помню, как так получилось, слишком уж хотелось разглядеть этого миссара.

-- Тебе повезло, что он нас за людей не держит. А то бы мигом голову снес за такое обращение, - продолжал бубнить рыжий. - Ты к людям должен обращаться "господин" или "госпожа" и при этом кланяться не забывай. А то помрешь быстро. Они не терпят такого обращения от швали вроде нас.

-- Я запомню, - киваю, провожая всадников взглядом. Они скрылись за одним из поворотов улиц. В голове все еще звенел этот холодный голос. Они ищут Арри. И ведь обязательно найдут, не сомневаюсь в этом. Тут остается только вопрос времени.

-- Идем домой. Народу нет совсем. А заболеем, так лекарства не на что купить, - потянул меня прочь от ступеней Хитрый.

Аррианлис Ван Сахэ.

Наследный принц империи Сантор.

Есть хотелось сильно. Желудок, казалось, прилип к позвоночнику и шевелится, скручивается внутри. Даже голова закружилась. Того, что дали вчера было очень мало. Как можно наесться одной коркой отсыревшего несвежего хлеба с привкусом плесени? До сих пор передергивает от мыслей о том, что и сегодня придется это есть. Но есть хотелось все сильнее. Постепенно я пришел к мысли, что и такая еда подойдет, лишь бы избавиться от этого мерзкого чувства.

Рядом на матрасе мирно посапывал мелкий. Он единственный, кто не ходил на работы из-за возраста. Сложно было найти ему подходящую одежду, а выпускать в одной рубашке на улицу не решались, боялись, что заболеет. Сомневаюсь в этом. Крысы они и есть крысы. До сих пор в глазах темнеет, как вспомню, как утром били серого. Ненавижу их. Кулаки сжались от злости.

Я блуждал взглядом по пустому дому. В тишине отчетливо слышалось завывание пустого желудка. Как бы дотянуть до вечера? Хотя мелкий сказал, что ужин не обязательно будет. Бывает и такое, что пару дней на одной воде сидят. Меня передернуло. Как можно сидеть на воде? Врут они все. Сам вчера видел, как Хитрый доставал еду. Там еще одна буханка была. А чем дольше лежит, тем сильнее портится. Плесень ждать не будет. Зачем беречь хлеб? Что бы его потом выкинуть? Бред.

Оглядываюсь по сторонам. Малой спит, Красавчик ушел куда-то, приказал тихо сидеть. Тоже мне, командир нашелся. Ноги сами привели меня к той яме, что служила здесь погребом. Отодвигаю в сторону доски, заглядываю внутрь. Так и есть. Достаю дрожащими от нетерпения руками небольшой сверток. Разворачиваю, вдыхая такой простой, но удивительно волшебный запах хлеба. Оглядываюсь по сторонам. Тут уже отрезано немножко. Никто ведь не заметит, если я отломлю еще кусочек? Рот наполнился вязкой слюной. Отрываю первый небольшой кусок и запихиваю в рот. Живот довольно урчит, требует еще. Буре еще, совсем немного. Не забываю прислушиваться. А то вдруг кто придет. Мелкий может проснуться, да и Красавчик обещал вернуться.

Тянусь за следующим кусочком и замираю. В руках лишь потрепанная ткань, с которой на пол сыплются крошки. Ни одного кусочка не осталось. Сердце в груди подпрыгнуло. Бросаю тряпку обратно в нору и судорожно задвигаю обратно крышку, накрывая брезентом. Оглядываюсь по сторонам. Тихоня по-прежнему спит. Отползаю обратно к стене, сворачиваюсь на матрасе в комок и закрываю глаза. Надо сделать вид, что сплю. Тогда никто ничего не заметит и не докажет. Мало ли куда могла деваться эта корка, тут крысы тоже есть. Если что свалю все на них.

А чувство голода снова напомнило о себе. Как же мало было хлеба. Никто не заметит. Даже я не наелся, а уж о том, что бы делить на всех и речи не могло быть. Жмурю глаза, представляя себя в родной спальне. Вдох -- выдох. Треск камина, шум ветра за окном. Вдох-выдох. Негромкие разговоры стражи за дверью. Все хорошо.

