Генерал в Белом доме - Иванов Роберт Федорович - Страница 43

21 октября 1944 г. в письме Эдвину Смиту, одному из руководителей Национального совета американо-советской дружбы, Эйзенхауэр писал, что боевые подвиги Красной Армии «вызывают восхищение и уважение со стороны каждого солдата. Успехи, достигнутые Красной Армией, – важный вклад в дело Объединенных Наций. Советские руководители и солдаты – настоящий источник вдохновения для союзных вооруженных сил… Когда мы встретимся с нашими товарищами из Красной Армии в сердце вражеской цитадели, мы, приветствуя их, воздадим должное величайшим достижениям Красной Армии»[386].

В июне 1945 г. во время выступления на пресс-конференции Эйзенхауэру был задан вопрос, провокационная сущность которого была очевидна: «Имеется ли что-либо в нашем опыте (сотрудничества с Советским Союзом. – Р. И.), что привело бы вас к выводу о невозможности дальнейшего развития отношений с ними?» Эйзенхауэр ответил четко и ясно: «На моем уровне – нет. Я убедился, что русский человек самый дружелюбный в мире. Он с удовольствием беседует и смеется вместе с вами, любит юмор. Я уверен, что они дружески относятся к союзникам, рады видеть их… Мир могут обеспечить только совместные усилия всех народов мира… Если все народы будут в дружественных отношениях, мы обеспечим дело сохранения мира»[387].

Обоснованы ли были надежды Эйзенхауэра на возможность благоприятного развития советско-американских отношений после окончания войны?

Самый авторитетный биограф Дуайта Эйзенхауэра С. Амброуз дает на этот вопрос отрицательный ответ, подчеркивая, что «Эйзенхауэр был, конечно, не прав, питая столько веры (надежды) в будущее американо-советских отношений. Ему следовало бы понять, что невольных союзников разделяет слишком многое»[388].

После окончания войны на Эйзенхауэра обрушился груз новых и очень обременительных обязанностей – решение оккупационных проблем, сложные вопросы взаимоотношений с советским командованием, дипломатические проблемы, передислокация американских вооруженных сил из Европы на Тихоокеанский театр военных действий. Однако «большая часть его энергии уходила на яркое, изматывающее, чарующее, долгое празднество»[389].

15 мая Эйзенхауэр прибыл в Лондон. В этом визите был свой глубокий смысл. Великобритания и США находились в союзнических отношениях особого характера: большой военный путь, пройденный Эйзенхауэром в 1942—1945 гг., особенно тесно связал его с английскими товарищами по оружию, в Англии было много личных друзей, здесь был человек, к которому он относился с безграничным уважением, – Уинстон Черчилль.

Эйзенхауэр блестяще провел свой визит в Англию. На главном торжестве в Лондоне, в Гилд-холле, он выступил с яркой речью. «Лондонские газеты на следующий день в порыве, как выразился Эйзенхауэр, «дружеского преувеличения» сравнили его речь с Геттисбергским посланием (Авраама Линкольна в 1863 г. – Р. И.)»[390].

Как всегда Эйзенхауэр был в блестящей форме – собран, аккуратен, находчив и остроумен. Например, 15 мая в лондонском театре зрители потребовали, чтобы он обязательно выступил перед ними. Эйзенхауэр поднялся в своей ложе и сказал: «Это очень приятно возвратиться в страну, на языке которой я почти могу говорить»[391]. Это своеобразное напоминание об известной истине, что Англия и США – две великие державы, разделенные языковым барьером, вызвало бурный восторг лондонцев.

Дуайт Эйзенхауэр исключительно высоко оценивал личный вклад Маршала Жукова в разгром фашистской Германии. Во время встречи с Жуковым во Франкфурте Главнокомандующий объединенными силами союзников, отметив исключительно большое значение для будущего человечества разгрома фашистской Германии, подчеркнул, что «Объединенные Нации ни одному человеку не могут быть более признательны за эту победу, чем маршалу Жукову»[392].

Эйзенхауэр писал, что Жуков был очень «располагающей и подлинно солдатской личностью». Поначалу его поразила резкая враждебность Жукова и других русских военачальников к немцам. «Однако Айк многое понял в причинах русской позиции, когда он в августе побывал в Москве и стал свидетелем страшного опустошения, принесенного нацистами. С самолета, в котором он летел, Эйзенхауэр не увидел ни одного целого дома на всем протяжении полета от западной границы России до ее столицы»[393].