-- Встать! - удар ногой в живот. Вскрикиваю скорее от неожиданности, чем от боли. Сажусь, кручу головой, не понимая, что происходит. Рядом стоят Красавчик и малой. Мальчишка горько плачет, потирая попу. Тоже получил от этого недоаристократа?

-- Что ты себе позволяешь? - встаю, с вызовом глядя на него. Какое он право имеет других бить?

-- Ты съел? - кидает к моим ногам тряпку в которую еще недавно был завернул хлеб. - Признавайся, уродец патлатый, - толкает меня в грудь. Врезаюсь спиной в стену, воздух вышибает из легких.

-- Сдурел? - злюсь, делаю шаг вперед, тоже толкаю его. - Ты у этого спроси, - киваю на мелкого. - Он сожрал, пока я спал.

-- Это не я, - заныл мелкий, размазывая слезы по грязному лицу. - Я знаю, что нельзя. Нам тогда всем есть нечего будет.

-- Врешь, - заявляю я, тем не менее, отступаю подальше от разозленного Красавчика. Подумаешь, съел. Что в этом такого? Сегодня придут вечером, принесут еще.

-- Я не вру, - в очередной раз вытер глаза малыш и зло посмотрел на меня, сжимая маленькие кулачки. - Я не трогал хлеб! - в животе у него громко заурчало.

-- А Тихоня-то не врет, - перевел на меня злой взгляд Красавчик. Я нервно сглотнул.

-- Ну, я, я съел! Доволен? И что? - надоело! Все надоело! Почему я должен отчитываться перед этими отбросами за какой-то кусок хлеба?! - Что теперь, спрашиваю? - снова толкаю его в грудь.

-- А сейчас, - он ударил меня по лицу так сильно, что я упал на пол. В глазах потемнело. Из глаз брызнули слезы, даже не от боли, а от обиды. Никто никогда и пальцем меня не трогал. - Сейчас я буду тебя бить до тех пор, пока из твоего желудка не выйдет все то, что ты украл! - Он кинулся на меня с кулаками.

Успеваю поставить ему подножку. Он, нелепо взмахнув руками, тоже падает, прямо на меня. Мы вместе катимся по полу. Я изо всех сил бью его ногами. Кричу. Люди здесь сумасшедшие. Он укусил меня за ухо. Горячая кровь потекла по лицу, забираясь в волосы.

Никто.

Мне начинает казаться, что небо этого мира всегда укрыто серыми облаками. Они медленно ползут, перекатываются, переплетаются друг с другом, рисуя причудливые узоры. Мелкий дождь, словно чьи-то горькие слезы, льется с них, пытается смыть всю ту грязь, что царит вокруг. Идем осторожно. Воды так много, что придорожные стоки переполнены, того и гляди потекут реки нечистот по дорогам. То там, то тут зловонные лужи. Я уже почти не обращаю внимания на этот запах. Наверное, привычка выработалась. Народу все меньше. Мы, не скрываясь, идем по улицам, стражи не видно. Никому не охота в такую погоду вылезать. Впереди меж других, таких же перекошенных зданий показался наш дом. Жаль, второй раз иду и не могу запомнить дорогу. Слишком много поворотов, да и, кажется, они специально каждый раз ведут меня по-разному. Не доверяют? Путают специально? Может быть. Какой-то шум и крики из дома заставили отвлечься от мыслей. Мы с Хитрым переглянулись и не сговариваясь бросились к дверям.

-- Красавчик, что творишь?! - первым среагировал Хитрый, оттаскивая товарища от завывающего Арри. Я с удивление смотрю на множество проступающих синяков на лицах обоих и кровь, в которой измазан Арри. Рядом стоит и горько плачем Тихоня.

-- Пусти меня, старший, - отмахнулся от него Красавчик, но рыжий надежно схватил его за шиворот. Так, что даже послышался треск рвущейся ткани.

-- Что происходит? - выхожу вперед и на всякий случай встаю между Арри и Красавчиком.

-- Ты у своего друга спроси, - шипит он, но уже не вырывается из захвата Хитрого.

-- Арри? - поворачиваюсь к нему. Тот отряхивает грязь с одежды и вытирает кровь с лица.

-- Что? - вскидывает голову, обжигая меня взглядом. - Он на меня первым напал. - Удивленно перевожу взгляд на Красавчика. Тот только скалится, глядя на кровь, что по-прежнему течет по волосам Арри.