Высокие оценки личного вклада Г. К. Жукова в победу над общим врагом со стороны Эйзенхауэра немедленно становились известными руководству в Москве. Сталин, который считал себя самым выдающимся военным стратегом Второй мировой войны, не мог примириться с огромной и полностью заслуженной популярностью Маршала Жукова и в советских Вооруженных Силах, в советском народе и у наших западных союзников. Подобные оценки роли этого военачальника в победе над Германией, безусловно, стали определенным стимулятором будущих гонений против Жукова, предпринятых Сталиным.

Эйзенхауэр вспоминал, что на него произвело огромное впечатление посещение Ленинграда, когда в августе 1945 г. он прибыл в СССР. Во время одного из приемов в Ленинграде Маршал Жуков предоставил слово для тоста сыну Эйзенхауэра, который сопровождал отца в этой поездке. Молодой лейтенант предложил «тост в честь самого важного русского человека во Второй мировой войне… за рядового солдата великой Красной Армии!» Это было мнение обоих Эйзенхауэров. «Его тост, – подчеркивал генерал, – был встречен с большим энтузиазмом и выкриками одобрения, чем любой другой из множества тостов, которые я слышал за дни пребывания в России»[394].

Встреча советских и американских войск на Эльбе 25 апреля 1945 г. была символичным событием финала Второй мировой войны. По случайному стечению обстоятельств она произошла в день открытия в Сан-Франциско Учредительной конференции Организации Объединенных Наций. Форум наций-победительниц начал свою работу под грохот последних победных залпов войны против гитлеровской Германии. И в те радостные дни трудно было поверить, что эти последние сражения станут прологом «холодной войны».

Эйзенхауэр видел во встрече на Эльбе событие огромного военно-политического значения. «Американские военнослужащие, первыми встретившиеся с советскими солдатами на Эльбе, были приказом главнокомандующего повышены в звании»[395].

Заключительная глава мемуаров Эйзенхауэра «Крестовый поход в Европу» называется «Россия». В ней сказано немало теплых слов о советских солдатах и офицерах, об огромных жертвах советского народа в Великой Отечественной войне, о трудовом героизме советских людей. И тем не менее, сравнивая мемуары Дуайта Эйзенхауэра с его оценками роли Советского Союза в разгроме третьего рейха, сделанные Эйзенхауэром в годы войны, видишь достаточно заметные разночтения. О битве под Москвой в мемуарах говорится одной ничего не значащей фразой: «На русском фронте немцы были остановлены перед Ленинградом, Москвой и Севастополем»[396]. О битве под Курском не сказано ничего. В трактовке Эйзенхауэра Сталинградская битва ставится в один ряд с победой западных союзников над итало-германскими войсками в Тунисе.

Эйзенхауэр в деталях рассказывает о Нормандской десантной операции. И это естественно – именно он командовал войсками, осуществлявшими эту операцию. Но в мемуарах не говорится о том, что Нормандская операция была скоординирована с действиями советских Вооруженных Сил. Последовательно и неукоснительно выполняя свои союзнические обязательства,. Советский Союз оказал огромную помощь экспедиционным войскам западных союзников, высадившимся в Нормандии. На четвертый день после высадки союзников, 10 июня 1944 г., началось наступление войск Ленинградского и Карельского фронтов. Как уже отмечалось, 23 июня на Белорусском фронте началась операция «Багратион» – одно из крупнейших сражений Второй мировой войны. Большой помощью союзникам было мощное наступление советских войск в Венгрии в декабре 1944 г. По настоятельной просьбе руководителей Англии и США 12 января 1945 г., ранее намеченного срока. Красная Армия начала наступление на огромном фронте, что сорвало планы немецко-фашистского командования в Арденнах. Встреча советских и американских войск на Эльбе предвещала скорое окончание страшной войны, в которой погибли десятки миллионов людей, войны, в ходе которой все человечество наглядно убедилось в звериной сущности фашизма. Массовые казни, крематории концлагерей, ограбление оккупированных стран – со всем этим лично смог познакомиться и Дуайт Эйзенхауэр.